"Александр Колпаков. И возгорится солнце (Сб. "На суше и на море", 1963)" - читать интересную книгу автора

в заключение и не удержался, чтобы не отпустить несколько язвительных замечаний
по адресу научного руководства Эвенкора. На Меркурии им недовольны. Непрерывно
меняются решения. Нет ничего устойчивого, окончательного.
- А как же вы хотели? - взволновался Борак. - На то и
вариационный анализ! Мысль отражает тот факт, что мы живем в вероятностной
Вселенной.
Соколов махнул рукой, как бы говоря: "Ну, понес..." садясь,
добавил вслух:
- Лично я верю в проект. Но его надо уточнить, имея в
виду геоны. Я все сказал.
- Вот, вот! - скрипуче проговорил Борак. - Товарищ с Меркурия
прав! Пока нечего и думать!.. Видите, Кедров и не подозревал о геонах.
В зале поднялся шум. Защитники проекта растерянно ждали,
что скажет Кедров. Но тот молчал, поглядывая на Соколова.
- Да, вероятно, это серьезная опасность, - наконец проговорил
он. - Но думаю, что ее удастся преодолеть.
...После длительного обмена мнениями Совет принял соломоново
решение: проект должен быть осуществлен, но не раньше, чем автор найдет
средство борьбы с геонами.


...Сумеречный пояс встретил их необычайным
по силе ураганом, и Михаил вернулся к действительности, так как Кедров
едва справлялся с рыскавшим во все стороны аппаратом. Здесь, на границе
двух полушарий Меркурия - дневного и ночного, - шла вечная битва жары и
холода. Массы раскаленных вихрей материи, соприкасаясь с охлажденными почти
до абсолютного нуля горными породами, вызывали мощные процессы. Там и сям
со взрывом испарялись глыбы замерзших газов древней атмосферы Меркурия
- азота, кислорода, аммиака, углекислоты и тотчас сжижались, водопадами
изливаясь на Универсон. Машина пробиралась в густом, молочно-голубом тумане,
буксуя среди нагромождений размягченных теплом скал.
Но вот пограничная полоса кончилась, они вступили в страну
вечной ночи. Еще ярче засияли на небе звезды, и среди них две самые яркие:
бело-голубая Венера и... Земля - крупный изумруд, брошенный в черную бездну
космоса. Михаил глядел на родную планету, чувствуя, как в груди нарастает
теплая волна... Его вдруг охватила безотчетная тоска по родине, по ее лесам
и полям, долинам и рекам, по ласковому теплу земного солнца. На мгновение
он увидел своих стариков - отца и мать, еще полных сил и здоровья, несмотря
на полуторавековый возраст. Представил, как они по вечерам беседуют о нем...
И снова его мысль унеслась в прошлое.
Зал Совета быстро опустел. Михаил видел,
как Кедров и его спутница направились в кольцевую галерею амфитеатра. Он
вышел вслед за ними. С галереи открывался чудесный вид на Эвенкор. За Енисеем
в голубой дымке стояли здания Физического Центра. Свет заходящего солнца
плавился на куполах п шпилях, теряющихся в бесконечной перспективе. А прямо
внизу безмолвно катила свои воды великая река, и лиственницы задумчиво
смотрелись в ее живое, изменчивое зеркало, в котором отражалось высокое
синее небо.
Они заметили Соколова и молча ждали, когда он подойдет.
Соколов чувствовал себя не очень уверенно, ему казалось, что Кедров зол