"Нейтронный Алхимик. Конфликт" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Питер)

9

Алкад Мзу не видала снега с тех пор, как покинула Гариссу. В те времена она ни разу не озаботилась тем, чтобы записать воспоминания о зиме в нейросеть. Зачем тратить память попусту? Зима ведь приходила каждый год, к восторгу Питера и ее собственному бессильному недовольству.

Самая старая сказка: я не знала, чем владела, покуда не потеряла.

Теперь из пентхауза в «Мерседес-отеле» она наблюдала, как на Гаррисбург беззвучно и непрестанно валится мягкой лавиной снег. Картина эта заставляла ее мечтать о том, чтобы выбежать вниз в морозном пару и поиграть с детьми в снежки.

Снегопад начался ночью, сразу после посадки, и с тех пор — уже семь часов — не прекращался. Внизу, на улицах, разгорались страсти по мере того, как замедлялось движение и полурастаявшая каша затапливала мостовые. Дряхлые муниципальные механоиды в сопровождении отрядов рабочих с лопатами разгребали сугробы, перегородившие главные магистрали города.

Зрелище это не внушало оптимизма. Если экономика государства Тонала находится в таком отчаянном положении, что для расчистки столичных улиц пригоняют живых рабочих…

Покуда Алкад удавалось сосредоточиться на цели. И этим она гордилась. После стольких встававших на пути препятствий у нее хватало упорства поддерживать в себе надежду. Даже на борту «Текаса» она продолжала верить, что скоро доберется до Алхимика.

Нюван сильно подкосил ее уверенность в себе и людях. На орбитальных астероидах стояли на приколе звездолеты, и местные астроинженерные компании, вероятно, могли снабдить ее необходимым оборудованием. Но упадок и паранойя, пронизывавшие все на этой планете, заставили Алкад усомниться в этом. Цель ускользала снова, трудности сыпались одна за другой, а отступать было уже некуда. Они были предоставлены самим себе — она, Вои, Лоди и Эриба, а единственным их ресурсом оставались деньги. Принц Ламберт, верный своему слову, увел «Текас» с орбиты, едва они сошли с борта. Он заявил, что летит на Мондул — там сильный флот и там у него есть друзья.

Алкад не поддалась искушению проверить время. Принц Ламберт должен был уже совершить третий прыжок, и еще одна угроза секретности уничтожена.

— Это что-то новенькое, — объявил Эриба.

Он лежал на диване, перевесив длинные босые ноги через подлокотник. Оттуда ему был виден голоэкран на дальней стене, где показывали местные новости.

— Что такое? — спросила Алкад.

Он поглощал информацию с момента прилета, переключаясь между телеэкраном и новостными узлами здешней комм-сети.

— Тонала только что перекрыла все свои границы. Кабинет объявил действия Новой Джорджии открыто враждебными, а прочие державы — не заслуживающими доверия партнерами. Похоже, что сети СО продолжают перестреливаться электромагнитными импульсами.

Алкад поморщилась. Стычка эта началась еще до прибытия «Текаса».

— Интересно, как это на нас отразится? Они сухопутные границы имеют в виду или космические перелеты тоже запрещены?

— Молчат.

Звякнула дверь, пропуская Вои. Девушка скинула с плеч теплое синее пальто, роняя на белый ковер зернистые крошки тающего снега.

— У нас назначена встреча — на сегодня, в два часа дня. Я наврала в министерстве обороны, что мы прибыли закупать для Дорадо вооружение, и они порекомендовали нам компанию «Опиа». Лоди поискал в местных банках памяти. У них есть две собственные промышленные станции на астероидах и отдел ремонта звездолетов.

— Звучит многообещающе, — осторожно заметила Алкад.

Организационную сторону она целиком возложила на Вои. Все разведки будут искать Алкад Мзу, и для нее шляться по городу — значило напрашиваться на неприятности. Рискованно было даже пользоваться паспортом Дафны Кигано, по которому Алкад прибыла, но другого она приготовить не успела.

— Многообещающе? Мать Мария, да это то, что нам нужно! Чего вы хотите — корпорации «Кулу»?

— Я не собиралась критиковать.

— Да? А было очень похоже.

За время перелета к Вои постепенно возвратился прежний скверный характер. Алкад не была уверена, что это было — начало реакции тощей девчонки на смерть отца или ее завершение.

— Лоди уже выяснил, можно ли нанять подходящий звездолет?

