"Дисфункция реальности: Угроза" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Питер)

18

К своему удивлению Джошуа обнаружил, что ему нравится путешествовать поездом. Он ожидал увидеть какой-нибудь паровоз образца XIX столетия, извергающий клубы белого дыма и клацающий поршнями, вращающими железные колеса. Вместо этого он увидел зализанный локомотив с магнитными осевыми моторами, которые работали от электронных матриц. Локомотив тянул шесть вагонов.

Семейство Кавана снабдило Джошуа билетом первого класса, поэтому он ехал в отдельном купе, закинув ноги на противоположное пассажирское место и наблюдая за мелькавшими вдоль дороги лесами и живописными деревушками. Рядом с ним сидел Дахиби Ядев. Вздрагивание отяжелевших век свидетельствовало о том, что его нейронные процессоры воспроизводят программу мягкого стимулирования. В конечном счете они решили, что Эшли Хенсону лучше остаться на катере и вместе с остальными членами экипажа заниматься разгрузкой майопы из грузовых трюмов «Леди Мак». Дахиби достаточно быстро вызвался его заменить, и, поскольку сбои бортового оборудования были устранены, Джошуа согласился. Остальные члены экипажа получили указание выполнять свои повседневные обязанности. Сара была весьма недовольна такой перспективой, так как весь рейс она с нетерпением ожидала возможности как следует изучить эту удивительную планету.

Персональное аудио, которым было оборудовано купе, объявило о том, что они подъезжают к станции Колстерворт. Сладко потянувшись, Джошуа активировал свои нейронные процессоры на воспроизведение программы официального этикета. Он обнаружил ее в недрах компьютерной памяти «Леди Мак»: его отец, должно быть, когда-то посещал эту планету, хотя никогда и не упоминал об этом. Эта программа могла оказаться настоящим спасением, так как порядки в сельской местности Норфолка скорее всего были жестче, чем в космополитичном и разболтанном Бостоне. Прикусив губу от такой перспективы, Джошуа потряс Дахиби за плечо.

— Ну хватит, выходи из программы. Уже приехали.

Блаженное выражение сошло с лица Дахиби. Он искоса посмотрел в окно.

— Это оно и есть?

— Это оно и есть.

— Пара домов в чистом поле.

— Не ори ты ради бога. И оставь свои комментарии, по крайней мере здесь, — сделав копию программы этикета, он визуализировал ее в сознании Дахиби. — Храни ее в главном модуле памяти. Мы не должны раздражать своих благодетелей.

Дахиби пробежал список положений гражданской юриспруденции, указанный в программе.

— Вот черт, похоже, что «Леди Мак» свалилась сюда, преодолев провал во времени!

Вызвав стюарда, Джошуа попросил его отнести чемоданы. Согласно программе этикета, стюарду следовало дать чаевые в размере пяти процентов от стоимости билета, но не более шиллинга.

Вокзал Колстерворта состоял из двух каменных платформ, прикрытых широкими деревянными навесами. Их поддерживали декоративные колонны из кованого железа. Зал ожидания и билетная касса были из красного кирпича. Вдоль всей передней стены выстроился ряд металлических кронштейнов, которые удерживали большие корзины с яркими цветущими растениями. Внешний вид был предметом особого внимания начальника вокзала. Круглый год покрытые алой и кремовой краской поверхности выглядели так, как будто были покрашены только вчера, каждая медная деталь была отполирована до зеркального блеска, а персонал всегда был готов оказать вам всяческое содействие.

Сегодня такое постоянство окупилось с лихвой. Начальник стоял рядом с самой наследницей Криклейда Луизой Кавана, которая отметила замечательный внешний вид вокзала.

Между тем утренний поезд из Бостона медленно приближался к платформе. Начальник вокзала посмотрел на часы:

— Опаздывает на тридцать секунд.

Луиза Кавана изящно нагнула голову к толстому коротышке. С другой стороны рядом с ней нетерпеливо переминался с ноги на ногу Вильям Элфинстоун. Она молила Бога, чтобы он ничего не испортил. Временами он бывал просто несносен, и сейчас его серый костюм для работ в поле выглядел более чем неуместно.

Сама Луиза остановила свой выбор на платье цвета бледной лаванды с буфами на рукавах. Няня помогла ей уложить волосы в сложную прическу, которая заканчивалась длинным «конским хвостом». И то и другое придавало ей вполне подходящий случаю вид.

Поезд остановился, причем первые три вагона заняли всю длину платформы. С шумом открылись двери, выпуская пассажиров наружу. Встав на цыпочки, чтобы лучше видеть людей, которые покидали вагон первого класса, Луиза пыталась взглядом отыскать прибывших гостей.

— Вот они, — воскликнул Вильям Элфинстоун.

Луиза не совсем представляла себе, как могут выглядеть гости, хотя и была уверена в том, что капитаны звездолетов — это мудрые, серьезные и вполне ответственные люди, и не исключено, что они немного похожи на ее отца (но только не характером). На кого, как не на них, можно возложить груз такой страшной ответственности? Но даже в своих самых смелых фантазиях она не могла представить себе, чтобы капитаном оказался молодой человек с мужественными, но вполне обычными чертами лица, шести футов ростом, одетый в необычайно стильную форму, которая подчеркивала его мощное телосложение. Но на его плече сверкала хорошо известная всей Вселенной серебряная звезда.

Едва не поперхнувшись от изумления, Луиза попыталась вспомнить слова, которые ей надлежало сказать. Взяв себя в руки, она шагнула вперед, растянув губы в дежурной улыбке.

— Капитан Калверт, меня зовут Луиза Кавана. Мой отец приносит извинения за то, что не сумел встретить вас лично, но как раз сейчас в имении очень много работы, которая требует его постоянного присутствия. Поэтому я сама хотела бы вас сопровождать в Криклейд и надеюсь, что вам там понравится.

Все это она подготовила заранее, правда, было еще что-то насчет приятного путешествия на поезде, но оно как-то выскочило из головы. Ну да ладно…

Джошуа энергично пожал ее руку.

— Это очень любезно с вашей стороны, Луиза. Должен признаться, я чрезвычайно рад тому обстоятельству, что ваш отец так занят, потому что иначе я был бы лишен столь чудесной возможности прибыть в Криклейд в сопровождении такой прекрасной молодой леди как вы.

Луиза, почувствовав, как краснеют ее щеки, захотела убежать и где-нибудь спрятаться. Что за ребячество! Он всего-навсего проявляет вежливость. Но столь очаровательным образом! И похоже, он говорит вполне искренне. Может быть, он и на самом деле так думает о ней? От всей ее самодисциплины не осталось и следа.

— Привет, — поздоровалась она с Дахиби Ядевым, который ужасно смутился. Когда Луиза поняла, что Джошуа по-прежнему держит ее за руку, румянец на ее щеках стал еще ярче.

— Инженер моего звездолета, — слегка поклонившись, представил Ядева Джошуа.

Придя в себя, Луиза представила Вильяма Элфинстоуна, назвав его управляющим поместьем, хотя он был всего лишь стажером (это должно было вызвать в нем чувство благодарности). Однако вместо ответной признательности она вполне отчетливо почувствовала, что капитан звездолета не произвел на Вильяма большого впечатления.

— У нас с собой экипаж, который доставит вас в поместье, — сказал Вильям. Он дал знак вознице забрать у стюарда вещи Джошуа.

— Это более чем предусмотрительно с вашей стороны, — сказал Джошуа, обращаясь к Луизе. На ее щеках появились ямочки.

— Сюда, пожалуйста, — она жестом показала на выход с платформы.

Джошуа подумал, что экипаж наверное окажется чем-то похожим на огромную детскую коляску, снабженную современными легкими колесами. Однако вместо этого он увидел двух черных лошадей, которые довольно резво тащили вполне удобную для пассажиров коляску. Одним словом, поездка по изрытому колеями тракту не вызвала никаких затруднений. Особых достопримечательностей в Колстерворте не было. Этот городок являлся центром сельскохозяйственной торговли, которая полностью зависела от близлежащих ферм. В нем практически не было промышленных предприятий. Дома в основном были построены из голубоватого камня, добываемого на местных каменоломнях. Двери и окна чаще всего имели стрельчатую форму. Когда они выехали на Хай-стрит, которая была центром деловой активности города, пешеходы, отталкивая друг друга, пытались разглядеть пассажиров проезжающего экипажа. Сначала Джошуа подумал, что они смотрят на него и Дахиби, однако вскоре понял, что именно Луиза привлекает их внимание.

За пределами Колстерворта сельский пейзаж представлял собой путаницу маленьких полей, отделенных друг от друга безукоризненными линиями живых изгородей. По отлогим долинам стекали извилистые ручейки, а на возвышенностях и в глубоких лощинах урожай пшеницы и ячменя был уже собран. Многочисленные стога сена, готовые выдержать порывы суровых зимних ветров, были разбросаны по окрестным полям. Тракторы вспахивали плодородную красную почву, подготавливая ее к новому посеву. Оставшегося до зимних холодов времени было вполне достаточно для того, чтобы созрели колосья нового урожая.

— Выходит, что тракторы у вас не запрещены? — спросил Джошуа.

— Нет, конечно, — ответил Вильям Элфинстоун, — у нас стабильное общество, капитан, и вовсе не отсталое. Мы используем все, что может помочь нам сохранить экологический баланс планеты и в то же самое время поддерживать достаточно высокий уровень жизни населения. Вспашка полей только лошадьми сделала бы труд фермеров чрезвычайно изнурительным. Норфолк вовсе к этому не стремится. Основатели колонии хотели создать условия для безмятежной жизни на лоне природы, жизни, которая была бы всем только в радость.

С того момента как их познакомили, у Джошуа не проходило ощущение того, что Вильям говорит с каким-то вызовом, и это уже начинало его раздражать.

— А где вы берете всю необходимую энергию? — спросил он.

— Для удовлетворения личных потребностей вполне достаточно солнечных батарей, но источником девяноста процентов электричества, необходимого для промышленности и сельского хозяйства, является геотермальный потенциал планеты. Углубляясь в недра планеты на три-четыре мили ниже мантии, мы, используя термостойкие волокна, закупаемые у Конфедерации, получаем этот вид энергии. Для обеспечения города обычно хватает пяти-шести таких тепловых скважин. Фактически их эксплуатация не требует никаких затрат, а волокон как правило хватает на пару столетий. Это намного лучше, чем повсюду строить гидроэлектростанции и затоплять долины.

«Как интересно он говорит о Конфедерации, — подумал Джошуа, — как будто Норфолк не является ее частью».

— Думаю, что все это вам ужасно неинтересно, — предположила Луиза.

— Вовсе нет, — возразил Джошуа, — все, что я уже успел увидеть, просто восхитительно. Видели бы вы, что творится на так называемых высокоразвитых планетах, где мне довелось побывать. Там обществу приходится платить очень высокую цену за достижения технологии. На этих планетах ужасный уровень преступности и невиданное падение нравов. Некоторые районы городов превратились в зоны, совершенно непригодные для жизни.

— В прошлом году на Кестивене были убиты три человека, — сообщила Луиза.

Вильям Элфинстоун нахмурился, собираясь что-то возразить, но все же промолчал.

— Думаю, что ваши предки в целом правильно составили конституцию своей планеты, — заметил Джошуа.

— Которая, правда, не особенно милостива к больным, — вставил Дахиби Ядев.

— У нас мало больных, — возразил Элфинстоун, — мы ведем здоровый образ жизни. Наши больницы в состоянии излечить большинство увечий.

— В том числе и увечье кузена Гидеона, — язвительно добавила Луиза.

Увидев как строго посмотрел на нее Вильям Элфинстоун, Джошуа едва сдержал улыбку. Девушка оказалась не такой кроткой, как это показалось ему вначале. В экипаже они сидели друг против друга, что позволило ему хорошенько ее разглядеть. Он подумал, что она и этот зануда Вильям Элфинстоун всегда придерживаются единого мнения. Однако судя по тому, как она фактически опровергла последнее утверждение Элфинстоуна, дело обстояло совсем не так, как предполагал Джошуа. Похоже, что Вильям Элфинстоун не был в восторге от такого неприветливого обхождения.

— На самом деле Вильям не вполне искренен, — продолжала Луиза, — мы не болеем потому, что большинство наших предков, которые первыми поселились на этой планете, были заранее генинженированы. Заблаговременная защита, несомненно, была мудрым поступком переселенцев, которые планировали запретить на этой планете все наиболее современные методы лечения. Так что в этом отношении мы не совсем отвечаем идеалу пасторальной чистоты. Без предварительного генинженирования столь благополучное общество, которое мы имеем на Норфолке, вероятно, было бы просто невозможно построить. Люди стали бы постоянно требовать продолжения технических и медицинских исследований, чтобы улучшить свою жизнь.

Демонстративно повернувшись к окну, Вильям Элфинстоун уставился на проплывавшие мимо поля.

— Замечательная идея! — воскликнул Джошуа, — стабильности можно достичь лишь на определенном технологическом уровне, а до этого момента все развивается естественным путем. Вы будете изучать политику в университете?

Она слушала его слегка приоткрыв рот.

— Думаю, что нет. Здесь женщины обычно ее не изучают. Да и вообще у нас не так уж много университетов: исследовать особенно нечего. Большинство моих родственников заканчивают сельскохозяйственные колледжи.

— И вы последуете их примеру?

