"Дисфункция реальности: Угроза" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Питер)

21

С учетом Транквиллити в пределах Конфедерации находилось лишь пять независимых от эденистов биотех-обиталищ. После Транквиллити, пожалуй, самым известным, или самым печально известным (в зависимости от ваших этических взглядов и степени терпимости), был Валиск.

Оба этих обиталища фактически являлись диктатурами, но занимали места на противоположных концах политического спектра. Что касается остальных трех обиталищ, разместившихся между этими двумя политическими полюсами, то их доминирующие идеологии с полным основанием можно было назвать вполне умеренными. С момента своего основания Транквиллити считался элитарным обиталищем, а его основатель получил даже монархический титул. Трудолюбивый, богатый и слегка беспутный Транквиллити, во главе со своим блестящим, доброжелательным правителем, первое место на шкале ценностей отводил умению достичь высокого уровня жизни, и уж если вы его достигли, то перед вами открывались широкие возможности. Валиск был старше, период его расцвета уже миновал, во всяком случае, он переживал эпоху застоя. Валиск дал приют более аморальным людям. Деньги, и деньги немалые, здесь зарабатывали, играя на самых низменных свойствах человеческой натуры. Довольно странные методы управления скорее можно было назвать отталкивающими, нежели привлекательными.

Но так было не всегда.

Валиск был основан эденистом-отступником по имени Рубра. В отличие от Латона, который терроризировал Конфедерацию двумя с половиной столетиями позже, мятеж Рубры в целом носил более созидательный характер. Он родился на Макаоне, обиталище, которое находилось на орбите Когистана — самого крупного газового гиганта в системе Шринагар. В возрасте сорока четырех лет он отверг культурные ценности эденистов и уехал из дома. Продав свою довольно значительную долю в семейном инженерном бизнесе, он эмигрировал на недавно открытое адамистами поселение, расположенное на одном из астероидов, входящих в Троянское скопление, которое вращалось на удаленных от Когистана орбитах.

То был период значительного экономического роста этой звездной системы. Шринагар был колонизован этническими индусами в 2178 году, во время Великого Расселения, которое началось за сто шестнадцать лет до этого момента. Был завершен начальный этап индустриализации и освоено межпланетное пространство. Люди уже искали новые способы применения своей энергии. Планеты-колонии, которые возникли на всем пространстве Конфедерации, эксплуатируя ресурсы космоса, резко увеличили уровень своего благосостояния. Шринагар изо всех сил старался войти в их число.

Рубра начинал с шести межпланетных грузовых кораблей, взятых в кредит. Как и все отступники, он очень многого достиг на выбранном им поприще (почти всегда эти достижения доставляли эденистам массу забот, поскольку отступники чаще всего выбирали криминальное поле деятельности). Он немного разбогател на поставках в Троянское скопление астероидов, население которого было немногочисленным, но весьма состоятельным. Он обеспечивал инженеров и шахтеров потребительскими товарами и предметами роскоши. Рубра приобрел еще некоторое количество кораблей, приумножил свое состояние и назвал свою набиравшую обороты компанию «Магелланик ИТГ» [Interstellar Trading Group — Межзвездная Торговая Группа.]. Так он подшутил над своими конкурентами, намекая на то, что когда-нибудь будет торговать и с этим отдаленным звездным скоплением. К 2306 году, после двенадцати лет стабильного роста, «Магелланик ИТГ» владела орбитальными заводами и контролировала горнодобывающую промышленность астероидов. Компания стала выходить на рынок межзвездных перевозок.

Именно тогда Рубра дал жизнь Валиску. Он основал его на орбите вокруг Опунции — четвертого из пяти газовых гигантов системы. Рубра шел на огромный риск, так как клонирование семени потребовало вложений всех финансовых резервов компании. Кроме того, ему пришлось заложить половину своих кораблей. Дело осложнялось еще и тем, что биотехнология по-прежнему отвергалась большинством религий, в том числе индуизмом. Но Шринагар отличался достаточно радикальными взглядами, к тому же он недавно обрел экономическую независимость от Центрального правительства Индийских Штатов, которое в свое время оказывало ему поддержку. Шринагар, с энтузиазмом воспринимавший любые новшества, закрыл глаза на запреты, которые более двух столетий тому назад были объявлены фундаменталистами-брахманами с далекой империалистической планеты. Правительство сочло бессмысленным запрещать то, что очень скоро должно было стать благом для экономики звездной системы. Валиск превратился в настоящее корпоративное государство. Он стал портом приписки для флотилии звездолетов «Магелланик ИТГ» (одной из самых крупных в этом секторе Конфедерации) и местом отдыха персонала орбитальных промышленных станций.

Что касается капиталовложений Рубры, то Валиск по-прежнему занимал одно из ведущих мест, поскольку отсюда эденист-отступник мог расширять пределы своей процветающей корпоративной империи. Однако для того чтобы превратить обиталище в жизнеспособную и подконтрольную ему цивилизацию, необходимо было привлечь сюда население. Предоставив промышленным станциям чрезвычайно широкие права в области производства оружия и научных исследований, Валиск стал привлекать компании, которые специализировались в области производства и разработок военного снаряжения. Экспортных ограничений практически не существовало.

Кроме того, Рубра открыл обиталище для иммигрантов, «которые хотят обрести культурную и религиозную свободу». Возможно, это было ответной реакцией на то, что формально он все еще считался эденистом. На это приглашение откликнулись представители нескольких религиозных сект, спиритуалистических групп, а также племена, которые вели первобытный образ жизни. Все они считали, что биотех станет для них неким доброжелательным покровителем и обеспечит бесплатной едой и кровом. В течение первых двадцати пяти лет на Валиск прибыло более девяти тысяч таких иммигрантов. Многие из них злоупотребляли наркотиками или стимулирующими программами. Однако вскоре Рубру привело в бешенство то, что они продолжали вести свой паразитический образ жизни, и он запретил въезд подобных лиц.

К 2330 году численность населения возросла до трехсот пятидесяти тысяч человек. Резко возрос уровень промышленного производства, и многие межзвездные компании стали открывать на Валиске свои региональные представительства.

Затем здесь стали появляться доселе невиданные в Конфедерации черноястребы. Все они были зарегистрированы на имя «Магелланик ИТГ», а их капитанами стали многочисленные отпрыски Рубры, который наносил эффектные удары как своим конкурентам, так и эденистам. Создание космоястреба считалось наиболее сложной областью биотехнологии; его копирование стало настоящим триумфом генетической ретро-инженерии.

Теперь, располагая черноястребами, которые стали главной силой его звездного флота, Рубра получил неоспоримое превосходство над своими конкурентами. Благодаря широкомасштабной программе клонирования количество черноястребов резко увеличивалось. Широкое применение нашли нейронные симбионты, которые способствовали тому, чтобы капитанами могли стать адамисты из числа тех, что не считали аморальным использование биотехнологий. Таких адамистов было довольно много. К 2365 году торговый флот «Магелланик ИТГ» уже целиком состоял из одних черноястребов.

Рубра умер в 2390 году, будучи одним из самых состоятельных людей Конфедерации. После себя он оставил промышленный конгломерат, который впоследствии экономисты приводили в качестве классической модели развития корпоративной формации. Следовало бы и дальше продолжать это развитие, поскольку Валиск вполне мог стать соперником корпорации Кулу, которой владело семейство Салдана. В конечном счете он мог бы на равных соперничать даже с эденистами, которые процветали за счет добычи гелия. Не было ни финансовых, ни каких-либо других ограничений, которые могли бы этому воспрепятствовать. По-прежнему существовали рынки сбыта, корабли продолжали насыщать их товарами, а банки с готовностью предоставляли кредиты.

Однако в последние годы жизни характер Рубры изменился в худшую сторону. Уже после его смерти это обстоятельство привело к самым печальным последствиям. Особенно это коснулось его психики — у него появилась навязчивая идея. С детства зная о том, что матрица его личности будет продолжать свое существование в течение столетий, если не тысячелетий, он, вместо того чтобы принять смерть как это подобает адамисту, перевел матрицу своей личности в нейронный слой Валиска.

С этого момента началось вырождение как компании, так и обиталища. Причиной этого отчасти было появление других независимых обиталищ, каждое из которых предлагало себя в качестве базы для черноястребов. Таким образом рухнула монополия «Валиска» и «Магелланик ИТГ». Но ухудшение состояния дел компании и самого обиталища главным образом было вызвано проблемой наследства, которую создал сам Рубра.

Было известно, что он оставил после себя более ста пятидесяти детей, причем сто двадцать два ребенка были зачаты «в пробирке», и их созревание проходило вне материнской утробы. У всех были изменены гены сродственной связи и расширены физические возможности. Тридцать человек из числа тех, что прошли внеутробное развитие, были назначены членами исполнительного комитета Валиска, в ведении которого находилось как обиталище, так и «Магелланик ИТГ». Другие наследники Рубры, зачатые искусственным путем, а также их многочисленные отпрыски, стали пилотами черноястребов. Что касается детей, зачатых естественным путем, то они фактически ничего не получили от компании, и многие из них вернулись под крыло эденистов.

Но даже такое кумовство не представляло собой большой опасности. Едва ли в таком многочисленном комитете могла разгореться борьба за власть, и все же время от времени давали о себе знать сильные личности. Это было неизбежно в силу самой динамики человеческих отношений. Однако никто так и не узурпировал власть.