— Еще ищет, — ответила Вои. — Пока что он нашел больше пяти десятков торговых кораблей, застрявших в системе из-за карантина. Большая часть стоит на приколе у низкоорбитальных станций и в портах астероидов. Сейчас он сравнивает полетные данные с вашими требованиями. Надеюсь, что он найдет подходящий в зоне влияния Тоналы. Слышали о закрытых границах? Они даже стыкующие серверы национальных сетей отключили.

— Это не самая большая проблема по сравнению с набором команды.

— В каком смысле?

— Наш рейс — не та работа, которую обычно поручают наемникам. Не уверена, что деньги могут обеспечить чью-то верность в такой миссии.

— Так почему вы раньше не сказали? Мать Мария, Алкад, как я могу вам помочь, если вы постоянно жалеете пролитое молоко? Можете вы немного больше нам доверять?

— Буду иметь в виду, — мягко произнесла Алкад.

— Еще что-нибудь нам следует знать?

— Пока ничего не могу вспомнить, но если соображу, ты узнаешь первой.

— Ладно. Теперь: я наняла машину, чтобы нас отвезли в офис «Опиа». Охранная контора предоставила вместе с ней телохранителей. Через час они будут здесь.

— Хорошо придумано, — заметил Эриба.

— Элементарно, — огрызнулась Вои. — Мы инопланетники, прибывшие посреди общеконфедеративного карантина. Это едва ли оптимальный сценарий наименьшей заметности. Я хочу свести риск к минимуму.

— Тогда телохранители нам очень пригодятся, — ответила Алкад. — А тебе следовало бы выспаться перед визитом в «Опиа». Ты не спала с момента посадки. А нам нужно, чтобы на переговорах у тебя была свежая голова.

Вои кивнула и ушла к себе в комнату.

Алкад с Эрибой переглянулись и разом ухмыльнулись.

— Она правда сказала «сценарий наименьшей заметности»? — спросил юноша.

— Мне так послышалось.

— Мать Мария, не надо было ей слезать с наркотиков.

— А раньше она была какая?

— Да такая же, — признался Эриба.

Алкад повернулась к окну и снегу, засыпавшему острые пики небоскребов. Дверь звякнула снова.

— Ты что-нибудь заказывал в номер? — спросила Алкад.

— Нет. — Эриба озабоченно покосился на дверь. — Может, это телохранители, которых Вои наняла?

— Тогда они слишком рано явились. И если они профессионалы, то сначала должны датавизировать.

Алкад схватила свой рюкзак и вытащила один из лежавших там предметов. Когда она датавизировала сетевому процессору пентхауза команду, потребовав доступа к камерам слежения в коридоре, то ответа не получила. Огни в толще хрустальных стен начали подмигивать.

— Стой! — бросила она Эрибе, выхватившему лазерный пистолет. — Против одержимых от него не будет толку.

— Думаете…

Он запнулся. В гостиную ворвалась сжимавшая мазерную винтовку Вои.

Входная дверь распахнулась. На пороге стояли трое. Лица их скрывались в сумраке.

— Не входите, — громко произнесла Алкад. — Мое оружие действует даже на вас.

— Вы уверены, доктор?

Нейросеть Алкад отключалась блок за блоком. Она датавизировала код детонации в небольшой шарик, который сжимала в кулаке, прежде чем отказала и эта функция.

— Почти уверена. Хотите стать первым объектом моих опытов?

— Вы не изменились — всегда были так уверены в своей правоте.

Алкад нахмурилась. Голос был женский, и она никак не могла его узнать — нейросеть потеряла почти все вычислительные мощности и не могла запустить даже программу сравнения.

— Мы знакомы?

— Были когда-то. Разрешите нам войти, будьте любезны. Мы не желаем вам зла.

С каких пор одержимые стали говорить «будьте любезны»?

— Чтобы поговорить, — ответила Алкад, обдумав предложение, — достаточно одного из вас. И если вы не желаете нам зла, прекратите подавлять нашу электронику.

— Последнее будет трудно исполнить, но мы попробуем.

Нейросеть Алкад заработала снова, и физик быстро обрела полный контроль над своим оружием.

— Я вызову полицию, — датавизировала Вои. — Они могут выслать штурмовой батальон. Одержимые не узнают, пока не станет поздно.

— Нет. Если бы они желали нас одержать, то уже сделали бы это. Думаю, мы ее выслушаем.

— Вам не следует подвергать себя неустановленной персональной опасности. Вы — наш единственный выход на Алхимика.

— А, заткнись, — вслух бросила Алкад. — Ладно уж, заходите.

Вошедшей в пентхауз девушке было чуть за двадцать. Кожа ее была заметно светлее, чем у Алкад, хотя волосы были такими же смоляно-черными. Лицо было слишком пухленьким, чтобы его можно было назвать приятным, тем более что выражение постоянного стыдливого возмущения словно впечаталось в его черты. Одета она была в длинное летнее платье в шотландскую клетку, с юбкой-килтом, модной на Гариссе в годы геноцида.