— Может быть. Правда, отец пока еще ничего не решил, но я хотела бы. Видите ли, однажды я стану хозяйкой Криклейда, но я не хочу быть просто формальным владельцем поместья.

— Не сомневаюсь, что у вас все получится, Луиза. Я вообще не могу представить себе, чтобы вы к чему-либо подходили формально.

Он был поражен тем, насколько серьезным стал ее тон.

Опустив глаза, Луиза увидела, что ее пальцы судорожно впились в колено. Что могло заставить ее нести весь этот лепет?

— Это уже Криклейд? — спросил Джошуа. Поля сменились более широкими просторами парковой зоны, раскинувшейся между двумя небольшими рощами. Здесь мирно пощипывали травку овцы и рогатый скот, а также ксенокские аналоги быков, которые напоминали заросших шерстью оленей с толстыми ногами и полукруглыми копытами.

— Фактически мы двигаемся по территории поместья Криклейд с того самого момента, как выехали из города, — язвительно заметил Вильям Элфинстоун.

Джошуа ободряюще улыбнулся Луизе.

— Все, что я вижу вокруг и есть поместье Криклейд?

— Да.

— Тогда я могу понять, почему вы относитесь к нему с такой любовью. Если бы я и надумал где-нибудь поселиться, то именно в таком месте, как это.

— У нас будет возможность посмотреть розы? — громко спросил Дахиби Ядев.

— Да, конечно, — ответила Луиза, внезапно оживившись. — Я так невнимательна! Ведь кузен Кеннет сказал мне, что вы здесь впервые.

Обернувшись назад и постучав возницу по плечу, она обменялась с ним парой слов.

— Впереди, сразу за лесом, будет посадка, там и остановишься.

Поднимаясь вверх по северному склону холма, посадка занимала в общей сложности акров десять. Чтобы все кусты как следует освещал солнечный свет, как пояснила Луиза. Посадка была отгорожена каменной изгородью. На поверхности камней темнели длинные пятна аналога мха, который цвел крошечными розовыми цветками. Сами эти плоские камни в результате эрозии во многих местах стены обрушились; следов ремонта почти не было заметно, исключение составляли только те участки, которые совсем разрушились, но они были просто целиком заменены новой кладкой. В одном углу огороженного пространства стоял длинный сарай, крыша которого также была покрыта мхом, заполнившим зазоры между связками почерневшего от времени тростника. Сквозь открытые двери сарая были видны новые деревянные поддоны, заполненные тысячами конических горшков с каким-то белым растением.

Неподвижный сухой воздух еще больше усиливал атмосферу умиротворенного покоя, придавая этому месту вид некоего облагороженного запустения, нарушаемого лишь безупречными рядами растений. Если бы не они, Джошуа счел бы, что посадка действительно заброшена и является скорее причудой снисходительного землевладельца, нежели жизненно-важной отраслью промышленности.

Норфолкская Плачущая роза, бесспорно, являлась самым знаменитым растением во всей Конфедерации. В естественных условиях она представляла собой хаотично растущий кустарник без шипов, который произрастал на очень сухой торфяной почве. Однако в результате культивации растения превращались в ряды подстриженных кустарников, достигавших высоты трех метров. Нефритово-зеленые листья размером с ладонь своей формой напоминали листья земных кленов, их острые зазубренные концы имели красноватый оттенок.

Но внимание Джошуа больше всего привлекали цветы. Это были золотисто-желтые бутоны, двадцати пяти сантиметров в диаметре. Толстое кольцо морщинистых лепестков окружало центральную часть кокона, формой напоминающую луковицу. Каждое культивируемое растение имело тридцать пять — сорок цветков, державшихся на мясистых зеленых стеблях толщиной с большой палец. Под яркими лучами Герцога они приобретали лимонно-желтый оттенок.

Все четверо совершили небольшую прогулку вдоль рядов этих удивительных растений. Ступая по скошенной траве, они осторожно подрезали слишком разросшиеся кусты так, чтобы каждый цветок был полностью открыт солнечным лучам.

Придавив носком ботинка упругую как проволока траву, Джошуа почувствовал под ногой твердую землю.

— Почва очень сухая, — заметил он, — достаточно ли будет им влаги?

— В середине лета никогда не бывает дождей, — ответила Луиза, — во всяком случае на обитаемых островах. Потоки воздушных масс переносят все облака к полюсам. Большая часть ледяных шапок тает из-за наводнений, но в этот период температура там поднимается совсем незначительно и лишь на пару градусов превышает точку замерзания. Было бы ужасным несчастьем, если бы за неделю до Дня середины лета хлынул дождь. Ведь корни роз накапливают всю необходимую для цветения влагу весной.

Подойдя к одному большому цветку и прикоснувшись к нему, Джошуа поразился жесткости его стебля.

— Ума не приложу, почему они такие жесткие.

— Это старая посадка, — ответила Луиза, — розам здесь по пятьдесят лет, и они вполне проживут еще двадцать. Каждый год мы высаживаем несколько новых посадок, используя для этой цели розы из наших питомников.

— Видимо, это довольно сложная операция. Я хотел бы посмотреть, как это делается. Может быть, вы сами могли бы мне ее показать, — похоже, что вы весьма хорошо разбираетесь в вопросах культивации роз.

Луиза вновь покраснела.

— Да. То есть я хотела сказать, что покажу вам, — смущенно ответила она.

— Если, конечно, это не будет в ущерб вашему времени. Я не хочу быть навязчивым, — улыбнулся Джошуа.

— Вы вовсе не навязчивы, — быстро успокоила его Луиза.

— Прекрасно.

Она обнаружила, что без всяких видимых причин улыбается ему в ответ.

Лишь в конце дня Джошуа и Дахиби были представлены Гранту Кавана и его жене Марджори. До этого момента Джошуа получил прекрасную возможность ознакомиться с огромным домом Кавана и прилегающими к нему участками. Луиза продолжала играть роль хозяйки-экскурсовода. Здание усадьбы было внушительным сооружением; невидимая армия слуг поддерживала помещения в безупречном порядке. Огромные суммы денег были потрачены на то, чтобы со вкусом обставить дом, интерьеры которого были выдержаны в стиле восемнадцатого века.

Вильям Элфинстоун благоразумно оставил Луизу и Джошуа, заявив, что у него много работы на посадках. Однако едва выехав за ворота поместья, они повстречали Женевьеву Кавана. Постоянно хихикая, младшая сестра Луизы весь день неотвязно их сопровождала. Джошуа не привык к общению с детьми такого возраста и считал, что Женевьева слишком избалованная девчонка, которой нужна хорошая взбучка. Если бы не Луиза, то он едва ли удержался бы от искушения выпороть ее. Однако вместо этого ему пришлось молча выносить страдания, довольствуясь лишь созерцанием в те редкие моменты, когда приподнимался край платья Луизы. Помимо этого его внимание привлекло то бесценное обстоятельство, что все доступное его взору пространство было практически безлюдным.

Середина лета на Норфолке была порой, когда каждый сельский житель так или иначе принимал участие в сборе урожая Плачущих роз. Даже цыганские таборы были нарасхват. Помещики и независимые владельцы посадок наперебой предлагали им работу. Школьные семестры также выстраивались с учетом сезона сбора урожая. В результате этого дети получали возможность оказать помощь своим родителям, а основным временем учебы становилась зима. Поскольку весь урожай Слез нужно было собрать всего за два дня, подготовка к этому процессу была делом непростым и весьма скрупулезным.

Имея более двухсот посадок только в своем имении (не считая хуторов), Грант Кавана в предверии сбора урожая становился чуть ли не самым трудолюбивым человеком во всем округе Стоук. Ему было пятьдесят шесть лет; результатом генинженирования его предков стало бочкообразное телосложение, пять футов и десять дюймов роста и каштановые волосы, которые уже седели вокруг его похожих на баранью шерсть бакенбард. Но активный образ жизни и постоянный контроль за питанием позволили ему сохранить энергию двадцатилетнего, и по своей работоспособности он не уступал целой своре помощников управляющего поместьем. Что в округе Стоук, как он знал из своего горького опыта, было единственным способом чего-то достичь. Ему приходилось не только присматривать за бригадами, которые занимались сбором коллекционных чашечек роз, но и нести ответственность в масштабах всего округа за качество разлива напитка по бутылкам. Грант Кавана не переносил глупцов, бездельников и тех, кто по протекции родственников занимал теплые места, не особенно утруждая себя работой. А таких, по его собственному мнению, на Норфолке было не менее девяноста пяти процентов. В течение последних двухсот семидесяти лет (из трехсот с момента основания), дела в поместье Криклейд шли хорошо, и оно стабильно приносило доход. К счастью, у него не было никаких оснований предполагать, что столь благополучная ситуация изменится к худшему, во всяком случае, на его веку.

Осматривая вместе со своим несгибаемым управляющим мистером Баттервортом прилегающие к поместью посадки роз, Грант Кавана провел весь этот день в седле и не испытывал особого желания обмениваться утонченными любезностями с такими пижонами, какими являлись, по его мнению, все капитаны звездолетов. Стряхивая пыль со своих бриджей, он стремительно вошел в дом, на ходу крикнув, чтобы ему принесли выпить, приготовили ванну и накормили приличной едой.

Увидев хозяина поместья, который, проходя через изящный холл, неумолимо приближался к нему, Джошуа вспомнил о сержантах, поджидавших его на Транквиллити, правда, на их лицах было больше расположения и дружелюбия, чем на красном лице этого грозного педанта.

— Несколько молоды для капитана звездолета, — заявил Грант Кавана после того, как Луиза представила ему Джошуа. — И как это банк выдал вам ссуду для полета.

— «Леди Мак» досталась мне по наследству. За первый год коммерческих рейсов мой экипаж заработал достаточно денег для того, чтобы отправиться на эту планету. Мы здесь впервые, а ваша семья умудрилась найти для меня три тысячи ящиков лучших Слез этого острова. Какой еще вам нужен критерий моей компетентности?

Луиза закрыла глаза, испытывая острое желание стать совсем совсем маленькой.

Грант Кавана в течение некоторого времени пристально разглядывал волевое лицо этого молодого человека, который осмелился ему возражать в его собственном доме, а затем разразился хохотом.

— Господи, ведь мы сами именно так и разговариваем со всеми в округе. Отлично, Джошуа, я вполне удовлетворен. Продолжайте в том же духе: не уступайте и все время огрызайтесь, — он обнял могучей рукой обеих дочерей.

— Вы поняли, две бездельницы? Именно так и надо заниматься коммерцией, а звездолет это или поместье, не имеет значения. Каждый раз, когда вы открываете рот, нужно говорить так, как это положено боссу, — он поцеловал Луизу в лоб и ущипнул хихикающую Женевьеву. — Рад познакомиться с вами, Джошуа. Отрадно видеть, что молодой Кеннет еще не утратил своего умения разбираться в людях.

— С ним не так просто договориться, — невесело заметил Джошуа.

— На него похоже. А это майоповое дерево, оно действительно имеет те удивительные свойства, о которых он мне говорил? Мне никак не удавалось заткнуть Кеннета, когда он рассказывал о майопе по телефону.

— Да, майопа производит впечатление. Оно как дерево, которое выросло из стали. Я захватил с собой несколько образцов и вы сами сможете на них взглянуть.

— Об этом поговорим позже.

В холл вошел дворецкий, неся на серебряном подносе джин и тоник. Подняв стакан, Грант сделал глоток.

— Полагаю, что этот проклятый Лалонд начнет поднимать цены, как только там узнают, какое значение для нас имеет эта майопа, — сердито сказал он.

— Да как сказать, сэр.

— Что?

Грант Кавана с интересом посмотрел на Джошуа, в словах которого сквозила шутливая ирония. Приласкав Женевьеву, он отпустил ее.

— Беги, крошка. Похоже, что мы с капитаном Калвертом должны кое-что обсудить.

— Хорошо, папа.

Пробегая мимо Джошуа, она искоса посмотрела на него и опять захихикала.

Проводив взглядом покидающую холл сестру, Луиза криво улыбнулась. В школе она видела, как некоторые девочки именно так вели себя, когда хотели пококетничать со своими мальчиками.

— Вы поужинаете с нами, капитан Калверт? — спросила она.

— С огромным удовольствием.

— Я попрошу повара приготовить чиплимон со льдом. Вам он понравится; это мое любимое блюдо.

— Тогда я просто уверен, что оно мне тоже понравится.

— А ты, папа, не опаздывай к ужину.

— А я когда-нибудь опаздывал? — парировал Грант Кавана, как всегда очарованный игривостью своей маленькой девочки.

Наградив их обоих лучезарной улыбкой, она удалилась вслед за Женевьевой.

Час спустя Джошуа, лежа в кровати, пытался разгадать секреты коммуникационной системы Норфолка. Его спальня находилась в западном крыле дома. Это была большая комната, к дальнему концу которой примыкала ванная. Ее стены были оклеены обоями с фиолетовыми и золотыми узорами. Резное изголовье двуспальной кровати с ужасно жестким матрасом было сделано из дуба. Самая малость воображения, и Джошуа уже представил себе, что рядом с ним лежит Луиза Кавана.