Изменения, которые Рубра внес в гены связи своих отпрысков, были достаточно простыми. Теперь они могли общаться в ментальном диапазоне лишь с обиталищем и только с одним семейством черноястребов. Он лишил их широких возможностей ментальной связи эденистов. То, что он сделал, позволило ему фактически с момента зачатия своих детей проникать в их сознание. Сначала он это делал косвенно, через личность обиталища, а после своей смерти получил прямой доступ, поскольку сам стал личностью обиталища.

Он оказывал на них воздействие и тогда, когда они лежали в искусственных утробах из металла и композита, и позже, когда они подросли и вступили в пору безмятежного детства. Частица его темной личности, подобно личинке, была упрятана в самый центр сознания каждого из них. Читая их самые сокровенные мысли, Рубра следил за тем, чтобы не возникало никаких отклонений от того пути, который он им определил. Это была извращенная пародия на взаимную привязанность, которая существовала между космоястребами и их капитанами. Его потомки были лишь жалкими карикатурами своего отца, во всяком случае если их сравнивать с тем, каким он был в лучшие свои годы. Он пытался вселить в них все главные качества своей личности, но в конце концов столкнулся с их полной невротической неадекватностью. Чем настойчивее были попытки Рубры усилить дисциплину, тем большую независимость проявляли его отпрыски. Медленно, но верно менялась психика личности обиталища. По мере все большего разочарования своими потомками Рубра становился все более раздражительным. Его выводил из себя их образ жизни, плотские наслаждения, их эмоциии, проявления человечности и даже их вечно взбудораженные гормоны. Рубра завидовал живущим.

Эденисты все реже и реже посещали обиталище, а после 2480 года их визиты вообще прекратились. Они заявили, что личность обиталища потеряла рассудок.

Дариат был потомком основателя Валиска в восьмом поколении. Он родился спустя сто семьдесят пять лет после кончины Рубры. Физически он ничем не отличался от других таких же, как он, отпрысков эдениста-отступника. У него, как и у них, была смуглая кожа и черные как вороново крыло волосы, что подчеркивало его этническое родство с теми, кто осваивал эту звездную систему. Подавляющая часть населения Валиска из поколения в поколение проживала в пределах Шринагара, однако мало кто из них владел языком хинди. Что касается Дариата, то его внешний облик несколько отличался от распространенного на Валиске шринагарского генотипа, причиной тому был синий цвет его глаз.

Вплоть до самой юности он и не подозревал о своей дурной наследственности, хотя еще с детства понимал, что отличается от других. Дариат чувствовал свое превосходство над всеми другими детьми, с которыми он общался в своей дневной группе. И когда они смеялись над ним, дразнили его или подвергали издевательствам, он давал им яростный отпор, которому никто не мог противостоять. Он сам не понимал, откуда это в нем берется, знал только, что оно затаилось где-то внутри, подобно дремлющему на дне озера монстру. В первый раз ему стало стыдно во время драки, которую он учинил. Вид крови привел пятилетнего мальчика в ужас. Когда он, рыдая, побежал домой, то почувствовал, что какая-то совсем иная часть того, кто сидел в нем, стала успокаивать его, заставляя ровнее биться вырывавшееся из груди сердце. Она убеждала его в том, что все в порядке и что он не совершил ничего преступного, просто восстановил справедливость. Им не следовало говорить того, что они сказали, улюлюкать и глумиться над тобой. Ты был вправе защищаться. Ты ведь сильный, а этим надо гордиться.

Через некоторое время чувство вины ушло. Теперь, когда ему надо было кого-то поколотить, он делал это уже без всяких угрызений совести и сожалений. Его лидерство в дневной группе стало непререкаемым, однако причиной тому было не уважение, а страх.

Он жил с матерью в апартаментах, расположенных в одной из орбитальных башен. В тот год, когда он родился, отец их бросил. Он знал, что отец был важной шишкой, что он помогал управлять компанией «Магелланик ИТГ». Однако всякий раз, когда отец, проявляя высокую сознательность, навещал мать и сына, он либо хранил тягостное молчание, либо, наоборот, развивал чрезмерно бурную деятельность. Дариат не любил его, он не понимал этого взрослого дядьку. «Он слабак, я могу обойтись без него», — размышлял мальчик. Сын осуждал отца с той же убежденностью, с какой отец читал сыну набившие оскомину нравоучения. После того как мальчику исполнилось двенадцать лет, отец перестал с ним встречаться.

Когда Дариат в возрасте десяти лет получил доступ к обучающим программам, он сосредоточил свое внимание на тех предметах, которые были связаны с научными исследованиями и финансированием. Однако в самом отдаленном уголке его сознания теплилось понимание того, что гуманитарные науки и искусство могли бы вызвать в нем не меньший интерес. Но это были всего лишь минутные проявления столь презираемой им слабости. Гордость, которую он испытывал всякий раз, когда успешно переходил с одной ступени обучения на другую, не оставляла места этим презренным мыслям. Его готовили к великим делам.

В возрасте четырнадцати лет возникло затруднение — он влюбился.

Интерьер Валиска отличался от тропических или субтропических ландшафтов других биотех-обиталнщ. Рубра остановил свой выбор на поросшей кустарником пустыне, которая начиналась у подножия северной оконечности обиталища и постепенно переходила в холмистую саванну, заросшую земными и ксенокскими травами, которую омывал стандартный резервуар соленой воды, размещенный у основания южной оконечности.

Дариат очень любил бродить по широким, заросшим травой просторам, наслаждаясь тонким смешением различных видов трав и многообразием их расцветок. Уже давно распалась детская дневная группа, в которой он был неоспоримым лидером. Подросткам предложили вступить в спортивные группы или группы по интересам. Оказавшись в новой обстановке, Дариат столкнулся с трудностями, поскольку слишком многие из его сверстников еще долго вспоминали его жестокий характер, несмотря на то что теперь он уже отказался от своих грубых методов воздействия. Они старались избегать его, а он убеждал себя в том, что ему на это наплевать. Точнее говоря, кто-то убеждал его в этом. Во сне он часто гулял по обиталищу, беседуя с каким-то седовласым старцем. Рассказы этого старца и его поддержка были для Дариата большим утешением. Обиталище в этих снах выглядело несколько иначе, чем наяву. Все говорило о более высоком достатке, чем это было в действительности. Его взору открывались многочисленные деревья и цветы, толпы счастливых людей, семейные пикники.

— Все это обязательно станет действительностью, как только ты возьмешь в свои руки власть, — неоднократно втолковывал ему старец. — За последние десятилетия лучшего кандидата, чем ты, просто не было, ведь ты почти такой же, как я. Ты вернешь мне все это, и мощь и богатство.

— Это будущее? — спросил Дариат. Они стояли на вершине полиповой скалы и смотрели вниз на круглый вход в орбитальную башню. Повсюду деловито сновали люди. В их движениях чувствовалась целеустремленность, столь редкая для жителей Валиска. Все были одеты в униформу «Магелланик ИТГ». Когда Дариат посмотрел наверх, ему показалось, что северная оконечность обиталища стала прозрачной. Многочисленные черноястребы, загруженные дорогостоящими товарами и редкими артефактами, доставленными с далеких планет, сгрудились вокруг причальных колец. Еще дальше можно было увидеть лишь какой-то расплывчатый рыжеватый шарик. «Магелланик ИТГ» не удалось осуществить свой замысел, и механизм Фон Нойманна медленно вращался в направлении, противоположном вращению желто-коричневого кольца газового гиганта.

— Это может стать будущим, — печально вздохнул старец, — если ты только послушаешь, что для этого нужно сделать.

— Я с удовольствием послушаю, — согласился Дариат.

Оказалось, что замыслы старца совпадают с его собственными убеждениями. Порой Дариату казалось, что его мозг переполнен идеями и целями, и он боялся, что его череп вот-вот разлетится на куски. Иногда длинные и бессвязные разглагольствования старца продолжались и наяву, целый день повторяясь эхом в мозгу Дариата.

Вот почему ему так нравились долгие прогулки в полном одиночестве по просторам не слишком живописного интерьера обиталища. Только эти познавательные экскурсии отвлекали его от навязчивых мыслей, только они могли успокоить его взбудораженный мозг.

Спустя пять дней после того как ему исполнилось четырнадцать лет, Дариат встретился с Анастасией Ригель. Она мылась в реке, русло которой проходило по дну глубокой лощины. Сначала Дариат услышал пение и только потом увидел девушку. Услышав ее голос, он обошел несколько валунов и оказался на уступе, который был образован отшлифованным речной водой полипом. Он присел на корточки и, укрывшись за валунами, стал наблюдать за девушкой, которая стояла на коленях у самого берега реки.

Девушка была высокой и темнокожей. Раньше Дариат никогда не видел людей с таким темным цветом кожи. На вид ей было около двадцати лет (семнадцать, как он выяснил позже). Ее ноги, казалось, состояли из одних мышц. В локоны длинных иссиня-черных волос были вплетены нити с красными и желтыми бусинами. У нее были тонкие черты лица и маленький нос. На руках она носила множество узких серебряных и бронзовых браслетов.

