"Александр Колпаков. Гриада" - читать интересную книгу автора

не могу понять.
Он повернулся к Элцу и спросил, указывая на стену:
- Что это такое?
Элц снова порывисто ответил: "Троза", как в тот раз, когда
показывал пальцем в "землю".
- Сооружение называется Троза, - сказал мне Самойлов, пожимая
плечами. - Но это ни о чем не говорит.
Между тем внизу разворачивался красочный пейзаж Гриады; спустя
секунду мы уже сидели как зачарованные, любуясь природой. Пылающее
белое солнце, чуть больше земного, нестерпимо ярко горело в
фиолетово-лазурной бездне небосвода, разбиваясь мириадами искр на
поверхности многочисленных фиолетовых водоемов и многоводных рек, в
красноватой листве деревьев, на цоколях и шпилях причудливых строений.
Спектр излучения у грианского солнца был несколько иной, чем у
земного. Он был более радостным. Казалось, вся природа, зажмурив
глаза, блаженно улыбается, широко раскрыв объятия навстречу
живительному потоку лучистой энергии. На горизонте струилась пелена
нежнейшей фиолетовой дымки, пронизанной оранжевыми блестками. И куда
ни бросишь взгляд, везде многоцветное море садов, парков, лесов. Но
самым необычным в пейзаже было, конечно, звездное сгущение центра
Галактики. Оно сияло на небе в виде почти ослепительно белого облака,
немного уступавшего по яркости солнечному свету. Теперь нам стала
понятна чудовищная жара, царившая здесь: центр Галактики посылал на
планету дополнительный мощный поток теплового излучения.
На обширных пространствах красновато-зеленых лугов паслись стада
весьма диковинных животных, отдаленно напоминавших наших овец или коз.
Их заметно удлиненные туловища, без шерсти, на очень коротеньких
толстых ножках, перемещались в высокой густой траве. На сравнительно
маленькой голове сидели два огромных глаза и пара невысоких тупых
шишек вместо рогов.
Окруженные пышным раздольем растительности, искрились под солнцем
ребристые крыши и стены красивых зданий, разбросанных на значительном
удалении друг от друга. Однако мы нигде не заметили обитателей Гриады,
хотя аппарат снизился до двухсот метров. На северо-западе до самого
неба возвышалась та самая светло-золотистая выпуклая стена, над
которой находилась только что покинутая нами полированная равнина.
Мы с академиком изредка перебрасывались отрывочными замечаниями,
поглощенные необычностью всего, что предстало нашим глазам. Часа через
два полета, на расстоянии примерно восьмисот километров от
полированной равнины, кончилась культурная растительность. Аппарат
летел теперь на высоте пяти километров. На западе стала шириться и
расти фиолетовая полоса, над которой стояли громады кучевых облаков.
- Море! - воскликнул я и привстал, чтобы лучше рассмотреть водное
пространство.
Внизу обозначилась белая линия прибоя. Элц снизил аппарат до самой
воды.
- Ого! - послышался голос Петра Михайловича. - Вот это прибой!
Действительно, волны, с гулом обрушивавшиеся на пологий песчаный
берег, были высотой не менее восьми метров. Отдельные гребни чуть не
задевали наш аппарат. Непомерная высота прибоя легко объяснялась