На спальном столике у изголовья лежал невообразимо древний телефон, который не имел даже стандартного процессора. Джошуа не мог воспользоваться своими нейронными процессорами, чтобы активизировать компьютер управления коммуникационной сетью. Не было даже аудио-видеостойки — только клавиатура, голографический экран и трубка. Он уже стал подумывать о том, что на Норфолке существует какой-то на удивление архаичный порядок выхода на коммутационный процессор, и приготовился терпеливо отвечать на все его запросы, когда вдруг обнаружил, что разговаривает с оператором-человеком. Она быстро отправила его запрос в сеть ретрансляционного спутника, который находился на геостационарной орбите, и открыла канал связи с «Леди Макбет». Во что обойдется этот сеанс связи Гранту Кавана, он старался не думать. Подумать только, люди выполняют рутинные обязанности компьютера!

— Мы уже выгрузили треть майопы, — сообщила Сара; работал только аудиоканал, изображения не было. — Твой новый друг Кеннет Кавана нанял на других звездолетах с полдюжины космопланов, которые сейчас осуществляют доставку груза на поверхность планеты. С такой скоростью мы закончим разгрузку к завтрашнему дню.

— Отличные новости. Не хочу торопить события, но похоже, что после этого рейса мы опять вернемся сюда, чтобы выполнить до конца условия сделки, к заключению которой мы приложили так много усилий.

— Есть положительные результаты?

— Безусловно.

— Как тебе понравился Криклейд?

— Он изумителен, причем настолько, что мог бы вызвать зависть у любого плутократа Транквиллити. Тебе бы здесь понравилось.

— Спасибо, Джошуа. Ты меня успокоил.

Ухмыльнувшись, он сделал еще один глоток Норфолкских слез, которыми его снабдил предусмотрительный хозяин поместья.

— Как у вас с Варлоу идут дела с проверкой систем звездолета?

— Мы ее уже закончили.

— Что?

Он резко сел на кровати, едва не расплескав драгоценный напиток.

— Мы уже закончили проверку. Все системы корабля работают как часы.

— Господи, да у вас должно быть вся задница в мыле!

— Да нет, проверка заняла у нас всего пять часов, причем большая часть этого времени ушла на ожидание запуска программ диагностики. «Леди Мак» в полном порядке, Джошуа. Она находится в том же состоянии, в каком была, когда Бюро Гражданской Астронавтики вручило нам сертификат пригодности к полетам в космическом пространстве.

— Но это просто невероятно. Ведь после того как мы покинули Лалонд, у нас начались такие сбои в работе систем, что мы только чудом добрались до Норфолка.

— Неужто ты думаешь, что я не в состоянии загрузить программу диагностики? — обиженно спросила она.

— Да нет же, я нисколько не сомневаюсь, что ты знаешь свое дело, — сказал он примирительно. — Просто здесь что-то не так, вот и все.

— Ты хочешь, чтобы я визуализировала для тебя результаты?

— Нет. Да ты просто и не сможешь это сделать. На этой планете нет такой возможности. А что говорит Варлоу по поводу того, готова ли «Леди Мак» пройти проверку Бюро Гражданской Астронавтики?

— Пройдем на ура.

— Прекрасно. Тогда я целиком полагаюсь на вас с Варлоу.

— Завтра утром на борт прибудут инспекторы. Норфолкский филиал Бюро Гражданской Астронавтики в состоянии провести проверку не выше уровня D. У наших диагностических программ более жесткие требования.

— Прекрасно. Я позвоню завтра, чтобы узнать результат.

— Да, конечно. Пока, Джошуа.

Астероид Теама был одним из самых удачливых в финансово-экономическом отношении независимых поселений звездной системы Новая Калифорния. Кусок железной руды длиной двадцать восемь и шириной восемнадцать километров двигался по неправильной эллиптической орбите вокруг Йосемита — самого крупного газового гиганта системы. Период обращения Теамы составлял пятьдесят суток. В состав астероида входили все необходимые для поддержания жизни элементы и минералы, за исключением водорода и азота. Но этот дефицит с лихвой восполнял каменноугольный астероид-хондрит, который был притянут Теамой в 2283 году. Внешне похожий на комок снега, этот крошечный астероид, диаметр которого составлял всего один километр, двигался по орбите, проходившей в пятидесяти километрах от Теамы. Сланцевая поверхность этого естественного спутника начиная с 2283 года претерпела ряд изменений и теперь вся была покрыта оспинами шахт. Соединяя водород с кислородом, здесь получали воду. Что касается азота, то он, подвергаясь более сложным химическим воздействиям, формировал пригодные к употреблению нитраты. Углеводы также производились здесь в достаточном количестве. Благодаря этому в искусственных полостях, которые были проделаны в металлических недрах Теамы, можно было поддерживать биосферу, пригодную для жизни растущего населения астероида.

К 2611 году в глубинах Теамы удалось пробурить две основные полости. Что касается маленького спутника этого астероида, то он к этому времени превратился в темную глыбу размером двести пятьдесят метров в поперечнике. Почти всю его поверхность занимала перерабатывающая станция. Она напоминала некоего серебристого моллюска, облепившего темный камень.

Выйдя из пространственной червоточины в ста двадцати тысячах километрах от астероида, звездолет «Крестьянская месть» приступил к маневру сближения. После нескольких месяцев полета на старом корабле, системы которого были готовы в любой момент дать сбой, Эрик Такрар был рад пристать к любому берегу. Жизнь на борту звездолета превратилась в один бесконечный день, и он уже сбился со счета, сколько раз ему приходилось делать фальшивые записи в вахтенном журнале, чтобы избежать штрафов Управления Астронавтики Конфедерации и продолжать полет. Как техническое состояние звездолета, так и финансовые возможности ее экипажа, несомненно, находились на последнем пределе. Независимый статус корабля теперь был лишь иллюзией. Капитан Дюшамп задолжал банкам около полутора миллионов фьюзеодолларов, а чартерные рейсы, посредством которых можно было бы рассчитаться с кредиторами, оказалось не так-то просто найти.

В глубине души Эрику было жаль старину Дюшампа. Коммерческие межзвездные рейсы были чрезвычайно жестким бизнесом. Крупные картели и монополии, опутавшие всю Конфедерацию своей плотной паутиной, не желали мириться даже с самим фактом существования независимых торговцев. Армады их торговых кораблей вынуждали звездолеты, подобные «Крестьянской мести», продавать груз по низким ценам, тем самым теряя значительную часть прибыли. Чтобы разорить мелких судовладельцев, крупные компании создавали различные полулегальные синдикаты.

Дюшамп был превосходным капитаном, но его деловые качества оставляли желать лучшего. У него был вполне надежный экипаж, хотя судя по воспоминаниям о некоторых прежних рейсах, Эрик сделал вывод, что члены экипажа испытывают сомнения по поводу законности способов, с помощью которых они зарабатывают деньги. При желании он вполне мог бы их арестовать еще в первую неделю своего пребывания на борту — разговоры, записанные нейронными процессорами, учитывались судом в качестве доказательств. Но его интересовало нечто большее, чем старый корабль и команда неудачников. «Крестьянская месть» была его шансом попасть в мир нелегального бизнеса. И судя по всему, Теама должна была стать началом большой игры.

После того как корабль встал в док космопорта, который был построен таким образом, что не вращался вокруг оси астероида, четверо членов экипажа сошли на берег и направились в бар «Каталина», расположенный в полости Лос-Оливос. Эта полость, которую первой пробурили в недрах Теамы, представляла собой полый цилиндр длиной девять километров и диаметром — пять. «Каталина» была одним из тех баров, которые часто посещали экипажи прибывших в космопорт кораблей. Алюминиевые столики и небольшая сцена для оркестра составляли весь его интерьер. Было три часа дня по местному времени, и бар практически пустовал.

Помещение, в котором размещалась «Каталина», представляло собой пещеру, вырубленную в вертикальной стене основной полости, и было одной из тысяч подобных пещер, образующих единый подземный город, который опоясывал полость лентой стеклянных окон и заросших листвой балкончиков. Здесь, как и в любом из обиталищ эденистов, никто не жил в самой полости, которая выполняла роль общественного парка и сельскохозяйственных угодий. Но на этом сходство с обиталищем эденистов заканчивалось.

Эрик Такрар в компании капитана Андре Дюшампа и двух членов экипажа Бева Леннона и Десмонда Лафо сидел за столиком в нише рядом с балконным окном. Поскольку «Каталина» находилась почти на самом верхнем уровне города, сила гравитации здесь составляла всего семьдесят пять процентов от нормы. Из окон бара открывался хороший вид на всю полость, простиравшуюся внизу. Однако на Эрика не произвело большого впечатления то, что он увидел. Вдоль осевой линии полости вздымалась радиоантенна диаметром сто метров, большая часть которой была усеяна толстыми черными трубками ирригационных разбрызгивателей. Ее окружали круглые солнечные трубы, размещенные с интервалом в двести пятьдесят метров каждая. Они освещали все каким-то неестественным белым светом, которому явно недоставало тепла передаваемого световыми трубами обиталищ эденистов. Эта разница самым драматическим образом сказывалась на растениях. Трава, которая росла на нижнем уровне полости, имела желтоватый оттенок, а деревья и кусты имели слишком тонкие и вытянутые стволы. Лиственный покров деревьев был гораздо более редким, чем в естественных условиях. Даже поля зерновых выглядели как-то блекло (плохое качество выращиваемых сельскохозяйственных культур было одной из причин того, что импортные деликатесы были так популярны среди населения астероидов, а торговля ими была весьма прибыльным делом). Создавалось впечатление, что в зону тропического климата вдруг пришла осень.

Будучи тесным нагромождением всего, что было необходимо для поддержания жизни людей, полость являлась лишь жалким подобием биотехнического совершенства обиталищ эденистов. Эрик обнаружил, что испытывает ностальгию по Транквиллити.

— Вон он идет, — понизив голос сказал Андре Дюшамп, — будьте повежливее с этим англосаксом, не забывайте о том, что он нам нужен.

Будучи отъявленным французским националистом родом из Каркассона, капитан винил этнических англичан Конфедерации во всех грехах, начиная с того, что оптические волокна полетного компьютера его звездолета никуда не годились, и заканчивая тем, что его текущий кредитный счет был давно исчерпан. Благодаря генинженированной ДНК, он в свои шестьдесят пять сохранил худощавое телосложение, что было основным критерием физической пригодности к полетам в космосе. Лицо капитана было совершенно круглым, поэтому когда Андре Дюшамп смеялся, все, кто находился рядом с ним, невольно улыбались — настолько заразительным был его смех. В своем веселье он был убедителен как настоящий клоун.

В данный момент он растянул губы в самой доброжелательной улыбке, которая была адресована человеку, осторожно пробиравшемуся к их столику.

Ленс Кулсон был старшим инспектором полетов Бюро Гражданской Астронавтики Теамы. В свои почти шестьдесят он так и не обзавелся связями в высших кругах, которые были необходимы для дальнейшего продвижения по служебной лестнице. Это означало, что вплоть до самой отставки он так и будет заниматься рутиной наблюдения за полетами и поддержания связи в пределах системы Новой Калифорнии. Это его унижало и способствовало тому, что он по сходной цене снабжал таких людей, как Андре Дюшамп, необходимой информацией. Сев за столик, он долго рассматривал Эрика.

— Раньше я вас не видел.

Активизировав усиленные имплантами органы чувств, Эрик направил в память своих нейронных процессоров образ Ленса Кулсона и запустил программу поиска данных. Визуальный ряд: полный мужчина, кожа лица красновато-коричневого оттенка — следствие прямого воздействия солнечных труб, серый костюм с высоким стоячим воротником, слишком тесным для его шеи; светло-каштановые волосы, подкрашенные биохимическим красителем. Звуковой ряд: хрипловатое дыхание, учащенное сердцебиение. Запахи: кислый запах мужского пота, капельки которого выступают на широком лбу и тыльных сторонах полных ладоней.

Ленс Кулсон занервничал — люди, с которыми этот слабовольный человек вступил в разговор, вывели его из равновесия.

— Потому что я раньше здесь не был, — ничуть не смутившись, парировал Эрик. В памяти его процессоров каких-либо сведений о Ленсе Кулсоне не было. Это означало, что Кулсон не входил в число известных преступников. «Вероятно работает по-мелкому», — подумал Эрик.

— Главный инженер моего звездолета Эрик Такрар, — представил Эрика Андре Дюшамп, — он превосходный специалист. Вы ведь не будете оспаривать мое право нанимать в экипаж собственного звездолета тех людей, которых я сочту нужным? — в этих словах вполне можно было различить нотки гнева, которые заставили Ленса Кулсона заерзать в своем кресле.

— Нет, конечно же нет.

— Превосходно! — лицо Андре Дюшампа вновь сияло улыбкой. Похлопав Кулсона по спине и получив в ответ неуверенную улыбку, Дюшамп подтолкнул бокал, наполненный бренди, который, проехав по исцарапанной поверхности алюминиевого стола, остановился рядом с инспектором. — Итак, что у вас есть для меня?

— Груз генераторов микроплавления, — вкрадчиво сказал Кулсон.

— Вот как? Подробнее.

Не глядя на капитана, чиновник покручивал пальцами ножку своего бокала.

— Сто тысяч, — тихонько выложив на стол свой кредитный диск Франциско Файненс, он подтолкнул его в сторону капитана.

— Да ты что, издеваешься?! — прорычал Андре Дюшамп. В его глазах появился опасный блеск.

— В прошлый раз… возникли некоторые осложнения. Теперь я не буду этим заниматься.