Из одежды на ней была только голубая юбка из тонкого хлопка. Все остальное лежало на ближайшем полипе. Когда она окатывала водой руки и грудь, взору Дариата на какое-то мгновение открывался ее высокий бюст. Наблюдать за ней было гораздо интереснее, чем получив доступ к тоскливо-заумным аудио-видеодискам, пытаться одним залпом проглотить их содержимое. Сейчас он испытывал удивительное спокойствие.

«Я возьму ее, — подумал он, — я обязательно возьму ее». Уверенность в этом пронзила все его существо.

Она встала и натянула на себя верхнюю часть одежды. Ею оказалась коричневая жилетка из тонкой, мягкой на вид кожи, спереди стянутая шнуровкой.

— Теперь можешь выходить, — сказала она громким голосом.

На какое-то мгновение он почувствовал себя совершенно униженным. Но затем двинулся к ней с такой непринужденностью, как будто вовсе и не был только что уличен в подглядывании.

— Я не хотел тебя потревожить, — сказал он. Девушка оказалась выше него сантиметров на двадцать. Посмотрев на Дариата сверху вниз, она широко улыбнулась.

— Ты бы и не смог.

— Ты услышала меня? Мне казалось, что я сидел тихо.

— Я почувствовала тебя.

— Почувствовала меня?

— Да. Твой дух испытывает большие страдания. Он вопит от боли.

— И тебе это слышно?

— Моим дальним предком была Линь Йи.

— Вот это да.

— Ты ничего не слышал о ней?

— Извини, но не слышал.

— Она была знаменитой спиритуалисткой. Еще на Земле в 2058 году она предсказала Второе Большое Землетрясение в Калифорнии и увела своих последователей в безопасный Орегон. По тем временам это было рискованное паломничество.

— Я хотел бы послушать эту историю.

— Если хочешь, я тебе ее расскажу. Но не думаю, что ты будешь слушать. Царство Чи-ри закрыто для твоего духа.

— Ты очень быстро судишь о людях. Неужели нет никакого шанса?

— А ты знаешь, что такое царство Чи-ри?

— Нет.

— Тебе рассказать?

— Если хочешь.

— Тогда пошли.

Она повела его вверх по реке. При каждом движении ее браслеты мелодично позванивали. Пройдя метров триста по извилистой узкой лощине, они оказались на более широком пространстве. Здесь они увидели деревню Звездный мост, растянувшуюся вдоль берега реки.

Эта деревня была тем, что осталось от культов, племен и спиритуалистов, которые прибыли на Валиск в период его становления. Медленно, в течение десятилетий эти люди притирались друг к другу. Их объединяло то, что все они испытывали на себе презрительное и даже враждебное отношение со стороны других жителей обиталища. Затем, духовно объединив свои верования в единый озлобленный сплав, он стали жить одной большой общиной. Посторонним было совершенно непонятно, как им удалось добиться такого единства. Они вели первобытное существование, жили как племена кочевников, скитаясь по интерьеру обиталища. Они разводили домашний скот, занимались кустарными промыслами, выращивали опиумный мак и ждали, когда достигнут состояния нирваны.

Дариат с опаской рассматривал скопления допотопных вигвамов, стада медлительных животных, искавших сочную траву и детей, одетых в тряпье, которые бегали по деревне босиком. Он испытывал ко всему этому отвращение, причем настолько сильное, что оно было на грани физического недомогания. Его крайне заинтересовали причины, вызвавшие такие эмоции. На самом деле у него не было оснований испытывать ненависть к наркоманам Звездного моста, ведь до сих пор он не имел с ними никаких дел. Однако несмотря на эти размышления, неприязнь продолжала усиливаться. Он ненавидел этих двуногих паразитов, этот худосочный сброд.

Обеспокоенная Анастасия Ригель погладила лоб Дариата.

— Ты страдаешь, хотя ты и сильный, — сказала она, — ты проводишь слишком много времени в царстве Анстида.

Она впустила его в свой вигвам, конус из грубой домотканой материи. Вокруг стен лежали плетеные корзины. Внутри царил полумрак и пахло пылью. Под ногами топорщилась розовая, уже поблекшая трава долины. Он посмотрел на ее лежанку, валявшуюся у одной из корзин, ярко-оранжевое одеяло с подушками, на которых зелеными и белыми нитками было вышито дерево в кольце сияющих звезд. «Неужели именно здесь все произойдет, и я наконец стану настоящим мужчиной?» — подумал Дариат.

Скрестив ноги, они сидели на изношенном коврике и пили чай, который больше напоминал подкрашенную воду и имел соответствующий вкус. Впрочем, она называла этот напиток жасминовым чаем.

— Что ты думаешь о нас? — спросила она.

— Нас?

— Я имею в виду жителей Звездного моста.

— Никогда об этом не задумывался, — ответил Дариат. Сидя на коврике, он сгорал от желания вступить с ней в близость. Вскоре ему стало ясно, что печенье к чаю не подадут.

— А следовало бы. Ведь Звездный мост это не только наше имя, но и наша мечта, которую мы стараемся воплотить в жизнь. Мост между звездами, между всеми народами. Мы представители последней религии. В конечном счете все примкнут к нам — и христиане, и мусульмане, и индуисты, и буддисты, даже сатанисты и последователи Викки, все секты и все культы. Все и они придут к нам.

— Довольно смелое заявление.

— Ничуть. Просто это неизбежно. Ты же знаешь, как нас было много, когда Рубра Заблудший пригласил нас сюда. Масса верований, и все такие разные, хотя на самом деле никакой разницы между нами не было. Потом он внезапно изменил свое отношение к нам. Он ограничил нашу свободу и изолировал нас. Он думал, что накажет нас, заставит принять свой материалистический атеизм. Но вера и достоинство всегда сильнее самых ужасных притеснений. Повернувшись лицом друг к другу, мы обнаружили, что у нас есть так много общего. И вот мы стали одним целым.

— Так значит Звездный мост это символ единства?

— Да. Мы сожгли все старые священные писания и молитвенники. Получился такой большой костер, что языки его пламени лизнули каждый уголок обиталища. Вместе с пеплом развеялись все древние предрассудки и мифы. Огонь очистил нас, и мы остались во тьме и безмолвии. Затем мы вновь возродились и переименовали то, в существовании чего мы были уверены. У старых религий Земли было так много общего; так много одинаковых верований, убеждений и мудрости. Но священники, которые так низко пали, что жаждали материального благополучия, принуждали верующих к размежеванию. Когда народы или планеты осуждают друг друга, всегда найдется кучка злодеев, которые напялят на себя золоченые одежды.

— Звучит очень логично, — восторженно сказал Дариат. — Отличная мысль. — Он улыбнулся. Со своего места сквозь шнуровку коричневой жилетки он видел всю ее левую грудь.

— Не думаю, что ты готов тотчас уверовать в это, — сказала она с некоторым подозрением.

— Конечно, не готов. Но это потому, что ты еще не все мне рассказала. Вот если бы ты стала рассказывать о том, как тебе удается слышать мой дух, тогда бы я весь обратился во внимание. Между прочим, ни одна из других религий не может предложить материальных доказательств существования Бога.

Она поежилась, звякнув браслетами.

— Мы тоже не предлагаем доказательств. Мы лишь говорим, что жизнь в этой вселенной является лишь частью великого путешествия, которое дух совершает во времени. Мы верим, что это путешествие заканчивается, когда дух возносится на небеса. Однако каждый вправе дать свое определение этому существованию. Но не спрашивай, какое расстояние отделяет вселенную от небес. Это зависит от особенностей личности конкретного человека.

— Что происходит, когда дух возносится на Небеса?

— Переход на более высокий уровень.

— Какой именно?

— Это определяет Бог.

— Значит, все-таки Бог, а не богиня? — ехидно поинтересовался он.

Она улыбнулась.

— Это слово определяет концепцию, а не сущность, ведь Бог это не седовласый старец с большой бородой и даже не матушка-Земля. Телесная оболочка должна иметь половые признаки. Не думаю, что Создатель всего сущего и Владыка бесконечного множества вселенных обладает физическими или биологическими характеристиками. Согласен?

— Согласен, — он допил чай и отставил в сторону пустую кружку. — Так чем же являются эти царства?

— Когда дух находится в теле, он перемещается по духовным царствам Повелителей и Повелительниц, которые управляют человеческой природой. Существует шесть царств и пять Повелителей и Повелительниц.

— Но ведь ты, кажется, сказала, что существуют только небеса?

— Правильно. Царства и небеса это разные понятия. Царства это части нашего духовного мира. Повелители и Повелительницы это не Бог, но они являются сущностями более высокого порядка, чем мы. Они оказывают воздействие на события как посредством мудрости, которую они нам приоткрывают, так и посредством введения нас в обман. Но они не в силах повлиять на физическую реальность космоса. Они не творят чудес.

— То есть они похожи па ангелов и демонов? — спросил Дариат, озаренный догадкой.

— Можно и так их назвать, если это поможет тебе понять их сущность.

— Так, значит, они отвечают за нас?

— Ты сам отвечаешь за себя. Ты, и только ты определяешь, куда устремится твой дух.

— Тогда зачем же нужны Повелители и Повелительницы?

— Они даруют знания и понимание, а также соблазняют. Они нас испытывают.

— Глупое занятие. Не лучше ли им оставить нас в покое?

— Без опыта нет развития. Существование это развитие, причем как на духовном, так и на личностном уровне.

— Понятно. Так какая из них Чи-ри, царство которой закрыто для меня?