Алкад поспешно прогнала программу сравнения через клетки памяти.

— Гелаи? Гелаи, неужели это ты?

— Моя душа — да, — ответила она. — Но не тело. Это, само собой, всего лишь иллюзия.

На миг материальный мираж рассеялся, открыв девчонку-китаянку со свежими иззубренными шрамами на бедрах.

— Мать Мария! — хрипло воскликнула Алкад. Она надеялась, что байки о пытках и жестокостях были всего лишь пропагандой конфедератов.

Прежний облик Гелаи вернулся так быстро, что рассудок Алкад все еще машинально стремился поверить, что именно он и является истинным. Вид замученной до полусмерти девочки вызывал неприятие.

— Что случилось? — спросила Алкад.

— Вы ее знаете? — возмущенно воскликнула Вои.

— О, да. Гелаи была моей студенткой.

— Не из лучших, боюсь сказать.

— Сколько мне помнится, ты справлялась неплохо.

— Это, конечно, весьма облегчает стрессовую ситуацию, — заметила Вои, — но вы так и не сказали, зачем явились.

— Меня убила бомбардировка, — ответила Гелаи. — Университетский городок находился всего в пятистах километрах от эпицентра. Землетрясение снесло его напрочь. Я была в общежитии, когда это случилось. Тепловой удар поджег половину городка. А потом до нас докатилось землетрясение. Одна Мать Мария знает, какой оно было силы. Мне, пожалуй, повезло. Я умерла через час. Относительно быстро… по сравнению с большинством.

— Мне… очень жаль, — пробормотала Алкад. Редко ей доводилось чувствовать себя настолько беспомощной, как сейчас, перед лицом самой большой неудачи, какая только может случиться с человеком. — Я… подвела тебя. Я подвела вас всех.

— Вы хотя бы пытались нас спасти, — ответила Гелаи. — А я тогда была против. Я ходила на все мирные демонстрации. Мы пикеты устраивали напротив континентального парламента, гимны пели. А журналисты называли нас трусами и предателями. В нас плевали на улицах, правда-правда. А я продолжала протестовать. Думала, если бы мы уговорили наше правительство начать с омутанцами переговоры, то военным нечего было бы делать. Мать Мария, как я была наивна!

— Нет, Гелаи. Ты была не наивна. Ты была отважна. Если бы многие из нас придерживались такого мнения, быть может, правительство отыскало бы мирное решение.

— Но они этого не сделали, верно?

Алкад провела пальцем по щеке Гелаи, коснувшись на миг прошлого, оставленного, казалось, так далеко, — прошлого, породившего ее настоящее. Ощущение эрзац-кожи под пальцами вдруг убедило ее, что тридцать лет назад она была безоговорочно права.

— Я хотела защитить вас. Я думала, что душу свою заложу, только бы вы были в безопасности. Мне было плевать на себя. Я думала, вы стоите любой жертвы — вы, молодые гении, полные глупейших надежд и великих идей. И я бы сделала это ради вас. Я убила бы солнце Омуты, совершила самое страшное убийство в истории. А теперь от нас остались только вот такие, как они. — Она махнула рукой в сторону Вои и Эрибы. — Пара тысяч ребятишек, живущих в глубине скал, которые плющат им мозги. Не знаю, кому из вас хуже пришлось. Ты хотя бы попробовала на вкус того величия, которого мог достичь наш народ. А это новое поколение — лишь жалкие остатки прежних гариссанцев.

Гелаи надула губы и уставилась в пол.

— Когда я пришла сюда, то не знала, что мне делать — предупредить вас или убить.

— И что же?

— Я не понимала, ради чего вы пошли на это, почему помогали военным. Вы были для нас недоступным гением, мы все побаивались вашего ума. Мы вас так уважали, что я не думала, будто у вас могут быть человеческие побуждения. Я вас считала замороженным биотехом ходячим. Теперь я вижу, как ошибалась, хотя, по-моему, нельзя все же было строить такой ужас, как Алхимик.

Алкад остолбенела.

— Откуда ты знаешь об Алхимике?

— Из бездны видна Вселенная — или вы не знали? Очень слабо, но видна. Я смотрела, как конфедеративный флот пытается вывезти гариссанцев, прежде чем радиация убьет всех. Я видела и Дорадосы. Я даже вас пару раз углядела на Транквиллити. И есть еще воспоминания, которые мы вырываем друг у друга. Я встречала душу, которая вас знала, — а может, и не одну, не знаю. Я не считала — когда делаешь что-то по сто раз на дню, счета не ведешь. Вот откуда я знаю, что вы построили, — хотя что это такое, никто не знает. И не я одна, доктор, Капоне тоже известно об Алхимике и многим другим одержимым.