— Теперь ты не будешь загибать такую цену. Неужто ты думаешь, что будь у меня такие деньги, я бы валялся в ногах у такого кровососа, как ты?

Пытаясь успокоить своего капитана, Бев Леннон положил руку на плечо Дюшампа.

— Давайте не будем нервничать, — сказал он примирительно, — ведь мы собрались здесь потому, что у всех нас с деньгами туго, верно? Четверть названной вами суммы мы, несомненно, могли бы заплатить в качестве аванса.

Забрав со стола свой кредитный диск, Ленс Кулсон встал.

— Я вижу, что попусту теряю здесь время.

— Спасибо за информацию, — громко сказал Эрик. Ленс Кулсон испуганно посмотрел на него.

— Что?

— Она, несомненно, будет для нас чрезвычайно полезна. Как вам за нее заплатить, наличными или товарами?

— Заткнитесь.

— Сядьте и хватит молоть чушь.

Он сел, раздраженно поглядывая на своих собеседников.

— Мы хотим купить, вы хотите продать, — продолжал Эрик, — так давайте не будем делать из этого драму. Допустим, вы показали нам, что вы крутой бизнесмен, а мы просто засранцы. Теперь скажите, какова ваша цена? Но будьте реалистом. В конце концов, есть ведь и другие инспектора полетов.

Преодолев внутреннюю борьбу, Кулсон прожег Эрика взглядом, полным ненависти.

— Тридцать тысяч.

— Согласен, — тут же выпалил Андре Дюшамп, мгновенно вытащив диск Джовиан-банка.

Ленс Кулсон, напоследок взглянув исподлобья на своих собеседников, подтолкнул свой диск в направлении Андре.

— Мерси, Ленс.

Получив визуализацию вектора полета, Андре перестал улыбаться.

Все четверо со смехом наблюдали за тем, как чиновник удалялся из бара. Эрика хвалили за то, что он сумел разоблачить блеф Кулсоиа, а Бев Леннон даже поставил ему поллитра импортного любекского пива.

— Ну и напугал же ты меня! — воскликнул специалист по системам плавления Бев Леннон, опуская кружки с пивом на стол.

— Да я и сам напугался, — сказал Эрик, сделав глоток ледяного пива.

Все шло как надо. Они поверили ему, недоверие (а он знал, что кое-кто до сих пор относится к нему с недоверием) постепенно улетучивалось. Он становился своим для этих ребят.

Следующие десять минут Эрик провел, болтая о разных пустяках с Бевом Ленноном и специалистом по астронавигации, мускулистым громилой двухметрового роста Десмондом Лафо. В это время Андре Дюшамп, с отрешенным видом откинувшись на спинку стула, еще раз просматривал вектор полета, который только что купил.

— Не вижу никаких затруднений, — объявил наконец капитан, — если мы выберем для прыжка отсюда орбиту Сакраменто, то сумеем выйти к месту встречи в любой из ближайших шести дней. Лучше всего, если мы стартуем через пятьдесят пять часов… — его голос внезапно затих.

Проследив за его взглядом, Эрик увидел, как в бар входят пять человек, одетых в корабельные комбинезоны медного цвета.

Уже собравшись сесть за столик, Хасан Раванд заметил Андре Дюшампа. Хлопнув по плечу Шейна Брандеса, который занимал на звездолете «Дечал» должность инженера по плавлению, Раванд щелкнул пальцами и жестом указал на хозяина «Крестьянской мести». Трое остальных членов экипажа, Йен О'Флагерти, Гарри Левин и Стаффорд Чарлтон, заметив этот жест, также посмотрели в указанном направлении.

Эти два экипажа относились друг к другу с взаимной враждебностью.

Хасан Раванд направился к столику у окна, за которым сидел Андре со своими спутниками. Члены экипажа «Дечала» неотступно следовали за своим капитаном.

— Андре, — обратился он к Дюшампу с насмешливой учтивостью, — как я рад снова видеть тебя. Не сомневаюсь, что ты намерен вернуть мои деньги. Восемьсот тысяч, не так ли? Не считая процентов. Ведь прошло как-никак почти полтора года.

Андре Дюшамп, сжав в руке пивную кружку, выдержал его взгляд.

— Я ничего тебе не должен, — мрачно заявил он.

— А я считаю, что должен. Припомни, как ты перевозил плутониевые детонаторы из Саб Бияра в систему Исоло. «Дечал» тридцать два часа ждал тебя в Сортовом Облаке Саб Бияра, Андре. Тридцать два часа в модуле полной невидимости, когда замерзает даже воздух, а продукты превращаются в куски льда, когда мочиться приходится в тюбики, которые протекают, и когда нельзя включить даже собственный плейер, так как его электронное излучение могут засечь военные корабли. Это не особенно приятно, Андре, это примерно то же самое, что добровольно, без участия военного корабля, который заключит твое судно в капсуле принудительной посадки, самому сесть прямо в одну из исправительных колоний Конфедерации. Тридцать два часа в этой вонючей темноте мы ждали твоего появления лишь для того, чтобы взяв на борт детонаторы, сделать за тебя всю грязную и рискованную работу. И что же я обнаружил, когда мы возвратились на Саб Бияр?

Бросив взгляд на свой экипаж, Андре Дюшамп нагло усмехнулся, всем своим видом показывая, что он полностью отрицает свою вину.

— Не сомневаюсь, что ты мне расскажешь, англосакс.

— Ты, гальский засранец, отправился на Нуристан и там продал детонаторы подрядчикам военного флота! Мне же пришлось объяснять представителям Фронта Независимости Исоло, куда делись их ядерные заряды и что их дерьмовое восстание наверняка закончится провалом, так как у них не будет огневой мощи, которая должна была стать весомым аргументом в пользу выдвигаемых ими требований.

— Ты можешь предъявить мне контракт? — насмешливо поинтересовался Андре Дюшамп.

Поджав губы, Хасан Раванд бросил на него полный ненависти взгляд.

— Гони деньги. С тебя миллион.

— Черта с два, английский подонок. Я, Андре Дюшамп, никому ничего не должен, — он встал и попытался оттолкнуть капитана «Дечала».

Именно этого ждал и опасался Эрик Такрар. Хасан Раванд, естественно, отпихнул Андре Дюшампа обратно в нишу, где находился их столик. Наткнувшись на стул, Дюшамп чуть было не потерял равновесие. Каким-то чудом удержавшись на ногах, он бросился прямо на мелькавшие в воздухе кулаки Хасана Раванда.

Тем временем Десмонд Лафо, воспользовавшись превосходством в массе и физической силе, встал на ноги, сбросив с себя Йена О'Флагерти, который делал отчаянные попытки его задушить. Огромные лапищи Лафо достигли своей цели, и О'Флагерти был сбит с ног. Отчаянно пинаясь, он молотил носком ботинка голень Лафо. Лишь крякнув в ответ, гигант отбросил свою жертву к противоположной стене бара. О'Флагерти неудачно приземлился на один из алюминиевых столов. Приняв плечом главный удар, он спиной обрушился на пару стульев.

Эрик почувствовал, что его шею сжимает чья-то рука. То был Шейн Брандес, который пытался вытащить Эрика из ниши. Сорокалетний лысый детина с маленькими золотыми серьгами в ушах злобно улыбался в предвкушении расправы. Файл борьбы без оружия, которым располагали нейронные процессоры Эрика, переместился в главный модуль памяти. Инстинктивные движения уступили место логически обоснованным шаблонам, которые учитывали инерцию движений противника и разгадывали его намерения. Эрик действовал с легкостью, которая превосходила любого мастера кун-фу. Помимо этого нейронные процессоры обеспечили увеличение мощи его мускулов.

Шейн Брандес был удивлен тем, что ему удалось так легко вытащить своего противника из ниши. Однако его удовлетворение вскоре сменилось тревогой. Чтобы удержать равновесие, Шейну, подчиняясь командам своих нейронных процессоров, которые контролировали распределение массы его тела, пришлось отступить назад. Он хотел было ударить кулаком в лицо Эрика, но в его сознании раздался предупреждающий рев нейронных процессоров. Тем временем Эрик, с немыслимой скоростью вращая предплечьем, блокировал удар Шейна, нанеся болезненный удар по его руке. Шейн попытался изо всех сил ударить Эрика ногой в пах, но его колено чуть не переломилось, наткнувшись на блокирующий удар противника. Отшатнувшись, он налетел на Гарри Левина и Бева Леннона, которые были заняты друг другом.

Ударив локтем по ребрам Шейна, Эрик услышал, как хрустнула кость и Шейн завопил от боли.

Файл борьбы без оружия сообщал Эрику, что скорость движений вполне достаточна и нужно как можно скорее вывести из строя своего противника. Нейронные процессоры продолжали анализировать движения Шейна, который, перегнувшись пополам, прижал руку к ребрам. Процессоры сообщали, что эта поза будет сохраняться в течение еще двух секунд. Были просчитаны точки перехвата. Их список материализовался в сознании Эрика. Выбрав удар, который должен был временно вывести противника из строя, он выбросил вперед правую ногу, целясь носком ботинка в пустое пространство. Как раз в этот момент Шейн рухнул на пол, ударившись головой прямо в ботинок Эрика.

Теперь его нейронные процессоры, которые все это время оценивали ситуацию не только на главном направлении, но и на второстепенных, полностью сосредоточили свое наблюдение на других участниках драки. Андре Дюшамп и Хасан Раванд все еще бились друг с другом в районе столика, расположенного в нише. Однако действуя в ограниченном пространстве, ни один из них не сумел нанести большого ущерба своему противнику.

Гарри Левину удалось сжать шею Бева Леннона. Оба упали и, катаясь по полу как цирковые борцы, опрокидывали стоявшие рядом стулья. Бев Леннон нанес целую серию локтевых ударов в живот Гарри Левина, очевидно, рассчитывая вдавить пупок своего противника в его же позвоночник.

Стаффорд Чарлстон, который судя по всему форсировал мощь своих мускулов, наносил Десмонду Лафо один удар за другим. Его руки двигались с интенсивностью механизма. От боли он действовал с удвоенной энергией. Его правая рука обвисла, плечо было разбито, а из расквашенного носа текла кровь.

За спиной Десмонда Лафо встал на ноги Йен О'Флагерти, лицо которого было перекошено гримасой неистовой ярости. В правой руке он сжимал карманный нож с лезвием молекулярного деления. Ярко-желтое сияние активированного лезвия на мгновение ослепило Эрика, импланты сетчатки глаз которого работали в режиме максимального разрешения. Программа оценки опасности активизировала имплант, вживленный в левую руку Эрика. Перед его глазами возникла голубая решетка прицеливания. Красным цветом вспыхнул прямоугольник, внутри которого находилась фигура О'Флагерти. Очертания прямоугольника плавно изменялись, реагируя на движения фигуры.

— Не надо! — крикнул Эрик Такрар.

В этот момент О'Флагерти уже поднял лезвие высоко над головой. Пребывая в стрессовом состоянии, он, вероятно, не обратил бы внимания на окрик, даже если бы его услышал. Эрик заметил, что мышцы его левой руки начинают сокращаться. Нож в руке О'Флагерти задрожал.

Тем временем нейронные процессоры сообщили, что, даже увеличив до предела возможности своих мышц, Эрик не успеет дотянуться до Йена О'Флагерти.

Тогда он принял единственное возможное решение. Чуть выше костяшки указательного пальца левой руки раскрылся небольшой участок кожи. Вживленный в это место имплант выплюнул иглу нейронного микрочипа, величиной с осиное жало. Вонзившись в шею О'Флагерти, игла проникла в мышечную ткань на глубину шести миллиметров. Лезвие молекулярного деления уже приблизилось на двадцать сантиметров к широкой спине Десмонда Лафо. Войдя в плоть своей жертвы, игла выбросила целый сноп микроскопических волосков, которые приступили к необходимому для программирования стандартному поиску нервных окончаний, изогнутых в тесных межклеточных пространствах. Нервные узлы были блокированы, и острия волосков пробивали тонкую ткань мембран, в которых находились отдельные нервные окончания. В этот момент нож приблизился к спине Лафо еще на четыре сантиметра. Правое веко О'Флагерти непроизвольно дернулось, реагируя на укол. Встроенный в иглу процессор приступил к анализу химических и электрических реакций нервных окончаний и стал передавать свои сигналы в мозг. Нейронные процессоры О'Флагерти сразу же обнаружили эти сигналы, но будучи не в состоянии им противостоять, лишь подавляли естественные импульсы мозга.

Опустив лезвие ножа еще на четырнадцать сантиметров, Йен О'Флагерти почувствовал, как по всему его телу потекли мириады огненных ручейков. Лезвие опустилось еще на четыре сантиметра, после чего его мускулы стали непроизвольно сокращаться, реагируя на лавину хлынувших импульсов. Перегруженные губительным сигналом нейронной иглы, его нервные окончания буквально выгорали, так как через них шел массированный и бесконтрольный выброс энергии. Одновременно с этим в каждой нервной клетке происходила лавинообразная химическая реакция.

Широко открытым ртом он хватал воздух, издавая при этом свистящие звуки. Его вылезшие из орбит глаза молили о помощи. Кожа покраснела, как от солнечного ожога, а мышцы потеряли всю свою силу. Он бессильно рухнул на пол. Рядом с ним, выравнивая все неровности каменной поверхности пола, крутилось лезвие молекулярного деления.

Больше никто уже не дрался.