Анастасия Ригель встала на ноги и подошла к одной из плетеных корзин. Она вытащила маленький мешочек из козлиной кожи. Если она и чувствовала на себе его жадные взгляды, то не подавала виду.

— Они представляют Повелителей и Повелительниц, — сказала она, сев на свое прежнее место. Наружу высыпалось содержимое мешочка. Шесть разноцветных кристаллов величиной с гальку запрыгали по коврику. На каждом из них было что-то вырезано. Эти кристаллы оказались кубиками, грани которых были испещрены маленькими рунами. Она подняла красный.

— Этот представляет Тоале, Повелителя судьбы, — затем настал черед голубого кристалла, который она назвала представителем Чи-ри, Повелительницы надежды. Зеленый представлял Анстида, Повелителя ненависти. Желтый — Таррага, Повелителя зловредия. Кристалл, представлявший Венеру, Повелительницу любви, был прозрачен как стекло.

— Ты сказала, что существует шесть царств, — заметил Дариат.

— Шестое это пустота, — она показала на совершенно черный кубик, на котором не было рун. — У пустоты нет Повелителя или Повелительницы, она находится там, куда уходят заблудшие духи, — она скрестила перед собой руки, коснувшись пальцами плеч. Браслеты сползли к локтям. Сейчас она напомнила Дариату статую Шивы, которую он видел в одном из четырех храмов Валиска, Шиву в образе Натараджи, владыки танцев. — Это ужасное место, — отчужденно промолвила Анастасия Ригель.

— Ты считаешь, что у меня нет никакой надежды? — спросил Дариат. Внезапно этот примитивный языческий вздор опять стал раздражать его.

— Ты сам отталкиваешь надежду.

— Нет, не отталкиваю. Напротив, я питаю множество надежд. Я надеюсь, что однажды всерьез займусь этим обиталищем, — добавил он. Это должно было произвести на нее впечатление.

Она лишь едва качнула головой, позволив нескольким локонам упасть на лицо.

— Просто тебя обманывает Анстид. Ты проводишь так много времени в его царстве и он самым бессовестным образом держит в повиновении твой дух.

— Откуда ты это знаешь? — спросил он с презрением.

— Это называется камнями Тоале, Повелителя, которому я так признательна. Он показывает мне то, что должно быть скрыто, — на ее губах появилась чуть насмешливая улыбка. — Иногда вмешивается Тарраг. Он показывает то, что мне не следовало бы видеть, или то, чего я не понимаю.

— Как действуют эти камни?

— На каждой грани вырезана руна царства. Я понимаю значение их комбинаций, смотрю, как они падают, а что касается кристалла пустоты, то все зависит от его положения относительно других кристаллов. Ты хочешь узнать свое будущее?

— Конечно хочу.

— Тогда надо, поочередно беря каждый кристалл, немного подержать его в руках, пытаясь передать ему сущность своей личности. После этого положить его в мешок.

Первым он, естественно, взял прозрачный кристалл Повелительницы любви.

— Как я ему передам свою сущность?

Она лишь пожала плечами.

Чувствуя себя полным идиотом, он поочередно сжимал кристаллы и бросал их в мешок из козлиной кожи. Анастасия Ригель потрясла мешок, а затем высыпала кристаллы.

— Ну, что они говорят? — спросил Дариат с интересом, который совсем не соответствовал его напускному скептицизму.

В течение некоторого времени она не отрываясь всматривалась в кристаллы, быстро пробегая глазами по рядам рун. На ее лице появилось выражение тревоги.

— Величие, — сказала она наконец. — Ты достигнешь величия.

— Вот это да!

Подняв руку, она жестом заставила его замолчать.

— Оно будет недолгим. Ты будешь сверкать очень ярко, Дариат, но очень недолго. Тебя сожжет темное пламя.

— И что же дальше? — спросил он сердито.

— Боль, смерть.

— Смерть?

— Не твоя. Смерти многих людей, но не твоя.

В тот раз Анастасия Ригель не предложила ему переспать с ней. Этого не произошло и в следующем месяце. Они гуляли по саванне, говорили всякие глупости и стали почти как брат и сестра. Она рассказывала ему о философии Звездного моста и особенностях царств. Он слушал, но был невнимателен и нетерпелив, когда речь шла о мировоззрении, в котором почти отсутствовала внутренняя логика. Дариат, в свою очередь, рассказывал ей о своем отце, о негодовании и растерянности, которые вызвал его уход. Он делал это, главным образом рассчитывая на то, что она пожалеет его. Как-то раз он взял ее в орбитальную башню, поскольку до этого она говорила, что никогда не была в ней. Башня ей не понравилась, особенно стены апартаментов, которые отделяли жильцов от окружающего мира. А вот медленно вращавшийся за стенами башни звездный свод просто ее очаровал.

Сексуальное напряжение ослабло, и огонь желания перестал полыхать с той силой, что была в первые дни их знакомства. Тем не менее физическое влечение оставалось неотъемлемым элементом их отношений. Оно превратилось в своего рода игру, обмен перебранками и подшучиваниями. В этой игре не было побежденных и победителей. Общение с девушкой очень нравилось Дариату. Она относилась к нему по-человечески и всегда находила время, чтобы выслушать его, делая это абсолютно искренне. Он никак не мог понять, какой ей-то прок от этих встреч. Несколько раз она читала его будущее, хотя ни одно из этих прочтений не оказалось столь ужасным, как первое.

Дариат проводил с ней все больше и больше времени. Фактически он отрекся от уклада жизни орбитальных башен и промышленных станций (если не считать того, что он продолжал заниматься по программам обучения). Однако в ее присутствии достойная похвалы целеустремленность Дариата явно ослабевала.

Между тем он научился доить коз, хотя это занятие не особенно ему нравилось. Эти животные оказались вонючими и своенравными тварями. Она готовила ему рыбу, которую он ловил в ручьях, и объясняла, какие растения имеют съедобные корни. Он узнал, чем живут люди племени. Оказалось, что они продают экипажам звездолетов множество изделий кустарных промыслов, главным образом ковры и глиняную посуду, и отвергают достижения технического прогресса.

— За исключением медицинских пакетов с нейронными процессорами, — с явным отвращением уточнила Анастасия Ригель. — Поразительно то, что множество женщин становятся приверженцами высоких технологий именно тогда, когда им приходит время рожать.

Он присутствовал на некоторых церемониях, которые мало чем отличались от вечеринок на открытом воздухе. На этих сборищах все пили крепкий спирт и до поздней ночи распевали религиозные гимны.

Однажды вечером Анастасия, на которой было лишь простое белое пончо из хлопка, пригласила его в свой вигвам. В тусклом свете масляной лампы Дариат различил контуры ее тела, которые просвечивали сквозь тонкую одежду. Он снова ощутил жар непреодолимого сексуального влечения. В центре помещения стоял какой-то глиняный горшок, из которого выходила трубка, похожая на змею. Это была курильница, которая наполняла воздух странным кисло-сладким ароматом. Прильнув к трубке, Анастасия сделала затяжку. Ее передернуло так, как будто она хлебнула тройного виски.

— Попробуй, — предложила она вызывающе.

— Что это?

— Широкие врата в царство Таррага. Тебе понравится. Анстиду — нет. Он утратит свою власть над тобой.

Дариат посмотрел на гофрированный конец трубки, все еще влажный от прикосновения ее губ. Ему захотелось попробовать, хотя и было страшновато. Глаза Анастасии неестественно широко раскрылись.

Откинув назад голову, она выпустила из ноздрей две длинных струи дыма.

— Не желаешь вместе со мной исследовать царство зловредия?

Взяв трубку в рот, Дариат втянул в себя дым. В следующее мгновение он чуть не задохнулся от кашля.

— Не так резко, — посоветовала она бархатным голосом. — Медленно втягивай внутрь. Почувствуй как он расползается по всем твоим костям.

Он последовал ее совету.

— Вот видишь, теперь твои кости стали полыми, — на ее темном лице засияла широкая улыбка.

Все вокруг него закружилось. Он почувствовал, что обиталище пришло в движение. Все быстрее и быстрее кружились звезды, превращаясь в размытые пятна. Весь космос был измазан молочно-белыми пятнами. Он хихикнул. Понимающе улыбнувшись, Анастасия Ригель посмотрела на него долгим взглядом, а затем вновь приложилась к трубке.

Космос стал розовым, а звезды черными. Вода пахла сыром.

— Я люблю тебя, — сказал он. — Я люблю тебя, я люблю тебя.

Стены вигвама раздвигались и сжимались. Теперь он, подобно библейскому Ионе, находился в утробе какого-то огромного зверя.

— Вот черт.

— Что ты сказал?

— Дерьмо, я не могу очистить… Что зеленое? Что ты…

— Мои руки зеленые, — терпеливо объяснил он.

— Правда? — удивилась Анастасия. — Это интересно.

— Что она тебе дала?

— Тарраг? — спросил Дариат. Анастасия сказала, что именно его они собираются навестить. — Здравствуй, Тарраг. Я слышу его. Он разговаривает со мной.

Анастасия Ригель приняла единственно верное решение. Стянув через голову пончо, она уселась на коврик и скрестила ноги. Правда, теперь все оказалось перевернуто с ног на голову. Ее соски превратились в черные глаза, которые неотступно следили за ним.