— Ох, Мать Мария! — простонала Алкад.

— Они крикнули в бездну, понимаете. Обещали всем душам тела, которые помогут найти вас.

— Хотите сказать, что души мертвых шпионят за нами прямо сейчас? — спросила Вои.

Гелаи улыбнулась.

— Да.

— Тля!

Мзу покосилась на закрытую дверь пентхауза, за которой стояли двое спутников Гелаи.

— И много на Нюване одержимых?

— Несколько тысяч. Через неделю планета будет нашей.

— Значит, у нас почти не осталось времени, — заключила Алкад.

Вои и Эриба явно готовы были запаниковать.

— Забудьте про Алхимика, — горячо выпалила Вои. — Надо убраться из этой системы!

— Да. Но у нас есть еще пара дней в запасе. Их надо потратить на то, чтобы побег наш был безупречным. Ошибки мы себе позволить не можем. Наймем корабль, как и намеревались, через филиал «Опиа». Времени построить ракету-носитель у нас, скорее всего, не будет, но если дойдет до крайней точки, Алхимика всегда можно загрузить на обычную боевую осу.

— Он поместится на боевой осе? — спросила внезапно заинтригованная Вои. — Какого же он размера?

— Тебе лучше не знать.

Девушка нахмурилась.

— Гелаи, ты предупредишь нас, если одержимые окажутся поблизости?

— Да, доктор, это нам под силу. Хотя бы на пару дней, пока вы не найдете корабль. Вы правда собираетесь пустить в ход Алхимика? После стольких лет?

— Да. Я еще никогда не была в этом так уверена, как сейчас.

— Не знаю, хочу я этого или нет. Никогда не смогу принять возмездие в таких масштабах как справедливое. Чего вы добьетесь, помимо того, что утешите горстку дряхлеющих беженцев? Но если вы не используете Алхимика против Омуты, кто-нибудь другой отнимет его у вас и уничтожит другую звезду. Так что если Алхимик должен быть применен, то я бы предпочла погубить Омуту. — Лицо ее исказилось глубоким отчаянием. — Что за притча — все мы в конце концов расстаемся со своими принципами!

— Ты не рассталась, — ответила ей Алкад. — Убитая омутанцами, проведшая тридцать лет в бездне, ты все еще готова пощадить их. Общество, породившее тебя, было чудом, а его гибель — грехом более страшным, чем все, совершенные нашей расой прежде.

— Кроме, быть может, одержания.

Алкад обняла готовую сорваться девушку и крепко прижала к себе.

— Все будет хорошо. Эта ужасная борьба завершится рано или поздно, и мы не погубим себя сами. Мать Мария не могла приговорить нас к вечным мукам в бездне, понимаешь?

Гелаи отстранилась, вглядываясь в лицо Мзу.

— Вы так думаете?

— Странная точка зрения для атеистки, но — да. Я знаю структуру Вселенной лучше большинства людей, и я видела в ней порядок, Гелаи. На вопросы, которые мы задаем, всегда находятся ответы. Всегда. И в этот раз не будет иначе.

— Я помогу вам, — сказала Гелаи. — Правда. Мы позаботимся о том, чтобы вы четверо невредимыми выбрались с планеты.

Мзу поцеловала ее в лоб.

— Спасибо. А кто те двое, что были с тобой, — они тоже гариссанцы?

— Нгонг и Омайн? Да. Только не из моего времени.

— Хотелось бы с ними познакомиться. Пускай заходят, и вместе решим, что делать дальше.

— Какая, к чертям, роскошь? — взорвался Джошуа. — Слушай, ты, я все поставил на кон, включая собственные яйца, чтобы заработать на ремонт «Леди Мак». И я не лизал жопу банкам и инвесторам, как ты. Настоящие Калверты ни от кого не зависят. Вот как я.

— Как мы добились своего — это исключительно результат обстоятельств, — огрызнулся Лайол. — Для меня единственной надеждой были гранты агентства по развитию Дорадосов, и, богом клянусь, я их брал! Я из ничего построил «Квантовую неожиданность». Вот я себя сам сделал и горжусь этим. Потому что я родился без твоих привилегий.

— Привилегий? Все, что оставил мне отец, — разбитый звездолет и неоплаченный счет за стоянку в течение восемнадцати лет! Едва ли это большой плюс.