Десмонд Лафо бросил на Эрика удивленный и исполненный боли взгляд.

— Что…

— Он бы убил тебя, — тихо сказал Эрик, опустив левую руку. Все присутствующие в баре не сводили глаз с этой руки.

— Что ты с ним сделал?! — в ужасе воскликнул Гарри Левин.

Эрик только пожал плечами.

— Вырубил его, — прохрипел Андре Дюшамп. Из его левой ноздри текла кровь, а вокруг глаза набухал синяк. — Ладно, пошли.

— Вы так просто отсюда не уйдете, — заорал Хасан Раванд, — вы убили его!

Схватив лежащего на полу Бева Леннона за ногу, Андре Дюшамп потащил его к выходу.

— Это была самооборона. Английский ублюдок пытался убить одного из моих людей.

— Верно, — проревел Десмонд Лафо, — это была попытка убийства.

Он махнул Эрику рукой, показывая на дверь.

— Я вызову полицию, — сказал Хасан Раванд.

— Да, ты вызовешь, почему бы и нет, — с издевкой сказав Андре Дюшамп, — это вполне в твоем стиле, англосакс. Проиграть, а потом хныкать и бежать под защиту закона, — предостерегающе посмотрев на застывшего в ужасе бармена, он качнул головой членам своего экипажа, указывая на дверь. — Задай себе вопрос, Хасан, почему произошла драка. Ведь жандармы обязательно спросят тебя об этом.

Эрик выбрался в туннель, соединявший помещение бара с другими вертикальными переходами города, лифтами и вестибюлями. Ему пришлось помогать побледневшему Десмонду Лафо, который заметно прихрамывал.

— Беги и прячься, Дюшамп, — эхом раздавался за их спинами голос Хасана Раванда, — и ты, убийца. Но не забывайте, что эта вселенная не слишком велика.

Настоящая ночь — тьма и величественно мерцающие звезды — опустилась на Криклейд. Но она продолжалась меньше восьми минут, а затем в небе появилось красное пламя Герцогини. Впрочем, полного мрака не было даже в эти короткие мгновения. Захватывало дух холодное сияние серебристого кольца звездолетов, орбита которых была хорошо видна на безоблачном северном участке небосклона. После ужина, который состоял из пяти блюд, Джошуа вместе с членами семьи Кавана вышел на балкон посмотреть на «небесный мост». На Луизе было кремовое платье с обтягивающим лифом, которое отливало бледно-голубым, отражая свет падавших комет. Внимание, которое она уделила ему во время ужина, едва не переходило рамки дозволенного. Впрочем, то же самое можно было бы сказать и по поводу враждебности, которую проявил по отношению к нему Вильям Элфинстоун. Что же касается самого Джошуа, то он с нетерпением ждал следующего дня, когда Луиза должна была провести для него экскурсию по поместью. Грант Кавана сразу же поддержал эту идею. Сам же Джошуа, не имея возможности проконсультироваться со своими нейронными процессорами, терялся в догадках, кто именно первым высказал эту счастливую мысль.

Раздался негромкий стук, и дверь спальни открылась, не дожидаясь разрешения Джошуа. Неужели он не закрыл ее на замок?

Джошуа мигом спрыгнул с кровати, на которой еще минуту назад лежал, уставившись в голографический экран, транслировавший какую-то ужасно слащавую драму. Все на Норфолке было гладко: никто не ругался, никто не строил козней и никто не дрался. Даже единственная программа новостей, которую он до этого просмотрел, была ужасно ограниченной. Фактически она состояла лишь из пары сообщений о прибытии звездолетов. Что касается политических событий, имевших место в Конфедерации, то о них вообще не было сказано ни слова.

Марджори Кавана проскользнула в комнату. Улыбаясь, она показала ему дубликат ключа.

— Боитесь ночных звуков, Джошуа?

Растерянно хмыкнув, он снова уселся на кровать.

Их представили друг другу перед самым ужином, во время официального коктейля, который имел место в гостиной. Если бы не ее старомодные и чопорные манеры, он бы наверняка сказал: «Луиза мне не говорила, что у нее есть старшая сестра». Марджори Кавана была намного младше своего мужа. У нее были густые черные волосы и фигура, до зрелого совершенства которой Луизе было еще далеко. Джошуа, конечно, понимал, что на планете, где все зависело от общественного положения, считалось вполне нормальным, что у такого богатого аристократа, как Грант Кавана, была молодая жена. Но Марджори была кокеткой, и это похоже, весьма забавляло ее мужа, который считал, что несмотря на все флирты, она крепко за него держится. Джошуа не разделял мнения Гранта Кавана, так как чувствовал, что она флиртует вполне откровенно.

Подойдя к краю кровати, Марджори сверху вниз посмотрела на Джошуа. На ней был длинный халат из голубого шелка, неплотно стянутый вокруг талии. Несмотря на то, что тяжелые шторы почти не пропускали в комнату красный свет ночной Герцогини, Джошуа все же сумел разглядеть, что кроме халата на ней больше ничего не было.

— Хм… — попытался заговорить Джошуа.

— Не спится? Тревожат какие-нибудь дурные мысли, а может, беспокоит то, что пониже пупка? — лукаво поинтересовалась Марджори, многозначительно посмотрев на его пах.

— У меня неоднократно генинженированная наследственность, потому мне не нужен длительный сон.

— Вот и славно. Будем считать, что мне повезло.

— Госпожа Кавана…

— Да будет тебе, Джошуа. Не изображай из себя невинного младенца, эта роль совсем тебе не к лицу, — она села на край кровати.

Он привстал на локтях.

— А как же Грант?

Запустив длинные пальцы в свои густые волосы, Марджори откинула их назад. Темные локоны упали на плечи.

— А что Грант? Он из тех, кого можно назвать настоящим мужчиной. Он превосходит многих в самых что ни на есть мужских занятиях, таких как охота, выпивка, пошлые шуточки, азартные игры и женщины. Неужто вы еще не заметили, что Норфолк отнюдь не является образцом просвещенного общества, в котором существует равноправие женщин? Это дает ему все основания потворствовать собственным желаниям, а мне — сидеть дома и изображать из себя примерную жену. Так вот, сегодня днем, когда он уехал, чтобы закадрить пару молоденьких цыганок, которых нанял для оказания помощи на посадках роз, я подумала: «Черт возьми, неужели я не могу хоть раз развлечься?»

— Можно мне сказать?

— Нет. У тебя слишком много достоинств: высокий, сильный, молодой, красивый, к тому же через неделю отсюда уедешь. Как я могу упустить такой шанс? К тому же когда дело касается моих дочерей, я становлюсь яростной защитницей их нравственности, превращаясь в остервенелую суку.

— Хм…

— Ага, — ухмыльнулась Марджори, — вот ты и покраснел, Джошуа! — ее рука, добравшись до нижнего края его рубашки, прикоснулась к животу. — Когда дело касается дочерей, Грант ведет себя как настоящий идиот. То внимание, которое Луиза проявила по отношению к тебе во время ужина, не вызвало у него ничего, кроме приступа хохота. Ему и в голову не приходит, что это может стать для него проблемой. Видишь ли, здесь, на Норфолке, местные парни не дают отцам поводов для опасений за своих дочерей. Девушкам не нужны компаньонки, сопровождающие их на танцы, или бдительные тетки, которые никогда не оставляют молоденьких девиц наедине с молодыми людьми. Главной защитой им служит имя. Но ты не местный парень, и я ничуть не сомневаюсь, что у тебя на уме. Неудивительно, что вы с Грантом сразу же нашли общий язык. Вас прямо водой не разольешь.

Джошуа поежился, когда ее рука коснулась чувствительной зоны, расположенной у ребер.

— Просто я считаю, что Луиза очень мила, вот и все.

— Мила, — Марджори ласково улыбнулась. — Когда она появилась на свет, мне было всего восемнадцать. И не дай тебе Бог узнать, насколько это меня состарило! Я прекрасно знаю, что она сейчас думает о тебе. Сказочный капитан, пришедший с небес. Норфолкские девушки нашего круга — девственницы во всем. Я не допущу того, чтобы какой-нибудь привлекательный незнакомец испортил ей жизнь. У нее и так не слишком большие шансы стать счастливой. Замужество и минимальное образование — вот, собственно, и все, что может получить на этой планете женщина даже нашего круга. Я, так и быть, введу тебя в курс дела.

— Меня?

— Тебя. Если ты только пальцем тронешь Луизу, Грант просто убьет тебя. И это вовсе не метафора, Джошуа.

— Хм… — он просто не мог поверить, что такое может быть. Даже в таком обществе.

— Так вот, я намерена пожертвовать собственным достоинством, чтобы спасти вас обоих, — она сняла пояс, и халат упал с ее плеч. Свет Герцогини окрасил ее тело в красный цвет, придав ему еще большую сексуальную привлекательность. — Не правда ли, это просто ужасно благородно с моей стороны?

Внезапно всплывшие снежные лилии стали затруднять подходы к деревенским причалам, разбросанным по всей длине Джулиффа и его многочисленных притоков. Плотные скопления красно-коричневых ветвей заполнили мелководье, отмели, а также наносы ила и грязи. Но они не сумели помешать «Исакору», который поднимался вверх по течению Замджана, держа курс прямо на округи Кволлхейма. На его борту находились весьма отчаянные пассажиры — четыре морских пехотинца флота Конфедерации и три агента секретной службы Кулу, которые были специалистами по проведению тактических операций. С тех пор как «Исакор» отплыл из Даррингема, он еще ни разу не причаливал к берегу. Это было восемнадцатиметровое рыбачье судно, корпус которого был вырублен из майопы и обладал достаточной прочностью, позволявшей прежним владельцам «Исакора» спускаться к устью Джулиффа и там ловить сетями морскую рыбу. Ральф Хилтч приказал снять термоконверсионную топку и вместо нее поставить генератор микроплавления, который посольство Кулу использовало в качестве запасного источника энергии. Одной канистры, наполненной сжатым газообразным гелием и дейтерием, было достаточно для того, чтобы дважды обогнуть планету.

Дженни Харрис лежала на своем спальном мешке, под пластиковым тентом, который они установили в носовой части судна, чтобы не мокнуть под моросящим дождем. Но эта защита не слишком спасала от вездесущей влаги — ее шорты и белая футболка все равно вымокли. После четырех дней ни на минуту не прекращавшегося моросящего дождя она уже не могла вспомнить, когда последний раз на ней была сухая одежда.

Рядом с ней на своих спальных мешках лежали два совсем еще молоденьких морских пехотинца — Луис Бейт и Нильс Ригер. Обоим было не больше двадцати лет. Оба активизировали свои плейеры, и теперь лежали с закрытыми глазами. Их пальцы в такт какому-то замысловатому ритму постукивали по палубе. Она позавидовала их оптимизму и уверенности в своих силах. Несмотря на то, что они были хорошо подготовлены, а их усиленные мышцы говорили о недюжинной физической силе, Дженни все же казалось, что они относятся к этому заданию с каким-то почти с детским задором. Следовало отдать должное их лейтенанту Мерфи Хьюлетту, который умудрялся поддерживать среди солдат своего маленького отряда высокий моральный дух, даже в такой беспросветной глухомани, какой являлся Лалонд. Нильс Ригер уверял ее в том, что все они считают это задание наградой, а не наказанием.

Тем временем ее коммуникационный блок сообщил, что на связь вышел Ральф Хилтч. Она встала на ноги и вышла из-под защиты тента, оставив молодых пехотинцев наедине друг с другом. Воздух по-прежнему был пропитан влагой.

Ее заместитель Дин Фолан, выглянув из рулевой рубки, которая находилась в центральной части судна, помахал ей рукой. Дженни махнула ему в ответ и, прислонившись к планширу, открыла канал связи.

— Сейчас я передам тебе данные об агентах эденистов, — сказал Ральф и передал ей все имевшиеся у него сведения.

— Вы их нашли? — поинтересовалась она. Прошло уже двадцать часов с тех пор как они буквально растворились в воздухе.

— Очень хотелось бы надеяться на лучшее, но пока не нашли, и спутник наблюдения показывает, что из деревни Озарк все уходят. Люди просто разбегаются кто куда — уходят прямо в джунгли, насколько нам известно. Остается лишь предположить, что некоторые из них зомбированы, а другие уничтожены. Нет никаких следов корабля, на котором они плыли. Он назывался «Куган». Обследовав все русло реки, спутник не обнаружил никаких признаков «Кугана».

— Понятно.

— К сожалению, эденисты знали о том, что вы вслед за ними пойдете в верховья реки.

— Черт!

— Вот именно. Если эденисты были зомбированы, то захватчики будут вас остерегаться.

Дженни провела рукой по своим уже отросшим на полсантиметра рыжеватым волосам, которые, как и у всех ее спутников, перед отплытием были острижены наголо. Эта процедура была обычным делом перед выполнением заданий в джунглях, кроме того, отсутствие волос обеспечивало лучший контакт с боевым шлемом-раковиной. С другой стороны, это означало, что любой, кто их заметит, сразу же поймет, кто они такие.

— При желании нас без труда молено было засечь, ведь мы особенно и не маскировались, — сказала ему Дженни.

— Да, я тоже так думаю.

— Это как-то изменит характер нашего задания?

— По большому счету нет. Мы с Келвином Соланки, как и прежде, хотим, чтобы один из зомбированных колонистов был доставлен в Даррингем. Но сроки, несомненно, будут пересмотрены. Где вы сейчас находитесь?