— Ты слышишь не Таррага, — возразила она. — Это Анстид.

— Привет, Анстид!

— Что это? Что в этой чертовой трубке? Подожди, я посмотрю в локальной памяти… Мать твою, это же салфронд! Я не могу удержаться в твоих мыслях, когда ты получаешь от него кайф, ты понял, засранец?

— А мне это и не нужно.

— Нужно. Тебе это нужно, уж ты мне поверь, мальчик. Я знаю все тайны этого королевства, а ты мой лучший протеже. Немедленно прекрати курить это дерьмо. Оно сгноит твои мозги.

Дариат нарочно присосался к трубке и затянулся так, что чуть не лопнули легкие. Его щеки раздулись. Анастасия Ригель вырвала у него трубку.

— Хватит.

Вигвам кружился в противоположном направлении вращению обиталища. Снаружи шел дождь. На землю падали туфли из черной кожи с алыми застежками.

— Вот дерьмо! Я убью эту черную сучку, эту наркоманку! Самое время вышвырнуть эти чертовы племена Звездного моста из обиталища. Дариат, вставай, мальчик. Выходи наружу, тебе нужен свежий воздух. В деревне есть медицинские пакеты с нейронными процессорами, они у вождя. Они очистят твою кровь.

— Пошел ты, — хихикнул в ответ Дариат.

— ВСТАВАЙ!

— Нет.

— Слабак! Вечно эти чертовы слабаки. Ты ничуть не лучше своего ублюдочного отца.

Дариат плотно сжал веки. Но перед ним все равно мелькали цветные всполохи.

— Я не такой как он.

— Такой же. Слабый, мягкотелый, сентиментальный. Все вы такие. Мне надо было клонировать самого себя, когда была такая возможность. Партеногенетика решила бы все эти дерьмовые проблемы. Целых два столетия мне пришлось терпеть этих поганых слабаков. Два столетия, мать твою!

— Уходи! — даже в состоянии оцепенения он понял, что это не часть наркотического кайфа. Это было намного, намного хуже.

— Он обижает тебя, малыш? — спросила Анастасия Ригель.

— Да.

— Если ты не встанешь, я сделаю тебя калекой. Переломаю тебе ноги и пообрываю руки. Как тебе это нравится, мальчонка? Ты будешь вести образ жизни личинки. Не сможешь ни ходить, ни самостоятельно принимать пищу. Даже подтереть себе задницу, и то не сможешь.

— Прекрати! — завопил Дариат.

— Вставай!

— Не слушай его, малыш. Закрой свой разум.

— Передай этой сучке, что она может считать себя трупом.

— Вы оба, пожалуйста, прекратите. Оставьте меня в покое.

— Вставай.

Дариат попытался подняться. Он встал на четвереньки, а затем упал на колени Анастасии.

— Теперь ты мой, — сказала она с радостью.

— Нет, ты мой и всегда будешь моим. Ты никогда не сможешь избавиться от меня. Я тебе этого не позволю.

Ее пальцы забегали по его одежде, расстегивая молнии. Он почувствовал на своем лице мимолетные прикосновения ее прохладных губ.

— Это ведь то, чего ты всегда так хотел, — шепнула она ему в ухо. — Ты ведь так хотел меня.

Вызывая тошноту, перед глазами закружились разноцветные полосы, которые вскоре сменились непроницаемой тьмой. Ее горячее тело скользило по нему, ритмично вздымаясь и падая. Он чувствовал ее каждой частичкой своего тела. Он делал это! Он трахался! Слезы хлынули из его глаз.

— Вот так, малыш. Войди в меня. Выкинь его. Я помогу тебе изгнать его. Лети в царства Венеры и Чи-ри. Опереди его. Стань свободным.

— Ты всегда будешь моим.

Очнувшись, Дариат испытал ужасные ощущения. Абсолютно голый, он лежал на жесткой траве вигвама, сквозь открытый полог которого внутрь проникал утренний свет. Его ноги покрыла обильная роса. Во рту был какой-то гнилостный привкус, как будто там что-то умерло и разложилось. Рядом с ним лежала нагая и прекрасная Анастасия Ригель. Его руки покоились на ее груди.

«Ночью я трахнул ее. Я сделал это!»

Он попытался подавить свой восторженный смех.

— Тебе лучше?

Дариат закричал. Это снова было в его голове. Анстид. Божество, Повелитель царства.

Дернувшись, он весь сжался в клубок, и закусил нижнюю губу до крови.

— Не будь идиотом. Я не имею ничего общего с этим чертовым призраком. Его просто не существует. Религия — это психологическая опора для умственно неполноценных. Спиритуализм — прибежище умственных паралитиков. Подумай, кто на самом деле твоя подружка.

— А кто ты?

Анастасия Ригель проснулась и зажмурилась от яркого утреннего света. Проведя рукой по растрепанным волосам, она села и с любопытством посмотрела на него.

— Я твой предок.

— Заблудший дух из пустоты? — спросил он, округлив глаза от страха.

— Еще одно упоминание мифологии, и я действительно переломаю тебе ноги. Подумай хорошенько. Я твой предок. Так кто же я?

В голове всплыли сведения из курса истории. «Рубра?» От этой мысли ему стало еще хуже.

— Молодец. Немедленно прекрати паниковать и уйми свою дрожь. Обычно я не вступаю в прямой контакт с подростками такого возраста. Что касается тебя, то я хотел дождаться, когда тебе исполнится шестнадцать. Но у меня нет никакого желания спокойно смотреть на то, как ты становишься наркоманом. Больше никогда не кури эту дрянь, понял?

— Да, сэр.

— И не ори. Сосредоточь свои мысли.

— О чем ты говоришь, малыш? — спросила Анастасия. — Ты все еще под кайфом?

— Нет. Это Рубра, он… Мы разговариваем.

Встревоженно посмотрев на него, она натянула белое пончо.

— У меня есть в отношении тебя планы, — сказал Рубра. — Большие планы. Тебе надлежит войти в исполнительный комитет «Магелланик ИТГ».

— Мне?

— Да. Если ты будешь хорошо себя вести и делать то, что тебе говорят.

— Буду.

— Хорошо. Считай, что я милостиво разрешил тебе сеять свои семена в лоно очаровательной малышки Анастасии. Вполне могу тебя понять, у нее красивое тело, хорошие сиськи, смазливое личико. В свое время я тоже любил заниматься сексом. Но ты уже позабавился, так что теперь немедленно одевайся и прощайся. Найдем тебе что-нибудь получше.

— Но я не могу бросить ее. После того, что случилось этой ночью.

— Хорошенько посмотри на себя со стороны, мальчик. Ты трахаешься с пустоголовой дикаркой на грязной подстилке в вигваме, а она забивает тебе голову всяким дерьмом. Такое поведение недостойно будущего правителя Валиска, не так ли?

— Да, сэр.

— Молодец.

Он начал собирать свою одежду.

— Куда ты? — спросила она.

— Домой.

— Это он тебе приказал?

— Я… Что мне здесь делать?

Она горестно посмотрела на него. На ней все еще было только белое пончо.

— Здесь есть я, твой друг, твоя возлюбленная.

Он покачал головой.

— Я человек. Это больше, чем то, чем является он.

— Ну же, уходи.

Дариат натянул туфли. Подойдя к пологу вигвама, он остановился.

— Это Анстид, — сказала она жалобным тоном. — Вот с кем ты на самом деле разговариваешь.

— Детский лепет. Не обращай на нее внимания.

Дариат медленно двинулся прочь из деревни. Проходя мимо дымящихся ям, в которых жители деревни готовили пищу, он почувствовал на себе полные недоумения взгляды некоторых обитателей Звездного моста. Они не могли понять, как можно отказаться от объятий Анастасии и покинуть ее ложе.

— Это их проблемы, мальчик. Они ведь такие отсталые. Настоящий мир принадлежит не им. А мне и вправду надо будет обязательно вышвырнуть их из обиталища.

Теперь Дариат знал, кто он и что ему предопределено. Отныне он придавал обучающим курсам неизмеримо большее значение, чем прежде. Чтобы достичь необходимого уровня знаний в тех областях, которые ему были нужны, он прислушивался к советам Рубры. Дариат стал послушным, и его самого это слегка раздражало. А что еще ему оставалось делать? Не возвращаться же в Звездный мост.

В ответ на эти уступки Рубра научил его пользоваться ментальным диапазоном для вступления в контакт с обиталищем и получать доступ к его сенсорным клеткам. Это давало возможность видеть все, что происходило вокруг. Дариат научился использовать в своих целях потенциал многочисленных процессоров, получая доступ к огромному количеству данных.

Первым делом Рубра составил список девушек, которые могли бы стать подружками Дариата. Он очень хотел окончательно искоренить тоску Дариата по Анастасии Ригель. Дариат, используя возможности сенсорных клеток обиталища, подобно бесплотному призраку, наблюдал за кандидатками. Незримо проникая в их жилища, он прислушивался к их разговорам, смотрел, как они занимаются сексом со своими дружками. Две девушки оказались лесбиянками, и их любовные игры крайне его возбуждали. Рубра, похоже, ничего не имел против этих наблюдений. Он считал, что теперь юноша по крайней мере не будет просматривать порнодиски.