— Херня. Жить на Транквиллити — само по себе привилегия, за которую половина Конфедерации будет глотки рвать. Рай для богачей, летящий посреди золотой жилы ксеноков. Ты не мог не разбогатеть. Тебе руку достаточно было протянуть, чтобы золото посыпалось.

— Меня в этом долбаном Кольце Руин чуть не убили.

— Так не надо было ушами хлопать, правильно? Заработать денег — всегда только полпроблемы. А вторая половина — удержать их. Осторожнее быть надо.

— Совершенно верно, — промурлыкал Джошуа. — Так я неплохо усвоил урок. Теперь я за свое добро держусь зубами.

— Я не собираюсь отнимать у тебя капитанское ложе, но…

— Если это кому-то интересно, — повысив голос, сообщила Сара, — мы вышли посреди электронного сражения. Две сети СО Нювана одновременно запрашивают наш опознавательный код и разрешение на полет и перегружают наши сенсоры запредельными импульсами.

Джошуа презрительно фыркнул и сосредоточенно уставился на датавизированный с бортового компьютера дисплей. Ему было неловко — обычно он не позволял себе отвлекаться при выходе из прыжка. Но когда тебе достался так называемый братец с хорошо смазанной совестью…

Сара была права. Пространство между поверхностью Нювана и орбитальными астероидами пронизывали импульсы орудия противоэлектронной борьбы. Сенсоры и программы-дискриминаторы «Леди Мак» были достаточно сильны, чтобы разобраться в этом гаме, — сети СО Нювана пользовались устаревшими методиками, и проблемы возникали только из-за большой мощности сигналов.

С помощью Сары Джошуа нашел командные центры сетей и передал стандартный опознавательный код корабля и официальное разрешение Транквиллити на вылет. Откликнулись только Тонала и Нангкок, разрешив звездолету приблизиться к планете. Сеть Новой Джорджии, базировавшаяся на Джесупе, молчала.

— Пробейся к ним, — приказал Джошуа Саре. — Но мы все равно начинаем. Болью, как идут поиски «Текаса»?

— Дайте мне еще минуту, капитан, будьте так добры. У этой планеты очень странная сетевая архитектура, а обычные интерфейсы сегодня, похоже, отключены. Полагаю, это результат электронной атаки. Мне придется отдельно запросить несколько национальных сетей, чтобы выяснить, прибыл ли корабль.

Эшли, сидевший в другом конце рубки, презрительно фыркнул.

— Остолопы. Нич-чего на этой долбаной планете не меняется. Все они хвастаются, как отличаются друг от друга. Я лично не заметил.

— А когда ты был тут в последний раз? — поинтересовался Дахиби.

— Году в 2400-м, кажется.

Джошуа не без удовольствия заметил, как обернулся к пилоту недоумевающий Лайол, вопросительно подняв бровь.

— Когда-когда? — переспросил Лайол.

— В 2400-м. Как сейчас помню. На троне Кулу все еще сидел король Аарон. На Нюване разразилась очередная междоусобица из-за того, что одна из стран закупила у королевства старые боевые корабли.

— Ага, — подбодрил его Лайол, ожидая, что ему поведают соль шутки.

Члены команды «Леди Мак» сохраняли на лицах самое серьезное выражение.

— Я нашла ссылку, — объявила Болью. — «Текас» прибыл вчера. Согласно общедоступным банкам данных Тоналы, у них было официальное разрешение на вылет, данное правящим советом Дорадосов. Корабль состыковался с их низкоорбитальной станцией «Дух свободы» и часом позже отбыл. Заявленная цель пути — Мондул. С борта сошли четверо — Лоди, Вои, Эриба и Дафна Кигано.

— Джекпот, — обронил Джошуа, запрашивая у диспетчерской вектор подлета к «Духу свободы».

С восьмой попытки диспетчерская подтвердила, что сигнал пробился через шум глушителей, и выделила «Леди Макбет» свободный эшелон.

«Дух свободы» служил Тонале главным гражданским низкоорбитальным космопортом. В семистах пятидесяти километрах над экватором кружил кусок пчелиных сот два километра в поперечнике и сотню метров толщиной. Хранилища, жилые помещения, терморадиаторы и доки были зажаты между рамами из легированной стали. По углам конструкции торчали узкие шпили, увенчанные пучками термоядерных двигателей, поддерживавших всю конструкцию в фиксированном положении.

Помимо того что «Дух свободы» служил портом для торговых звездолетов и грузовых челноков, отсюда вылетали огромные буксиры, спускавшие на поверхность металл, добытый на астероиде Флорезо. Вот и при приближении «Леди Мак» невдалеке от станции держались тяжелые кораблики — решетчатые пирамиды с пучком из десяти мощных термоядерных двигателей на вершине и грузовыми захватами по углам.