Она отправила запрос в блок инерционной навигации.

— Тридцать пять километров к западу от деревни Оконто.

— Отлично, при первой возможности вам надо пристать к берегу. Мы испытываем некоторое беспокойство в отношении кораблей, которые приходят со стороны Кволлхейма и притоков Замджана. Просматривая съемки, сделанные спутником, мы обнаружили, что в течение прошлой недели в сторону устья реки отплыло около двадцати судов самых различных классов, от колесных пароходов до двухмачтовых рыбацких кечей. Насколько нам удалось выяснить, они держат курс на Даррингем и двигаются не делая остановок.

— Вы имеете в виду, что они находятся выше нас по течению и приближаются к нам? — встревоженно спросила Дженни.

— Похоже на то. Но, Дженни, ты ведь знаешь, что я никогда не бросаю своих людей. Сейчас я как раз пытаюсь найти способ, как в случае необходимости эвакуировать вас, но не по реке. Только дай мне знать, когда наступит такой момент. Количество мест ограничено, — добавил он многозначительно.

Посмотрев сквозь серую пелену дождя на стену непоколебимых джунглей, она тихо выругалась. Ей нравились пехотинцы. За последние четыре дня обе группы стали вполне доверять друг другу. А ведь были времена, когда агенты секретной службы вели себя крайне двулично и вероломно, даже по меркам разведки.

— Да, босс, я поняла.

— Хорошо. А теперь запомни: когда пристанете к берегу, действуйте исходя из того, что все, кого встретите на пути, относятся к вам враждебно. Старайтесь избегать контактов с группами местного населения. Соланки убежден в том, что одна из таких групп подавила эденистов. И, Дженни, выкинь из головы всякие предубеждения: учти, что оперативники эденистов хорошо подготовлены.

— Слушаюсь, сэр, — выключив канал связи, она, пройдя мимо рулевой рубки, направилась к расположенной за ней небольшой лачуге. Большая серо-зеленая брезентовая палатка была установлена на корме, для защиты лошадей от дождя. Было слышно их тихое ржание. После длительного пребывания в своих крохотных стойлах, они были крайне возбуждены. Мерфи Хьюлетт сделал все возможное, чтобы создать для них более или менее приемлемые условия, но она была бы только рада, если бы у них появилась возможность выпустить животных на сушу. Рады были бы этому и члены экипажа судна, которым приходилось постоянно выбрасывать за борт конский навоз.

Мерфи Хьюлетт прятался от дождя под защитой брезентового навеса. На нем была вылинявшая черная куртка и темно-зеленая рубашка. Дженни рассказала ему об изменениях, внесенных в расписание их движения.

— Они хотят, чтобы мы прямо сейчас пристали к берегу? — спросил сорокадвухлетний Мерфи Хьюлетт, который был участником нескольких боевых кампаний, имевших место как в космосе, так и на планетах.

— Именно так. Люди толпами уходят из деревень. Захватить одного из них не составит особого труда.

— Да, в этом вы правы, — кивнул он головой, — хотя мне не особенно нравится утверждение, что мы уже находимся в тылу врага.

— Я не спросила своего босса о том, какая сейчас обстановка в самом Даррингеме, но, по-моему, вся эта планета уже находится в тылу врага.

Мерфи Хьюлетт мрачно покачал головой.

— Здесь заваривается что-то очень нехорошее. Вы, наверное, тоже испытываете знакомые ощущения? Боевые действия обостряют интуицию, и когда что-то не так, я это всегда чувствую. Сейчас именно такая ситуация.

Испытывая смущение, Дженни задалась вопросом, сумел ли Хьюлетт догадаться о том, что именно предложил ей Ральф Хилтч.

— Я скажу Дину, чтобы он стал присматривать подходящее для стоянки место.

Не успев дойти до рулевой рубки, она услышала крик Дина Фолана:

— Вижу судно!

Подойдя к планширу, они стали всматриваться в серую пелену моросящего дождя. Судно медленно выплыло из дымки. Оба затаив дыхание наблюдали за тем, как оно проходило мимо.

Это был колесный пароход, который, казалось, приплыл сюда прямо с реки Миссисипи девятнадцатого столетия. Любому колесному пароходу Лалонда было далеко до того мастерства, с каким было построено это судно. «Свитленд» и корабли его класса были лишь жалкими копиями, которые унаследовали технологию постройки, но не инженерное мастерство. Этот же красавец, несомненно, был оригиналом. Его белая окраска сверкала глянцем, из черных железных труб валил густой дым с копотью. Поршни с шипением и клацаньем поворачивали тяжелые колеса. На его палубах стояли счастливые люди — сильные мужчины в длинных серых куртках и белых рубашках, с галстуками из тонких кружев, элегантные женщины в длинных вычурных платьях, небрежно вращавшие зонтиками. Вокруг них весело играли дети: мальчики в матросских костюмах и девочки с лентами, вплетенными в волосы.

— Это сон, — прошептала Дженни, — я вижу сон наяву.

Эти удивительные пассажиры призывно махали им руками. Отчетливо слышались смех и веселые голоса. Казалось, вновь наступил мифический золотой век человечества с его простотой и неиспорченностью. Колесный пароход вез всех этих людей доброй воли туда, где нет забот сегодняшнего дня.

Это зрелище произвело неизгладимое впечатление на всех, кто находился на борту «Исакора». Не было человека, который бы не испытывал желания броситься в реку и плыть к своему счастью, к берегу вечной радости, который находился за пределами их собственного мира.

— Не надо, — пробормотал Мерфи.

Эйфория, охватившая Дженни, рассыпалась в прах, когда она услышала этот голос. Рука Мерфи Хьюлетта больно сжимала ее руку. Она почувствовала, как одеревенели и напряглись ее руки, готовые сбросить ее за борт рыбацкого судна.

— Что это? — спросила Дженни. В глубине души она горевала по поводу того, что не отправится в путешествие, которое могло бы изменить всю ее жизнь, и никогда не узнает, как именно…

— Разве ты не видишь? — спросил он. — Это они, кем бы они в данный момент ни были. Они растут. Им наплевать на то, что мы теперь увидим их без масок, они не боятся нас.

Красочный, устойчивый мираж продолжал величественно плыть по реке. За его кормой оставался темный след, который подобно предрассветной дымке поднимался над поверхностью воды. Дженни Харрис еще долго стояла у планшира, устремив свой взгляд на запад.

На плантации роз работа шла полным ходом. Более двухсот человек шли вдоль посадок, устанавливая сосуды, предназначенные для сбора драгоценных Слез. Было самое начало дня — Герцогиня совсем недавно опустилась за горизонт. Кромка бледно-розового сияния все еще озаряла западную часть небосвода. На участках земли, расположенных между кустами роз, уже не осталось и следа от ночной влаги. Большинство мужчин и женщин, которые продвигались вдоль кустов, были одеты довольно легко. Дети выполняли мелкие поручения: приносили новые стопки сосудов, предназначенных для сбора, или большие кувшины с ледяным фруктовым соком.

Несмотря на свой легкий костюм — футболку и джинсы — Джошуа было жарко. Сидя на лошади, он наблюдал за работой сборщиков Слез. Конические сосуды, которые они осторожно подвешивали на кусты, были сделаны из белого картона. Их внутренняя поверхность была вощеной и блестела. В верхней части сосуда, сужающегося книзу, находилось отверстие шириной тридцать сантиметров. На каждом сосуде имелись прочные кольца, с их помощью которых они прикреплялись к решеткам, огораживавшим кусты. У каждого сборщика на поясе был толстый моток проволоки, предназначенной для закрепления сосудов. На эту операцию у них уходило не более полминуты.

— На каждый цветок один сосуд? — поинтересовался Джошуа.

Луиза, одетая в брюки для верховой езды и простую белую блузу, ехала рядом с ним. Ее волосы на затылке были собраны в пучок, связанный лентой. Она была удивлена тем, что он согласился с ее предложением воспользоваться для осмотра поместья лошадьми, а не коляской. Где мог научиться верховой езде капитан звездолета? Тем не менее он умел ездить верхом, правда, не так хорошо, как она, что приводило ее в радостный трепет — должна же она быть хоть в чем-то лучше мужчин! И особенно лучше, чем Джошуа.

— Да, — ответила она, — ведь по-другому никак не получится.

Посмотрев на стопки сосудов, возвышавшихся в конце каждого ряда кустов, он нахмурился.

— Черт возьми, ведь их здесь должно быть миллионы!

Луиза уже привыкла к тому, что он в любой момент может выругаться. Поначалу это ее несколько удивляло, но обычаи людей со звезд, рассудила она, несомненно, отличаются от норфолкских. Но произносимые им, эти ругательства казались не богохульством, а скорее какой-то экзотикой. Но, пожалуй, наиболее удивительным было то, что он мог самым неожиданным образом переходить от ругательств к строго официальной манере речи.

— Только в одном Криклейде имеется двести посадок роз, — сказала она, — вот почему так много сборщиков Слез. Все должно быть собрано до наступления середины лета, в течение недели, предшествующей полному цветению роз. Даже если задействовать все трудоспособное население округа, все равно сбор урожая не закончится раньше установленного срока. Бригаде, которую мы здесь видим, понадобится около дня на то, чтобы собрать урожай одной посадки.

Наблюдая за работой бригады, Джошуа привстал в стременах. То, что он видел, напоминало рабский труд, хотя каждый работник трудился с желанием, почти с энтузиазмом. Грант Кавана говорил, что большинству из них приходится уделять работе не только день, но и полночи, иначе они не смогут закончить уборку вовремя.

— Теперь я начинаю понимать, почему бутылка Норфолкских слез стоит так дорого. Дело ведь не только в том, что эти розы уникальны, не так ли?

— Да, вы правы, — щелкнув поводьями, она направила лошадь туда, где кончались ряды посадок и виднелись вырубленные в стене ворота. Десятник едва успел поймать слетевшую с ее головы широкополую шляпу. Луиза автоматически ему улыбнулась. Когда они выехали за пределы посадок, Джошуа приблизился к ней и теперь скакал рядом. В паре миль отсюда, за пустошами, виднелось кольцо кедров, которое служило границей поместья Криклейд.

— Куда теперь? — вокруг них раскинулась парковая зона. Овцы в поисках тени группировались вокруг одиноких деревьев. Трава была усеяна бутончиками белых цветов. Все вокруг цвело — деревья, кусты, травы.

— Я думаю, что лес Уордли вполне подойдет для того, чтобы вы получили представление о дикой природе Норфолка, — Луиза показала рукой в сторону небольшой долины, находившейся на расстоянии примерно мили от них. Там виднелась длинная темно-зеленая полоса деревьев.

— Мы с Женевьевой частенько там прогуливаемся. Чудное место, — она опустила голову. Как будто Джошуа интересуют поляны усеяные множеством различных цветов и благоухающие душистыми ароматами.

— Звучит многообещающе. Хотелось бы поскорее убраться с этого солнцепека. Ума не приложу, как вам удается его выдерживать.

— Я его просто не замечаю.

Он пришпорил лошадь, переходя на легкий галоп. Луиза без труда последовала за ним, легко выдерживая ритм галопа. Они скакали через пустоши, на которых паслись отары овец. В густом от зноя воздухе звонко переливался смех Луизы. Легко обогнав капитана, девушка первой достигла опушки леса и, улыбаясь, наблюдала оттуда, как он, запыхавшись, пытается ее догнать.

— Совсем неплохо, — заметила она, — немного практики, и вы могли бы стать вполне приличным наездником. — Подняв ногу над седлом, она легко спрыгнула на землю.

— На Транквиллити есть несколько конюшен, — сказал Джошуа, слезая с лошади, — там я и учился верховой езде. Правда, мне не слишком часто удавалось их посещать.

Большое миторновое дерево стояло чуть в стороне от главного лесного массива. На конце каждой его ветви красовался бордовый цветок размером с монету. Привязав поводья к одной из нижних ветвей, Луиза двинулась в лес по одной из известных ей троп, оставленных каким-то небольшим зверьком.

— Я слышала о Транквиллити. Там живет Повелительница Руин Иона Салдана. В прошлом году ее показывали в программе новостей. Она так прекрасна. Я хотела сделать себе такую же, как у нее, короткую стрижку, но мать мне запретила. Вы знаете ее?

— Беда тому, кто знаком с какой-нибудь знаменитостью: никто не верит, когда говоришь, что действительно знаешь этого человека.

Она повернулась к нему и, восхищенно округлив глаза, воскликнула:

— Но вы ведь на самом деле знакомы с ней!

— Да. Я был знаком с ней еще до того, как она унаследовала титул. Мы вместе выросли.

— Расскажите мне, какая она.

В его голове возник образ голой и потной Ионы, которая стонала, согнувшись над столом, когда он в поте лица делал свое дело.

— Она забавная, — ответил Джошуа.