Одна из этих девушек, по имени Чайлон, была довольно привлекательной. Она была на девять месяцев старше Дариата. Такая же темнокожая, как Анастасия (что сразу же привлекло его внимание), Чайлон отличалась от нее темно-рыжими волосами. Эта хорошенькая и застенчивая девушка частенько беседовала со своими подругами о сексе и мальчиках.

Дариат не спешил с ней знакомиться, хотя прекрасно изучил распорядок ее дня, был в курсе того, что ее интересует, и даже знал, какую дневную группу она посещает. Он находил для этого десятки препятствий.

— Смирись с этим, — сказал ему Рубра, после недели осторожных прощупываний своего подопечного. — Выкинь ее из головы. Уж не думаешь ли ты, что Анастасия все еще сохнет по тебе?

— Что?

— Воспользуйся сенсорными клетками обиталища, которые находятся внутри ее вигвама.

Дариат еще ни разу не воспользовался возможностями сенсоров обиталища для слежки за Анастасией. Но в словах Рубры он почувствовал какое-то жестокое злорадство.

Оказалось, что у Анастасии был любовник. Его звали Мерсин Коламба, и он тоже был жителем Звездного моста. Этому грузному, лысеющему человеку с мертвенно-бледной кожей было уже за сорок. Они совершенно не подходили друг другу. Лежа под его то вздымавшейся, то падавшей тушей, Анастасия лишь молча вздрагивала от боли.

Уже забытая детская ярость снова заполнила до краев рассудок Дариата. Он захотел избавить от этого чудовищного унижения свою прекрасную девушку, которая так его любила.

— Послушай моего совета. Иди к юной Чайлон.

Будучи смышленым подростком-эденистом, Дариат быстро нашел способ одурачить сенсорные клетки обиталища. Когда главная матрица личности Рубры не уделяла ему особого внимания, вполне можно было обойти ее вездесущий контроль.

Воспользовавшись сенсорными клетками, Дариат двинулся вслед за Меренном Коламба, который вышел из вигвама Анастасии. Самодовольно улыбаясь, толстый чурбан спускался к ручью. Свернувшаяся калачиком Анастасия Ригель лежала на своем коврике, бессмысленно уставившись в одну точку.

Спустившись в лощину, Мерсин Коламба стащил рубаху и штаны. Подняв тучи брызг, он вошел в широкий водоем и стал смывать вонючий пот и прочие следы любовных утех.

Первый удар деревянной дубинки Дариата обрушился ему на голову и порвал ухо. Он взвыл и упал на колени. Второй удар пришелся по макушке.

— Прекрати!

Дариат приготовился нанести следующий удар. Он хохотал, глядя на Мерсина Коламба, лицо которого вытянулось от удивления. «Никому не позволю так поступать с моей девушкой. Никому не позволю так поступать со мной!» Новая серия ударов обрушилась на незащищенную голову Мерсина Коламба. В дальнем уголке разгневанного сознания Дариата осиным жужжанием раздавались яростные вопли Рубры. Дариат мстил. Сейчас он был более всемогущ, чем Повелитель любого царства. Он наносил один удар за другим, получая от этого удовольствие.

Вода покачивала неподвижное тело Мерсина Коламба. От его разбитой головы тянулись длинные кровавые полосы. Течение превращало их в завитки, которые складывались в причудливый красный узор. Над трупом стоял Дариат. С его пальцев, сжимавших дубинку, капала кровь.

— Не понимаю, что я сотворил с тобой, — задумчиво сказал Рубра. В его тихом голосе отсутствовала обычная уверенность.

Внезапно Дариата стало трясти. Он почувствовал тяжелые удары своего сердца.

— Анастасия принадлежит мне.

— Ну да, больше она уж точно не будет принадлежать бедняге Мерсину Коламба, это факт.

Течение уже снесло труп метров на пять. Дариат подумал, насколько мерзко выглядит это болезненно-белое, вздувшееся тело.

— И что же теперь? — спросил он угрюмо.

— Мне лучше направить сюда несколько домашних мартышек, которые здесь все приберут. А тебе лучше сматываться.

— Ты действительно так думаешь?

— Я не собираюсь наказывать тебя за убийство этого жителя Звездного моста. Но нам наверняка придется разобраться в причинах подобных проявлений твоего характера. Возможно, они могут быть полезны, но только при разумном использовании.

— Например, в интересах компании.

— Да. Надеюсь, ты еще о ней не забыл. Не переживай, с годами ты станешь умнее.

Дариат отвернулся от трупа и зашагал прочь от реки. Выйдя из лощины, он весь день бесцельно бродил по саванне.

Дариат был абсолютно спокоен. Убив человека, он не испытывал ни угрызений совести, ни чувства вины. Не было у него и чувства удовлетворения от содеянного. Он вообще не испытывал никаких эмоций, как будто все, что произошло, было сценой, которую он смотрел по аудио/видео.

Когда освещение световой трубы стало меркнуть и наступили сумерки, он направился к деревне Звездный мост.

— Куда это ты собрался? — поинтересовался Рубра.

— Она принадлежит мне. Я люблю ее. Я хочу обладать ею. Сегодня вечером и всегда.

— Нет. Что касается всегда, то это относится только ко мне.

— Ты не сможешь меня остановить. Мне наплевать на компанию. Занимайся ей сам. Она никогда не была мне нужна. Мне нужна Анастасия.

— Не будь дураком.

Дариат уловил нечто в ментальном диапазоне, какие-то эмоции. Это было беспокойство, Рубра испытывал беспокойство.

— Что случилось?

— Ничего не случилось. Иди домой. Сегодня у тебя был чертовски тяжелый день.

— Нет, — он попытался воспользоваться сенсорными клетками, чтобы выяснить, что происходит в деревне. Но у него ничего не получилось — Рубра блокировал ментальный диапазон.

— Иди домой.

Дариат побежал.

— Не надо, мальчик!

До лощины было больше километра. Розовая и желтая трава иногда доходила ему до пояса. Ее острые стебли больно хлестали по ногам. Добравшись до склона, он с тревогой посмотрел вниз. Деревня снималась с места, все готовились к переезду. Половину вигвамов уже разобрали, упаковали и положили на телеги. Скот согнали в одно место, а костры потушили.

Только сумасшедший мог решиться на переезд в такое время. Практически уже наступила ночь. Дариат встревожился еще больше.

Он опрометью бросился вниз по крутому склону, дважды упал, разодрал в кровь колени и голени. Но сейчас ему было не до этого. Он несся к вигваму Анастасии, чувствуя на своей спине взгляды ее соплеменников.

Выкрикивая ее имя, он отдернул полог вигвама.

Откуда-то сверху свисала веревка. Для того, чтобы дотянуться до нее, она, должно быть, сложила в стопку свои плетеные корзины, которые теперь были разбросаны по полу.

Ее голова склонилась на бок, а веревка, которая проходила у самого уха, глубоко врезалась в левую щеку. Тело слегка покачивалось из стороны в сторону; тихонько поскрипывали жерди вигвама.

Потеряв счет времени, Дариат смотрел и смотрел на нее. Он не мог понять, зачем она это сделала. Он ничего не понимал.

— Да будет тебе, мальчик, ну хватит, иди домой.

— Нет. Ты это сделал. Ты заставил меня уйти от нее. Она принадлежала мне. Этого бы никогда не случилось, если бы ты не вмешивался в мою жизнь, — по его щекам текли слезы.

— Я и есть твоя жизнь.

— Нет, нет, нет! — чтобы не слышать мольбы и угрозы Рубры, он заблокировал доступ в свое сознание.

На одной из перевернутых корзин лежал обрывок бумаги, прижатый знакомым мешочком из козлиной кожи. Подняв его, Дариат прочел записку, написанную рукой Анастасии.

«Дариат, я знаю, что это сделал ты. Я знаю, ты думал, что делаешь это ради меня. Но это не так. Ты сделал это потому, что так хотел Анстид. Он никогда не позволит тебе вступить в союз с Тоале. Я думала, что смогу помочь тебе, но сейчас вижу, что не в состоянии это сделать. Я не настолько сильна, чтобы бросить вызов Повелителю царства. Прости меня.

Я не вижу никакого смысла в своем дальнейшем пребывании в этой вселенной. Я намерена освободить свой дух и продолжить полет к Богу. Я дарю тебе камни Тоале, пользуйся ими, пожалуйста. У тебя впереди так много сражений. Возможно, предвидение будущего поможет тебе выиграть некоторые из них.

Я хочу, чтобы ты знал — все это время я любила только тебя.

Анастасия Ригель».

Ослабив узелок мешка, он высыпал шесть кристалов на пыльный коврик. Пять камней с рунами упали пустыми гранями вверх. Он медленно собрал их и снова бросил. Результат был тот же. Царство пустоты, куда уходят заблудшие духи.

Дариат бросился прочь из деревни. Больше он никогда туда не возвращался. Он бросил учебу, прервал ментальную связь с Руброй, стал постоянно ссориться с матерью, а когда ему исполнилось пятнадцать лет, то и вовсе ушел от нее, переехав в собственную квартиру, расположенную в орбитальной башне.

Рубра ничего не мог с этим поделать. Он лишился своего наиболее перспективного протеже. Ментальный доступ в сознание Дариата по-прежнему был закрыт. Это был самый надежный блок из всех, с которыми когда-либо сталкивалась матрица личности обиталища. Он оставался на месте, даже когда мальчик спал. После месяца настойчивых попыток Рубра наконец сдался. Даже подсознание Дариата было надежно закрыто. Этот блок не был результатом сознательно принятого решения, скорее всего, он представлял собой глубинный психологический запрет, вероятно, вызванный душевной травмой.