Каждый был предназначен для того, чтобы спускать на поверхность по четыре железберга зараз. А один железберг — это семьдесят пять тысяч тонн губчатой стали, необыкновенно чистого металла, вспененного азотом, пока не застыл. Рабочие на Флорезо придавали ему форму толстопузой груши, чье донышко бороздили двадцать пять неглубоких вмятин. После этого железберги цеплялись к тягачам, и начинался их трехнедельный полет к поверхности по постепенно снижающейся двухсоткилометровой орбите. Последние два дня пути моторы в грузовых захватах придавали стальным глыбам вращение — один оборот в минуту. По сути дела, железберги становились самыми большими в Галактике гироскопами, и прецессионный эффект не давал им сойти с назначенной траектории на последнем этапе пути, который они проделывали уже в свободном падении.

Введение железбергов в атмосферу было сложнейшей операцией, требовавшей от буксирных команд предельной точности. Каждый железберг должен был перейти в свободное падение на строго определенной высоте и строго следуя назначенной траектории, чтобы основание его вошло в плотные слои атмосферы под углом, обеспечивавшим максимальное сопротивление воздуха. Как только скорость начинала падать, тяготение все круче уводило металлическую глыбу вниз, где притяжение планеты становилось все значительнее, а сопротивление атмосферы — сильнее. Потоки воздуха, обтекавшего ребристое основание несущейся со сверхзвуковой скоростью глыбы, усиливали ее вращение, придавая стабильности.

Если все шло как полагается — если рабочие на астероиде верно рассчитали расположение центра тяжести и если точка входа в атмосферу не сместилась, железберг тормозился до подзвуковых скоростей на высоте примерно пять километров над океаном. После этого можно было не волноваться — никакая сила во Вселенной не смогла бы удержать в полете эту массу в стандартном поле тяготения. Железберг рушился вниз с ускорением в одно g, поднимая в океане огромные волны и клубы пара, напоминавшие гриб небольшого ядерного взрыва. А когда волны стихали, железберг спокойно покачивался на волнах — его пористое строение придавало ему плотность ниже плотности воды.

Когда все четыре железберга с одного тягача приводнялись, в дело вступал флот доставки. Железберги буксировали в порт-плавильню, где их разрезали на куски и скармливали вечно голодным сталелитейным заводам Тоналы. Неистощимый источник дешевого металла, добываемого экологически чистым способом, изрядно поддерживал экономику страны.

Так что прервать этот конвейер не смогла даже бессмысленная электронная война между сетями СО. Тягачи вокруг «Духа свободы» все так же подвергались осмотру и плановому ремонту, по балкам ползали рабочие в скафандрах С-2 в окружении зондов и заправочных танкеров. Кроме «Леди Мак», они были единственными летящими кораблями в местном пространстве.

Джошуа смог пролететь по оптимальной траектории, выжав из корабля рекордное время. Приближаясь к станции, он увидал через внешние сенсоры еще одиннадцать звездолетов, надежно упрятанных в колодцы доков.

Таможенный контроль не обманул его ожиданий. Местные чиновники вначале проверили на одержание всех, кто был на борту, потом прошлись по жилым отсекам и обоим челнокам с блоками противоэлектронной борьбы, проверяя, не случится ли внезапный сбой. Когда процедура завершилась, Джошуа датавизировали официальное приветствие от министерства промышленности Тоналы и пригласили обсудить его потребности с местными фирмами. Челнок «Леди Мак» получил разрешение приземлиться в Гаррисбурге.

— Я возьму с собой пару приставов, Дахиби и Мелвина, — объявил Джошуа. — Тебя тоже, Эшли, но ты останешься в челноке на случай, если нам потребуется срочная эвакуация. Сара, Болью — я хочу, чтобы «Леди Мак» была готова вылететь в любую минуту. То же, что и прежде, — нам может потребоваться унести ноги, так что последите за тем, что происходит внизу. Я хочу знать заранее, если и когда дерьмо прорвется.

— Я могу спуститься с вами, — сказал Лайол. — Я могу о себе позаботиться, если там, внизу, станет жарко.

— Ты моему мнению доверяешь?

— Что за вопрос, Джош.

— Очень хорошо. Ты остаешься. Потому что, по моему мнению, ты мои приказы исполнять не станешь.

В биосферной каверне Джесупа теперь царила полутьма — вечный безрадостный сумрак. И холод. Так приказал Квинн. Осветительные трубы, протянутые вдоль осевой балки, испускали слабое, бескрасочное свечение, которого едва хватало, чтобы прохожие не спотыкались.