Поляна, на которую Луиза его привела, находилась в самой нижней части долины. Образуя несколько больших каменных перекатов, на поляну стекал ручей. Поляна заросла цветами, стебли которых доходили до колена и заканчивались трубчатыми желтыми или бледно-лиловыми бутонами, распространявшими аромат, схожий с ароматом цитрусовых. Ниже перекатов вдоль ручья выстроились деревья высотой в пятьдесят ярдов. Их длинные тонкие ветви покачивались от дуновения легкого ветерка. С них свисали подобные папоротникам листья. Над верхними ветвями порхали птицы. Это были аналоги земных летучих мышей, окрашенные в довольно унылые серо-коричневые тона. Эти птицы обладали весьма сильными передними конечностями, с помощью которых они рыли в земле свои норы. Дикие Плачущие розы буйно цвели над камнями двух перекатов ручья. В течение многих лет теперь уже омертвевшие ветви давали жизнь молодым побегам, образуя кусты полукруглой формы. Цветы, тянувшиеся к свету, буквально отталкивали друг друга, поэтому многие бутоны утратили правильную форму и были измяты.

— Вы были правы, — сказал Джошуа, — это действительно чудесное место.

— Спасибо. Летом мы с Женевьевой здесь часто купаемся.

Он оживился.

— Правда?

— Этот маленький уголок целиком принадлежит нам. Даже хаксы сюда не приходят.

— Кто такие эти хаксы? Я уже о них слышал.

— Отец называет их аналогами земных волков. Это большие и злобные твари. Они нападают даже на людей. Зимой фермеры охотятся на них — это увлекательный вид спорта. Но мы в Криклейде почти полностью их истребили.

— А что, все охотники одеты в красные куртки и скачут на лошадях в сопровождении свор гончих?

— Да. А откуда вы знаете?

— Догадался.

— Я думаю, вы в своих странствиях видели настоящих чудовищ. На голографическом экране я видела пейзажи Тиратки. Они ужасны. После этого я целую неделю не могла заснуть.

— Да, Тиратка выглядит довольно свирепо. Но я знаком с парой скотоводов, которые придерживаются совсем другого мнения. Они считают нас жестокими чужаками. Но это, собственно, дело вкуса.

Луиза покраснела и отвернулась от него.

— Извините. Вы, должно быть, считаете меня ужасной невеждой.

— Вовсе нет. Вы просто не знакомы с ксеноками, вот и все, — он стоял у нее за спиной, положив руки ей на плечи. — Но я хотел бы увезти вас отсюда на некоторое время, чтобы показать вам другие миры Конфедерации. Некоторые из них выглядят просто потрясающе. Мне очень хотелось бы взять вас на Транквиллити, — он задумчиво оглядел поляну. — Там почти так же как здесь, только все гораздо больше. Думаю, что вам бы там очень понравилось.

Луиза хотела освободиться от его хватки — мужчине негоже вести себя так фамильярно. Но он вовсе не был с ней груб и так нежно массировал плечи.

— Я всегда хотела полетать на звездолете.

— Придет день, и ты полетишь. Когда Криклейд станет твоим, ты сможешь делать все, что захочешь, — Джошуа наслаждался прикосновениями к ее телу. Ее детское, но уже такое чувственное тело и понимание того, что ему нельзя и думать о том, чтобы переспать с ней, переплетаясь в сознании, возбуждали его сверх всякой меры.

— Я об этом никогда не думала, — сказала она, — а можно мне будет нанять «Леди Макбет» на чартерный рейс? Но это будет так не скоро. Я не желаю своему отцу смерти. Я не могу без ужаса думать о его смерти. Захочешь ли ты прилететь на Норфолк лет через пятьдесят?

— Конечно захочу. Теперь меня связывают с этой планетой два обстоятельства: бизнес и ты.

— Я? — испуганно взвизгнула Луиза.

Он повернул ее лицом к себе и поцеловал.

— Джошуа!

Он приложил к ее губам два пальца.

— Тихо! Ни слова. Об этом будем знать только мы с тобой.

Луиза находилась в полном оцепенении, когда он расстегивал ее блузу. В ее голове шла ожесточенная внутренняя борьба различных эмоций. «Я должна бежать. Я должна остановить его».

Солнечный луч упал на ее обнаженные плечи и спину. Он принес ощущение какой-то особенной теплоты. Выражение его лица заставило ее трепетать. Оно показалось Луизе страждущим и в то же самое время обеспокоенным.

— Джошуа, — пробормотала она, испытывая одновременно и нервное возбуждение и изумление. Ее плечи самопроизвольно сгорбились.

Стащив через голову свою футболку, Калверт обнял девушку и поцеловал. Его объятие показалось ей очень сильным. Она почувствовала, как его тело с силой прижалось к ней. В животе у Луизы все похолодело, а по телу пошла дрожь, которую уже ничто не могло остановить. Затем она поняла, что Джошуа уже расстегнул на ней брюки.

— О Боже!

Пальцем он приподнял ей подбородок.

— Все будет хорошо. Я покажу тебе, как это делается, — он улыбнулся девушке лучезарной улыбкой.

Она сама стянула черные кожаные сапоги для верховой езды, а затем помогла ему стащить брюки. Ее бюстгальтер и трусики были из простого белого хлопка. Джошуа не спеша снял их, наслаждаясь тем, что открылось его взору.

Расстелив одежду, он положил на нее Луизу. Сразу же начинать было нельзя, поскольку девушка была слишком напряжена. Закусив нижнюю губу, она сквозь полуприкрытые веки с ужасом смотрела на свое обнаженное тело. Только после бесчисленных поцелуев, тайных признаний и нежных поглаживаний Луиза стала отвечать на его ласки. Джошуа наконец добился того, что она хихикнула, потом еще раз, затем взвизгнула, потом застонала. С любопытством девушка дотронулась до его тела, а затем, скользнув рукой по его животу, с неожиданной смелостью стиснула его половые органы. Вздрогнув, он нежно сжал ее бедра. Прошло еще довольно много времени, пока их руки и губы познавали друг друга. Оказавшись наверху, он увидел как растрепались ее волосы, покрылись поволокой глаза, затвердели темные соски и раздвинулись ноги. Осторожно войдя в нее, он почувствовал, как влажная теплая плоть сжала его член. Почувствовав, что Луиза энергично дернулась под ним, он нанес удар. Используя возможности нейронных процессоров для того, чтобы сдержать реакцию своего естества и поддерживать эрекцию полового органа, он дождался момента ее оргазма, который доставил ей ни с чем не сравнимое удовольствие.

Это продолжалось целую вечность. Его усилия были вознаграждены тем, что она совершенно перестала себя контролировать. После оргазма Луиза отбросила все условности. Она кричала срывающимся на фальцет голосом, ее тело изогнулось дугой, и Джошуа обнаружил, что его колени оторвались от земли. Только тогда он позволил себе больше не сдерживать естественные позывы и слился с ней в едином порыве абсолютного счастья.

Затем наступила сладостная истома. Осыпая ее мимолетными поцелуями, он убирал пряди ее волос, прилипшие к лицу, шептал ласковые слова. Поскольку он все делал как надо, запретный плод оказался на удивление сладок.

— Я люблю тебя, Джошуа, — шепнула она ему в ухо.

— И я люблю тебя.

— Не уходи.

— Это печально, но ты ведь знаешь, что мне надо возвращаться.

— Извини, — девушка обняла его.

Приподняв руку, он дотронулся до ее левой груди. Стиснув ее, он почувствовал, как у Луизы перехватило дыхание.

— Тебе больно?

— Чуть-чуть. Совсем немного.

— Я рад.

— Я тоже.

— Может быть, ты хочешь поплавать? Вода может доставить массу веселья.

Она неуверенно ухмыльнулась.

— Опять?

— Если, конечно, ты хочешь.

— Хочу.

В ту ночь Марджори Кавана снова пришла к нему в спальню. Джошуа подумал, что, может быть, как раз в этот момент Луиза крадется к нему по залитому красным светом Герцогини поместью и что она непременно увидит, как он занимается любовью с ее матерью. Но эта мысль только добавила ему пыла, и он довел Марджори до сладостного изнеможения.

На следующий день, сияя обворожительной улыбкой, Луиза объявила, что она покажет Джошуа все посадки роз, которые имеются в графстве, и он сможет посмотреть бочки с новым урожаем Слез. Грант назвал это грандиозной идеей и, хихикнув, заявил, что его маленькому ангелочку предстоит выдержать первый экзамен на аттестат зрелости.

Джошуа вежливо улыбнулся и поблагодарил ее за оказанное ему внимание. До середины лета оставалось еще три дня.

В Криклейде, как и на всем Норфолке, празднование Дня середины лета начиналось с довольно простой церемонии. На исходе дня у ближайшей к усадьбе посадке роз собралось семейство Кавана, священник прихода Колстерворт, обслуживающий персонал усадьбы Криклейд, старшие работники поместья и представители от каждой бригады сборщиков Слез. Приглашенные на праздник Джошуа и Дахиби стояли впереди группы людей, собравшихся за обветшалой каменной стеной.

Перед ними простирались ряды Плачущих роз; бутоны цветов вместе с подвешенными сосудами устремились вверх, к еще сохранявшему свою лазурь, но уже начинающему бледнеть небу. В неподвижном вечернем воздухе царила умиротворенная тишина. Казалось, остановилось само время.

На западной стороне небосвода Герцог уже опускался за горизонт, унося с собой последние лучи бледно-желтого света. Священник, облаченный в простую рясу, молча воздел руки к небу. Он повернулся лицом на восток, где над горизонтом поднималось бледно-розовое зарево.

В толпе послышался чей-то вздох.

Все это произвело впечатление даже на Джошуа. Вечером предыдущего дня полная тьма продолжалась всего две минуты, теперь же темноты вообще не будет. Ночь, освещенная светом Герцогини, без каких-либо промежуточных стадий будет переходить в день, освещенный Герцогом. Но это начнется только после того, как минет сегодняшняя ночь и в небе на короткое мгновение снова появятся звезды. Потом наступит время, когда по вечерам обе звезды будут одновременно освещать поверхность планеты, а по утрам в небе все дольше будет царить мгла, сменяемая ночным светом Герцогини. Так будет продолжаться до самой середины зимы, когда Норфолк достигнет фазы низшего слияния и на небе будет виден лишь Герцог.

Между тем священник приступил к благодарственной службе. Все присутствующие знали слова молитв и псалмов. Негромкое бормотание людей, произносивших слова молитв, сливалось в единый гул, разносившийся со всех сторон. Джошуа почувствовал, что о нем все забыли. Служба закончилась пением псалма «Все твари большие и малые». Слова этого псалма оказались в памяти нейронных процессоров, и Джошуа охотно присоединился к хору поющих, удивляясь тому, что испытывает при этом необъяснимое удовлетворение.

После службы Грант Кавана вместе с семьей и друзьями отправился на прогулку вдоль кустов роз. Он прикасался к бутонам, пробуя их на вес, разглаживая пальцами лепестки, осязая их фактуру.

— Понюхайте вот это, — обратился он к Джошуа, протягивая ему лепесток, который только что сорвал. — Хороший урожай. Он, конечно, хуже, чем тот, что был собран пять лет назад, но все же гораздо лучше обычного.

Джошуа чихнул. Аромат лепестка был очень тонким, но вполне ощутимым. Он напоминал запах, исходивший от пробки, которая закупоривала бутылку Слез.

— Наверное, вы многое можете об этом сказать? — спросил Джошуа.

Положив руку на талию Луизы, Грант прогуливался вдоль кустов.

— Да, могу, и мистер Баттерворт может. Половина работников поместья тоже сможет. Но для этого необходим опыт. Для этого нужно не один раз принять участие в сборе урожая, — он широко улыбнулся. — Возможно, что вам предоставится такая возможность, Джошуа Я уверен, что Луиза попросит вас об этом, а может быть, и не только она одна.

Женевьева зашлась смехом.

Луиза покраснела.

— Папа! — она шлепнула его по руке.

Слегка улыбнувшись, Джошуа повернулся, намереваясь осмотреть одну из посадок. Внезапно он обнаружил, что стоит лицом к лицу с Марджори Кавана. Она едва заметно подмигнула ему. Нейронные процессоры неистово призывали его попытаться остановить приток крови к щекам.

Закончив осмотр посадок, обслуживающий персонал усадьбы накрыл стол прямо под открытым небом. Стоя за одним из импровизированных столов, на котором лежала огромная лопатка редкой на Норфолке говядины, Грант Кавана, отрезая гостям куски мяса, играл роль веселого хозяина, который с каждым обменивался словом, и непрестанно шутил.

Когда наступила ночь и на небе появилась Герцогиня, цветки роз стали клониться к земле. Это происходило настолько медленно, что глаз не мог заметить никакого движения, но с каждым часом толстые стебли растений, теряя свою упругость, сгибались под весом крупных лепестков и мясистой сердцевины бутона.

К восходу Герцога основная масса цветов уже лежала на земле, а их лепестки увядали.

Джошуа и Луиза, выйдя к посадке, которая примыкала к лесу Уордли, прогуливались вдоль рядов увядших растений. Навстречу им попалось лишь несколько сборщиков Слез, которые поправляли сосуды. Они быстро кивали Луизе и вновь принимались за свою суетливую работу.

— Почти все сборщики разошлись по домам и спят, — сказала Луиза, — завтра они снова выйдут на работу.

Они отошли в сторону, уступая дорогу человеку, который катил деревянную тележку. На ней покоился большой стеклянный сосуд в оплетке из веревок. Подойдя к тому месту, где ряд кустов, вдоль которого он двигался, заканчивался, человек остановил тележку и выгрузил сосуд. Такие сосуды уже стояли в конце третьей части всех рядов.

— Для чего они? — спросил Джошуа.

— В них сборщики сливают содержимое картонных сосудов, — пояснила Луиза. — Потом стеклянные сосуды отвозят на склад графства, где Слезы разливают по бочкам.