Обрушив проклятия на голову очередного нерадивого потомка, Рубра переключился на поиски нового юного кандидата. Наблюдение за Дариатом было поручено вспомогательным системам автономного контроля. Периодические проверки, производимые главной матрицей личности, выявили полную деградацию Дариата, который или был пьян, или лихорадочно собирал деньги на выпивку. Он знал, кого с кем свести и где найти нужного человека. Дариат принимал участие в таких делах, которые даже на Валиске считались сомнительными. У него никогда не было постоянной работы. Сидя на одной синтезированной каше, вырабатываемой пищевыми железами орбитальной башни, он мог целыми днями наслаждаться развлекательными альбомами. Дариат больше так и не сошелся ни с одной девушкой.

Он вел такой образ жизни в течение целых тридцати лет. Рубра даже прекратил свои эпизодические проверки, поставив крест на этом пропащем человеке. Затем на Валиск прибыл «Яку».

Появление в районе Опунции звездолета «Яку», неделю назад покинувшего Лалонд, не вызвало никаких подозрений. Когда грузовой корабль получил разрешение на стыковку, диски с репортажами Грэма Николсона еще находились в пути. Как обе личности обиталища, так и сотрудники небольшой группы разведки, работавшей под прикрытием посольства Авона (лишь этим представителям Конфедерации Рубра позволил находиться в пределах обиталища), сочли, что это очередной грузовой звездолет из числа тех почти тридцати тысяч кораблей, что ежегодно прибывали в космопорт.

«Яку» вынырнул немного дальше от Валиска, чем это было необходимо, поэтому экипажу пришлось заняться основательной корректировкой вектора полета. Труба привода плавления сдвигалась то в одну, то в другую сторону. Но в те времена многие звездолеты адамистов маневрировали в районе Валиска на грани нарушений правил, предписанных Управлением Астронавтики Конфедерации.

Звездолет вошел в причальное кольцо, предназначенное для пополнения запасов. Оно находилось на самом краю космопорта, который представлял собой неподвижное кольцо диаметром три километра. Капитан обратился с просьбой предоставить ему некоторое количество гелия и дейтерия, а также кислорода, воды и продовольствия. Через десять минут были заключены соглашения с компаниями, которые обслуживали космопорт.

Три человека покинули борт «Яку». Согласно данным идентификационных дисков, их звали Мэри Скиббоу, Алисия Кохрейн и Манза Бальюзи. Двое последних были членами экипажа «Яку». Все трое, захватив с собой лишь небольшие сумки с одной сменой одежды, легко прошли символический иммиграционный и таможенный контроль Валиска. Заполнив до отказа свои криогенные цистерны, «Яку» через четыре часа убыл в направлении Опунции. Какими бы ни были координаты его пространственного прыжка, газовый гигант все равно лежал на пути его разгона. На Валиске не осталось ни одной записи о том, куда звездолет держит курс.

Дариат сидел за стойкой бара «Табита Оазис», когда эта девушка привлекла его внимание. Тридцать лет малоподвижного образа жизни, большое количество дешевого пива и частое употребление синтезированных паст, вырабатываемых пищевыми железами орбитальной башни, оказали пагубное воздействие на его некогда худощавую фигуру. Теперь он стал полным, если не сказать тучным, его кожа шелушилась, а уже неделю немытые жирные волосы выглядели безжизненно. Своему внешнему виду он не придавал большого внимания. Его похожая на тогу одежда прикрывала многочисленные изъяны тела.

Эта девушка была полной противоположностью: длинноногой, загорелой красавицей с пышной грудью и изящным лицом на вид не исполнилось еще и двадцати. На ней была обтягивающая белая футболка с вырезом на груди и короткая черная юбка. За ней наблюдал не только Дариат. «Табита Оазис» всегда привлекал компании крутых ребят. Такая девушка была ходячим поводом начать потасовку. Это уже случалось здесь раньше. Но ее, казалось, ничто не трогало. И еще, было в этой девушке что-то гипнотизирующее. Не меньший интерес вызывал и ее сосед по столику.

Андерс Боспорт физически был ей под стать: красавцу со стальными мускулами и смуглым лицом звезды шоу-бизнеса было под тридцать. Но в нем уже отсутствовало свойственное молодости яркое очарование, которым в полной мере обладала его соседка. Его губы и глаза улыбались (причем вполне профессионально), но за этой улыбкой не было искреннего чувства. В нем сочетались почти в равных пропорциях черты альфонса, сутенера, вышибалы и порнозвезды.

Странно, что она этого не замечала. При необходимости он, конечно, умел очаровывать, к тому же бутылка дорогого вина, которая стояла на их столике уже почти опустела.

Дариат подозвал бармена.

— Как ее зовут?

— Мэри. Прибыла сегодня днем на звездолете.

Это многое объясняло. Ее просто никто не предупредил. Теперь, соблазненные ее прелестями, здесь соберутся все хищники «Табита Оазиса». Позже они с помощью своих нейронных процессоров разделят те ощущения, которые испытает Андерс Боспорт, когда, совратив девушку, вонзит свой мощный генинженированный член в ее промежность. Они увидят ее испуг и услышат ее мольбы. Почувствуют, как под его сильными и умелыми руками размякнет в истоме ее тело.

«Возможно, Андерс не так уж глуп, — подумал Дариат, — на этом можно сделать хорошую рекламу». Он без труда мог бы запросить десять процентов с продажи такого порнодиска.

Бармен печально покачал головой. Он был в три раза старше Дариата и всю жизнь провел на Валиске. Он многое повидал на своем веку и знал все человеческие недостатки.

— Бедная красотка, жаль, что ее никто не предупредил.

— Да. Быть может, где-нибудь в другом месте ее бы предупредили, но только не здесь.

Дариат снова посмотрел на нее. Он был уверен в том, что девушка такой красоты не может быть столь наивной в отношении мужчин.

Когда они встали, Андерс Боспорт любезно подал ей руку. Улыбнувшись, Мэри ее приняла. Он подумал, что ее, похоже, радует физическая близость. Пристальные взгляды завсегдатаев «Табита Оазиса» не отличались скромностью. Но его мощная фигура и уверенная манера поведения оказывали на них умиротворяющее воздействие. С ним она была в безопасности.

Выйдя из помещения бара, они оказались в вестибюле. Активизировав процессор управления механическими системами орбитальной башни, Андерс вызвал лифт.

— Спасибо, что сводил меня туда, — поблагодарила его Мэри.

В ее глазах он увидел возбуждение с легким оттенком восторга от нарушения чего-то запретного.

— Я не очень-то часто хожу туда. Там приходится вести себя грубовато. Половина завсегдатаев находится в розыске, Конфедерация давно выдала ордеры на их арест. Если бы флот высадился на Валиске, население исправительных планет удвоилось бы за одну ночь.

Прибыл лифт. Он жестом пригласил ее войти в открывшиеся двери. Еще немного, и все пойдет по проторенному пути. С того момента как они познакомились, выйдя из Управления по Распределению Жилья (там всегда можно подцепить что-нибудь свеженькое), он вел себя с ней как истинный джентльмен. Все, что он говорил, было весьма к месту. Волшебство старины Боспорта завораживало ее, притягивая к нему все ближе и ближе.

Когда двери лифта закрылись, она уставилась в пол, как будто только сейчас поняла, как далеко ее дом и семья. Она была так одинока. Во всей этой звездной системе у нее был один-единственный друг. Теперь у девушки не было пути назад.

Он почувствовал, как все сжалось внутри от нетерпения. Все это войдет в диск, прелюдия, медленно разгорающийся огонь желания. Людям нравится, когда их держат в напряжении, а он был превосходным артистом.

Двери открылись на восемьдесят третьем этаже.

— Придется пешком спуститься вниз на два этажа, — извиняющимся тоном сказал Андерс, — извини, но ниже лифты не ходят, а ремонтные бригады никогда сюда не спустятся и не установят лифт.

В вестибюле уже давно не делали уборку, и по углам скопился мусор. Стены были испещрены непристойными надписями, воздух провонял мочой. Прижавшись к Андерсу, Мэри нервно озиралась по сторонам.

Он вел ее к лестничному пролету. Освещение здесь было тусклым. Полоса электрофоресцентных панелей, вытянувшаяся вдоль стены, едва освещала лестницу безжизненным желтым светом, который притягивал полчища бледной моли, непрестанно трещавшей крыльями. Просачиваясь сквозь трещины в полипе, по стенам стекала вода. Края каждой ступеньки заросли мхом кремового цвета.

— Так мило с твоей стороны, что ты позволил мне остаться с тобой, — рискнула заметить Мэри.

— До тех пор пока ты не получишь собственное жилье. Пустуют сотни апартаментов. Ответ на вопрос, почему Управление по Распределению всякий раз так долго подбирает жилье, является одной из величайших загадок природы.

Больше никто не пользовался лестницей. Андерс вообще крайне редко видел своих соседей. Самая нижняя часть орбитальной башни вполне его устраивала. Сюда не так-то просто было добраться, а те, кто здесь жил, сидели за плотно закрытыми дверями и занимались тем, что было им по душе. Здесь никогда не задавали вопросов. Полиция «Магелланик ИТГ» ограничила сферу своей деятельности верхними этажами Валиска, где и пыталась поддерживать какое-то подобие порядка. Здесь же она никогда не появлялась.