На роскошную тропическую растительность обрушилась невозможная осень. Листья бесплодно искали света и жухли, чернели по краям от морозца и во многих местах опадали. Изящный узор, сплетенный аккуратными ручьями, забивали груды размокшей гнилой листвы, образуя дамбы. Вода, не находя выхода, скапливалась обширными лужами и пропитывала землю.

Квинн наслаждался этим внезапным увяданием. Оно зримо демонстрировало его власть над миром. Это была не дисфункция реальности, когда бытие подчиняется твоим желаниям, покуда ты не сводишь с него глаз. Это была истинная необратимая перемена. И в ней была сила.

Стоя перед выстроенным в парке каменным алтарем, Квинн разглядывал прикованную к перевернутому кресту фигуру. Его жертвой был старик — в каком-то смысле так было правильнее. Так Квинн мог показать отсутствие сострадания в своей душе. Только ребенок мог бы подойти лучше.

Верные ученики полукругом выстроились за его спиной — семеро в кроваво-красных рясах. Лица их сияли так же ярко, как и умы, полыхая жадностью и нехорошей похотью.

Присутствовал и Двенадцать-Т. Тяжкое бремя существования согнуло его. Изувеченная башка была теперь постоянно склонена, и хотя никто из одержимых не подверг его никаким изменениям, осанка бывшего гангстера подошла бы неандертальцу.

Поодаль широким полукругом столпились остальные аколиты — все в серых рясах с откинутыми капюшонами. Противоестественно жаркие костры, горевшие по сторонам алтаря, озаряли их лица мерцающим топазовым светом, причудливо менявшим выражение черт.

Квинн ощущал среди них нескольких призраков, как всегда напуганных, деморализованных и, как он выяснил, совершенно безвредных. Они никаким образом не могли влиять на физический мир. Жалкие создания, менее реальные, чем обожаемые ими тени.

В каком-то смысле Квинн был рад, что они явились шпионить. Эта церемония покажет им, с чем они имеют дело. Их можно запугать — в этом Квинн был уверен; в этом они нимало не отличались от прочих людей. Он хотел, чтобы они осознали — он не колеблясь причинит им столько зла, сколько сможет, если только они не подчинятся.

— Мы князья Ночи, — пропел довольный Квинн.

— Мы князья Ночи, — хором откликнулись ученики — словно пророкотал за горизонтом дальний гром.

— Когда ложный господь двинет на погибель свои легионы, мы встретим его.

— Мы встретим его.

Старик дрожал. Губы его беззвучно шептали молитву — он был христианским священником, потому Квинн и выбрал его. То была двойная победа — победа над ложным господом и победа для змия — отнять жизнь из простой прихоти, ради одной лишь причиняемой боли.

Подобные жертвоприношения всегда имели целью укрепление власти, то было зрелище, устрашающее слабых. В доиндустриальные времена проводящий обряд призывал бы силы черной магии, однако в эпоху нанотехнологий человек отринул любую магию, и черную, и белую. Но секта знала и ценила психологическую важность точно отмеренной жестокости. И она работала.

Кто из собравшихся теперь осмелится бросить ему вызов? То было в своем роде помазание, подтверждение его права на власть.

Он протянул руку, и Лоуренс вложил в нее кинжал. Рукоятку черного дерева украшала сложная резьба, а клинок был из простого карботания и заточен до бритвенной остроты. Священник вскрикнул, когда Квинн вонзил острие в его пухлый животик, и заблеял тоненько.

— Прими сию жизнь в знак нашей любви и преданности, — проговорил Квинн.

— Мы любим тебя, Господи, и предаемся в руки твои, — прорычали ученики.

— Да простит тебя Бог, сын мой, — выдавил священник.

Кровь стекала по руке Квинна и капала на алтарь.

— Иди на хер!

Лоуренс восторженно расхохотался при виде мучений священника. Квинн безмерно гордился мальчишкой. Не приходилось ему прежде видеть человека, который так безоглядно отдался бы Брату Божьему.

Под глумливый хохот учеников священник умирал. Квинн видел, как душа старика покидает тело, точно струйка дыма в недвижном воздухе, чтобы ускользнуть через трещину в ткани бытия. Он подался вперед, жадно припадая к этому незримому току острым черным жалом.

И по струйке энергии в тело устремилась иная душа.

— Засранец! — ругнулся Квинн. — Это тело не по тебе. Это наша жертва. Так что уматывай!

Кожа на перевернутом лице священника потекла, как густая патока, черты его развернулись на сто восемьдесят градусов, так что рот оказался на лбу. Потом кожа отвердела снова, и открылись глаза.