— И они в течение года хранятся в бочках.

— Верно.

— Зачем?

— Чтобы провести зиму на Норфолке. Настоящими могут считаться только те Слезы, что перенесли наши холода. Говорят, что морозы делают их вкус более резким.

«И стоимость тоже», — подумал Джошуа.

Теперь розы увядали чрезвычайно быстро. Выгнувшись дугой, стебли опускались до земли. Яркие как солнце цветы поблекли, а их лепестки почернели. Исчез ореол таинственности — розы превратились в обыкновенные увядшие цветы.

— Как сборщики узнают, куда именно нужно прикреплять сосуды? — поинтересовался он. — Посмотри, каждый цветок склоняется точно над сосудом, — он посмотрел вдоль всего ряда кустов. — Обрати внимание, каждый цветок.

Луиза снисходительно улыбнулась.

— Если бы ты родился на Норфолке, ты бы знал, куда прикрепить сосуд.

Но отнюдь не Плачущие розы вселяли в молодых людей радужные надежды. Когда они пустили своих лошадей во весь опор в сторону леса Уордли, Джошуа видел, как стремительно приближаются бутоны, распустившиеся на ветках деревьев и кустов, некоторые из них свисали к земле подобно розам. Дикие розы, которые росли вдоль каменных перекатов ручья, по сравнению с их тихой полянкой казались какими-то вялыми, как будто из цветков выкачали воздух. Бутоны падали, цепляясь друг за друга, лепестки склеились, превратившись в бесформенную массу.

Джошуа как всегда сам раздел Луизу. Расстелив одеяло на камнях под Плачущими розами, они обнялись. Поглаживая низ живота и лобок, Джошуа довел Луизу до состояния сладострастного нетерпения. Когда тело девушки охватила дрожь возбуждения, он почувствовал, что ему на спину что-то капнуло. Не обратив на это внимания, Джошуа поцеловал Луизу в пупок. Едва сосредоточившись, он вновь почувствовал, как что-то капнуло ему на спину. Это не могли быть капли дождя — в голубом небе не было ни облачка. Повернув голову, он посмотрел наверх.

— Что это?

Норфолкские розы начали плакать. Из сердцевины бутонов сочилась чистая как роса жидкость, которая с равными интервалами падала вниз. Так должно было продолжаться в течение десяти — пятнадцати часов, пока следующая ночь Герцогини полностью не вступит в свои права. Только когда в бутоне совсем не останется влаги, он полностью развалится и из него высыпятся на землю все семена. Природа распорядилась так, что Слезы увлажняли обезвоженную за несколько недель засухи почву. Таким образом, семена падали прямо в грязь, что весьма увеличивало шансы на то, что они сумеют прорасти. Однако в 2209 году женщина по имени Кейрис Томас, которая была младшим ботаником комиссии по оценке экологии, действуя вопреки всем правилам (и здравому смыслу), подставила палец под бутон Плачущей розы, а затем попробовала на язык капельку блестящей жидкости. С этого момента естественный порядок вещей на Норфолке был безвозвратно нарушен.

Вытерев влагу со спины, Джошуа облизал палец. На вкус жидкость оказалась более резкой, чем Норфолкские слезы, которые он смаковал на Транквиллити, но родство этой жидкости с напитком, который он тогда пробовал, не вызывало сомнений. В его глазах появился плутоватый огонек.

— Совсем недурно.

Хихикнув, Луиза перекатилась прямо под сень свисающих цветов. Они занимались сексом под дождем из сверкающих капель Слез. Эти любовные утехи воистину были достойны королей.

На следующее утро сборщики вернулись на плантации. Они срезали прикрученные к кустам сосуды, которые стали тяжелыми от наполнивших их Слез. Драгоценное содержимое картонных сосудов выливалось в большие стеклянные емкости. Ушло еще пять суток напряженного труда на то, чтобы полностью завершить сбор урожая.

Грант Кавана решил лично показать Джошуа и Дахиби главное хранилище Слез округа. Он повез их туда на довольно мощном полноприводном фермерском вездеходе квадратной формы, шины которого имели довольно глубокие протекторы, чтобы без особого труда преодолевать болотистые места, которые попадались в пути. Хранилище было расположено на окраинах Колстерворта и представляло собой множество увитых плющом каменных строений, с весьма незначительным количеством окон. Под землей находились обширные, выложенные изнутри кирпичем галереи, в которых хранились бочки по годам сбора.

Когда они въехали в широко распахнутые ворота, рабочие хранилища уже выкатывали бочки со Слезами прошлогоднего сбора.

— Сегодня им ровно год, — с гордостью заявил Грант Кавана, когда на виду у его гостей тяжелые, обитые железом дубовые бочки покатились, громыхая и подскакивая, по булыжникам мостовой. — Это и есть твой груз, молодой Джошуа. Через два дня он будет готов к погрузке.

Он остановил вездеход у цеха, в котором происходил разлив напитка по бутылкам. Как раз внутрь этого строения рабочие закатывали бочки. Навстречу гостям, весь обливаясь потом, выбежал начальник цеха.

— Не беспокойтесь о нас, — небрежно сказал ему Грант, — я показываю хранилище нашему главному клиенту. Мы не доставим вам хлопот, — с этими словами он уверенно шагнул внутрь.

Несмотря на полное отсутствие кибернетических систем, разливочный цех оказался, пожалуй, самым сложным в механическом отношении предприятием из всех, что Джошуа видел на планете. Как это ни удивительно, но для работы конвейерных линий здесь применялись резиновые шкивы! Помещение представляло собой длинный зал, накрытый односкатной крышей, в котором находилось множество конвейерных линий, трубопроводов и чанов. Тысячи вездесущих бутылок грушевидной формы катились по узким конвейерным линиям, петляя над головой и извиваясь вокруг разливочных отверстий. Из-за постоянного звяканья бутылок беседовать здесь было довольно трудно.

Грант повел их вдоль помещения. Он пояснил, что здесь содержимое бочек сливается в большие чаны из нержавеющей стали. Букет округа Стоук — это результат смешивания содержимого множества бочек. Ни одна из посадок не имеет отличительного клейма, даже те, которые принадлежат ему.

Джошуа наблюдал за тем, как бутылки, проходя под большими чанами, наполняются содержимым, а затем закупориваются пробками и снабжаются наклейками. Каждая из этих операций увеличивала стоимость напитка, а вес стеклотары уменьшал количество самих Слез, которое звездолет мог взять на борт.

«Господи, что за славная работенка! Я и сам лучше бы не придумал. Вся прелесть в том, что мы как раз те, кто будет только заинтересован в том, чтобы еще больше вздуть цену».

В конце поточной линии стоял управляющий хранилищем с бутылкой, которая первой покинула конвейер. По знаку Гранта он откупорил ее и разлил содержимое в четыре хрустальных бокала.

Понюхав напиток, Грант сделал небольшой глоток. Склонив голову набок, он на мгновение замер, как будто размышляя о чем-то.

— Да, — наконец произнес он, — вполне соответствует. Округ Стоук может поставить под этим свое имя.

Джошуа попробовал содержимое своего бокала. Оно морозным холодом перехватило горло, а затем огнем разлилось по жилам.

— Ну как, Джошуа, вполне ли хорош напиток? — похлопал его по спине Грант.

Приподняв свой бокал, Дахиби, глаза которого алчно блестели, рассматривал жидкость на свет.

— Да, — заверил Джошуа, — вполне хорош.

Джошуа и Дахиби по очереди ездили в хранилище, чтобы наблюдать за тем, как для них комплектуют ящики с грузом Слез. Для транспортировки в космическом корабле бутылки были герметически запечатаны в контейнеры из композита. Эти контейнеры имели форму куба, каждая из сторон которого составляла метр. Кроме того, их внешняя поверхность была покрыта толстым слоем термостойкой защитной пены (что увеличивало вес груза), хранилище располагало собственным загрузочным и упаковочным оборудованием (что увеличивало стоимость груза). Прямая железнодорожная ветка соединяла хранилище с городским вокзалом, а это означало, что они могли каждый день отправлять в Бостон несколько партий продукции.

К большому огорчению Луизы, вся эта деятельность резко уменьшила количество времени, в течение которого Джошуа оставался в Криклейде. К тому же теперь Луиза практически не могла найти хоть сколько-нибудь вразумительного повода к тому, чтобы снова отправиться с ним на верховую прогулку за пределы поместья.

Между тем Джошуа таким образом распределил наблюдательные смены с Дахиби, что по ночам он находился в хранилище, а это означало минимум столкновений с Марджори.

Однако в то утро, когда он уезжал, Луизе все же удалось застать Джошуа в конюшне. Ему пришлось провести два часа на темном и пыльном сеновале, удовлетворяя становившиеся все более смелыми сексуальные фантазии девушки, физические возможности которой, казалось, не имели границ. Даже после третьего оргазма она не отпускала от себя Джошуа, который уверял ее в том, что вернется к ней очень быстро.

— Но только для того, чтобы продолжить деловые отношения с папой? — спросила она чуть ли не обвинительным тоном.

— Нет. Из-за тебя. Бизнес это лишь повод, по-другому на этой планете никак нельзя. Здесь все так чертовски сложно.

— Мне теперь все равно. Мне наплевать, даже если об этом кто-нибудь узнает.

Отстранившись, он стряхнул прилипшую к телу солому.

— А вот мне совсем не все равно. Я не хочу, чтобы с тобой обращались как с парией. Так что прояви хоть немного благоразумия, Луиза.

Очарованная его словами, она пробежала кончиками пальцев по его щекам.

— Ты и вправду заботишься обо мне?

— Конечно.

— Папе ты нравишься, — сказала она задумчиво. Теперь, вероятно, было не самое лучшее время приставать к Джошуа с планами их совместной будущей жизни после того, как он вновь вернется на Норфолк. Сейчас его, должно быть, больше всего заботит груз ужасающей ответственности за предстоящий межзвездный полет. Но уж очень похоже на то, что одобрение, с которым отец отнесся к Джошуа, является добрым предзнаменованием. Ведь люди крайне редко заслуживали одобрение ее отца. К тому же Джошуа говорил, что он обожает округ Стоук.

— Это та земля, где я хотел бы поселиться, — такими были его собственные слова.

— Да и мне старик нравится. Но ты ведь знаешь, какой у него характер.

В темноте раздался смешок Луизы. Внизу, там, где стояли лошади, послышался шорох. Она ласково коснулась его живота. Грива ее распущенных волос накрыла оба тела. Найдя ее грудь, Джошуа сжал ее так, что она застонала от желания. Низким, хриплым голосом он сказал ей, чего именно он сейчас хочет от нее. Дрожа от страсти, она вся напряглась, впуская его в себя, а он, самым чудесным образом оказавшись внутри, ласково поощрял и нахваливал свою партнершу.

— Повтори еще раз, — прошептала Луиза, — пожалуйста, Джошуа.

— Я люблю тебя, — сказал он, щекоча горячим дыханием ее шею. Даже нейронные процессоры не могли освободить его от нарастающего чувства вины, которое он испытывал произнося эти слова. «Неужто я опустился до того, что лгу, внушая несбыточные надежды неопытной девушке-подростку? Может быть, все из-за того, что она настолько привлекательна, что просто не может не нравиться, хотя и понимаешь, что это нехорошо. Ничего не могу с собой поделать».

— Я люблю тебя и вернусь за тобой.

Когда он входил в нее, Луиза стонала, впадая в сладострастное забытье. Ее экстаз еще больше возбуждал его, разжигая огонь желания и прогоняя тьму сеновала прочь.

Добравшись наконец до усадьбы, Джошуа напоследок успел лишь пожать или поцеловать руки множества сотрудников обслуживающего персонала и семьи (Вильяма Элфинстоуна среди них не было), которые пришли, чтобы проститься с ним и Дахиби. Конный экипаж повез их на вокзал Колстерворта, где они сели на поезд в Бостон, а вместе с ними туда отправилась и последняя партия груза.

На столичном вокзале их встретил Мелвин Дачерм, который сообщил, что более половины ящиков уже находятся на борту «Леди Макбет». Используя свое влияние, Кеннет Кавана добился того, что капитаны других звездолетов, получивших гораздо меньшее количество груза, предоставили, правда, без особого энтузиазма, свои космопланы, с помощью которых загрузка «Леди Мак» шла с большим опережением графика. Если бы не они, то, располагая лишь одним небольшим бортовым космопланом, команде Джошуа потребовалось бы одиннадцать дней для того, чтобы доставить все ящики на борт.

Джошуа и Дахиби без промедлений вернулись на звездолет. Добравшись до своей каюты, Джошуа обнаружил в ней Сару, которая, плотоядно улыбаясь, поджидала его у кабинки для занятий сексом в режиме свободного падения.

— Даже не думай об этом, — сказал он и рухнул на койку. Свернувшись калачиком, он проспал добрых десять часов.

Но даже если бы он бодрствовал, то едва ли обратил бы внимание на покидавшие орбиту другие звездолеты, а тем более не стал бы изучать их с помощью сенсоров «Леди Макбет». Поэтому он так и не узнал, что из двадцати семи тысяч восемьсот сорока шести звездолетов, которые прибыли на Норфолк, двадцать два корабля на обратном пути к родным планетам столкнулись с проблемами, которые были вызваны множеством серьезных механических и электрических неисправностей.