Наконец они оказались на его этаже. Андерс передал входной двери код доступа. Ничего не произошло. Он заставил себя улыбнуться и повторил еще раз. Теперь она открылась. Скользя по направляющим, дверь пару раз дернулась. Первой внутрь зашла Мэри. Андерс нарочно не стал усиливать яркость внутреннего освещения и сразу же заблокировал входную дверь — по крайней мере, процессор подтвердил это. Положив руку на плечо девушки, он повел ее в самую большую из трех своих спален. Дверь в эту комнату он также заблокировал.

Мэри прошла в центр помещения. Ее внимание явно привлекла двухспальная кровать. Длинные бархатные ремни были прикреплены к каждому из ее углов.

— Раздевайся, — сказал Андерс. В его голосе звучала суровая непреклонность. Он приказал световой панели над ее головой загореться на полную мощность. Никакого эффекта. Панель по-прежнему едва тлела. Вот черт!

Между тем она продолжала послушно раздеваться. Неужели ему придется довольствоваться этим полумраком и надеяться на то, что все примут это за эротику.

— Теперь раздень меня, но только медленно, — приказал он.

Андерс почувствовал, как дрожат ее руки, которые стягивали рубашку с его широких плеч. «Нервные всегда более отзывчивы», — подумал он.

Когда Мэри первой двинулась к кровати, его глаза пробежали по ее телу, профессионально выставляя напоказ каждый сантиметр ее плоти. Когда она легла на водяной матрац, его руки двинулись по давно проторенному маршруту. Когда его огромный член вытянулся во всю длину, он сосредоточил свой взгляд на ее лице, чтобы обязательно зафиксировать выражение страха. Это всегда производило большое впечатление на профессионалов.

Мэри улыбалась.

Световые панели внезапно загорелись на полную мощность.

Андерс растерянно задергался.

— Эй…

Сначала он подумал, что кто-то подкрался к нему и защелкнул на запястьях наручники. Но оказалось, что его запястья сжимают изящные женские ручки Мэри.

— Пусти, — когда она еще сильнее сжала его руки, боль стала просто невыносимой. — Сука! Пусти. О боже…

Она смеялась.

Он снова посмотрел вниз, на ее тело, и чуть не задохнулся от ужаса. Грудь и живот Мэри зарастали шерстью. Густая черная щетина царапала и колола его кожу в тех местах, где она соприкасалась с ее телом. Пряди ее волос стали затвердевать. Ему казалось, что он лежит на еже. Длинные иглы прокалывали кожу и вонзались в подкожный жировой слой.

— Ну, трахни меня, — попросила она.

Он попытался оказать сопротивление, но добился лишь того, что еще большее количество игл вонзилось в его живот. Мэри отпустила одно из его запястий. Освободившейся рукой он ударил ее по ребрам. Его кулак, не встретив сопротивления, вошел в податливую плоть. Убрав руку, он обнаружил, что она покрыта желтой и красной слизью. Шипы, которые прокалывали его кожу, превратились в лоснящихся жиром червей. Они копошились вокруг ран и вползали внутрь. Хлынула кровь.

Андерс дико завопил. Тем временем тело Мэри стало разлагаться, кожа превращалась в гниющую малиновую слизь, которая подобно клею липла к его телу, не позволяя ему оторваться от нее. Воздух наполнился мерзким зловонием, которое разъедало глаза. Его вырвало. Вино, выпитое в «Табита Оазисе», выплеснулось прямо на ее лицо, которое уже приобрело желеобразный вид.

— Поцелуй меня.

Пытаясь вырваться из ее объятий, он беспомощно плакал и молился Богу, чего не делал уже лет десять. Черви обвили мышцы живота и сухожилия. Кровь, смешавшись с гноем, образовала клейкую массу, которая накрепко соединила оба тела. Они стали похожи на сиамских близнецов.

— Поцелуй меня, Андерс.

Свободной правой рукой, от которой, как ему показалось, остались одни кости, она сдавила его затылок. Гнойная слизь капнула на его ухоженные волосы.

— Нет! — всхлипывал он.

Слюна, похожая на расплавленный воск, стекала с ее губ, оставляя глубокие раны на остатках разлагавшегося лица. Губы уже сгнили, и теперь ее «лицо» все время «улыбалось». Она с силой притянула к себе его голову. Ее челюсти разомкнулись, а затем впились в его губы.

Это был поцелуй. Из ее горла вырвалась струя горячей, густой жидкости черного цвета. Андерс больше не мог кричать. Оказавшись у него во рту, эта жидкость, подобно толстой, но гибкой змее, поползла вниз по дыхательным путям.

Голос из ниоткуда сказал: «Мы можем это прекратить».

Жидкость хлынула в его легкие. Он ощущал ее горячее и гнилостное присутствие у себя в груди. Она заполняла все внутренние полости. Под давлением чужеродной субстанции раздулась его грудная клетка. Он прекратил всякое сопротивление.

«Она убьет тебя, если ты откажешься от нашей помощи. Ты задохнешься».

Он хотел дышать. Ему нужен был воздух. Он был готов на все ради того, чтобы вздохнуть.

«Тогда пусти нас внутрь».

Он повиновался.

Используя сенсорные клетки полипа, которые находились как раз над кроватью Андерса Боспорта, Дариат наблюдал за тем, как раны и другие следы недавней борьбы проходили сами собой. Желеобразная кожа Мэри затвердела, а щетина исчезла. Раны на животе Андерса Боспорта затянулись. Они вновь стали теми, кем были прежде: соблазнителем и невинной овечкой.

Андерс похлопывал свое тело и проводил рукой по мыщцам груди. Когда он разглядывал нижнюю часть своего туловища, на его лице появилось выражение детского испуга, которое вскоре сменилось широкой улыбкой.

— Я великолепен, — прошептал он. Андерс говорил с акцентом, которого прежде у него не было. Дариат так и не смог определить происхождение этого акцента.

— Да, ты выглядишь вполне нормально, — сказала Мэри равнодушно. Она села. На простыне, в том месте где была ее спина, остались бледно-розовые пятна.

— Позволь мне взять тебя.

Она скривила губы.

— Пожалуйста. Ты ведь знаешь, что мне это нужно. И было нужно в течение всех этих проклятых семи столетий. Прояви хоть сейчас немного сострадания.

— Ну ладно, — она снова легла. Андерс стал облизывать ее тело, напоминая Дариату пса, дорвавшегося до еды. Они совокуплялись в течение двадцати минут, причем Андерс делал это с усердием, которого никогда не проявлял при записи своих дисков. В ходе этого физиологического процесса с электрическим освещением и бытовой техникой творилось что-то невообразимое. Дариат быстро проверил квартиры соседей. Горестно стонал автор стимулирующих программ, процессор которого моментально вырубился; содержимое резервуаров торговца клонами превратилось в пар, поскольку регуляторы фактически изжарили хрупкие клеточные скопления. Все двери вестибюля открывались и закрывались со скоростью падающего ножа гильотины. Дариату пришлось направить в адрес нервных клеток этажа целую серию блокирующих ментальных приказов, чтобы лишить локальные системы личности возможности предупредить главную матрицу сознания Рубры.

Когда он, запыхавшись, подбежал к входной двери, Мэри и Андерс уже одевались. Воспользовавшись приобретенным на черном рынке блоком процессора, он взломал кодовый замок двери и вошел внутрь.

Встревоженно переглянувшись, Мэри и Андерс выбежали из спальни. Процессор Дариата тут же вышел из строя, а квартира погрузилась в кромешную тьму.

— Темнота мне не мешает, — громко сказал он. Сенсорные клетки показали, как эти двое с явной угрозой двинулись в его сторону.

— Теперь тебе уже ничто не будет мешать, — сказала Мэри. Ремень его тоги стал затягиваться, сдавливая живот.

— Зря. Во-первых, ты не сможешь подчинить меня, как это сделала с беднягой Андерсом, я не настолько слаб. Во-вторых, если я умру, Рубра наверняка разберется в том, кто вы такие и что происходит. Он, может, и псих, но будет драться как лев, защищая свое драгоценное обиталище и корпорацию. Как только он узнает о вашем существовании, вы лишитесь девяноста процентов своих преимуществ. Вам никогда не захватить Валиск без моей помощи.

Снова зажегся свет, а ремень ослаб. Обращенные к нему лица Мэри и Андерса были лишены какого-либо выражения.

— Лишь благодаря мне он еще ничего не знает. Вы, очевидно, не очень хорошо понимаете, что такое биотех. В этом я также могу вам помочь.

— А может быть, нам все равно, знает он или нет, — сказал Андерс.

— Ну что же, прекрасно. Значит вы хотите, чтобы я снял блокировку сенсорных клеток этого этажа?

— Чего ты хочешь? — спросила Мэри.

— Мести. Я ждал вас тридцать лет. Это было долгое и томительное ожидание. Несколько раз я чуть было не сломался. Но я знал, что в конце концов вы придете.

— Ты рассчитывал на меня? — насмешливо спросила она.

— Рассчитывал на то, чем ты являешься.

— Чем же я являюсь?

— Трупом.