Квинн отшатнулся в немом изумлении. На него смотрело его собственное лицо.

— Добро пожаловать в бездну, пидорок, — бросили его губы, искривляясь в глумливой усмешке. — Помнишь?

Из вонзенного в грудь священника ножа плеснула струя белого пламени. Она ударила бывшего гангстера точно в протез правой руки, рассекая хромово-стальное запястье. Дымящаяся металлическая кисть упала на землю, шевеля пальцами, точно пыталась наиграть что-то на клавишах. От запястного сустава остался рваный стальной браслет, плескавший зеленой гидравлической жидкостью, и торчащие электрические провода.

— Давай! — рявкнула маска.

С безумной улыбкой Двенадцать-Т рванулся к Квинну, воздев, точно оружие, изувеченную руку. С воплем «Нет!» Лоуренс преградил ему дорогу.

Переломанный протез коснулся горла Лоуренса. На концах коснувшихся незащищенной кожи мальчишки проводов сверкнула яркая искра разряда.

Лоуренс дико взвизгнул, когда его тело начало растворяться в беззвучной солнечно-яркой вспышке. Он застыл, не в силах опустить раскинутые в стороны руки, на лице его застыло ошеломление, а из-под кожи бил свет, пронизывающий ее насквозь. Он походил на юного ангела, купающегося в звездном свете. Потом руки его начали обугливаться и рассыпаться. У него еще хватило времени взвыть еще раз, прежде чем внутренний пламень пожрал его.

Чудовищное сияние погасло, оставив пятачок выжженной земли и горсть мелкого белого праха. Двенадцать-Т лежал рядом. При падении его мозг расплескался из вскрытого черепа, точно вино из бокала, запачкав траву.

— Ну ладно, — бросила маска. — Кажется, в этот раз мы сошлись на ничьей. До скорого, Квинн.

И она растаяла, обнажая искаженное в предсмертной гримасе лицо старого священника. Вошедшая в тело душа утекла обратно в бездну.

— ВЕРНИСЬ!!! — заорал Квинн.

С последним ехидным смешком его мучитель сгинул.

И Квинн, при все его силе и власти, ничего не мог поделать. Эта беспомощность была унизительнее любой пытки. Он взвыл, и раскололся алтарь, сбрасывая с креста изувеченное тело священника. Аколиты начали разбегаться. Квинн пнул мозги Двенадцать-Т, и те лопнули, забрызгав кровью не успевших отступить. Обернувшись, он плеснул обжигающе белым огнем на труп жреца. Тело вспыхнуло мгновенно, но пламя это было лишь жалким подобием того палящего жара, что пожрал Лоуренса.

Ученики расступились, пока Квинн осыпал погребальный костер комьями белого пламени, превращая и пепел, и рассыпающиеся камни в кипящую лаву. Выйдя из круга света, отбрасываемого кострами, они бежали вслед за аколитами.

Остались только призраки, в своем отдаленном безжизненном краю могущие не опасаться гнева черного жреца. И они увидели, как потом Квинн опустился на колени и начертал у себя на груди перевернутый крест.

— Я не подведу тебя, Господи, — прошептал он. — Я опущу Ночь, как обещал. И все, чего прошу я в обмен на свою душу — когда Ночь падет, подари мне того урода, который это сделал!

Он поднялся и вышел из пещеры. В этот раз он был совершенно один. Даже призраки трепетали, чувствуя ужасные думы, переполняющие его сознание.

Из четырех космоястребов первой на орбиту Нювана прыгнула «Хойя». Капитан Ниво и его команда немедленно принялись исследовать окружающее пространство на предмет возможной угрозы.

— В радиусе двадцати тысяч километров ни одного корабля, — бросил капитан, — но сети СО перестреливаются электромагнитными импульсами. Похоже, здешние страны, как у них водится, начали войну.

Моника запросила доступ к сенсорам в нижнем пузыре космоястреба, и проекция звездного неба перед ее внутренним взором расцветилась пестрыми значками. Еще два космоястреба держались в радиусе ста километров от «Хойи», и на ее глазах отворилась червоточина, чтобы пропустить четвертый.

— На нас платформы наводятся? — спросила она. Моника была рада, что эденисты в ее присутствии переходили на устную речь, не выключая ее таким образом из разговора. Но их символика несколько отличалась от принятой в королевском космофлоте, и она еще не до конца освоила здешний софтвер.

— Конкретных мишеней у них нет, — ответил Самуэль. — Похоже, что все сети настроены отправить на свалку все процессоры в радиусе синхронной орбиты.

— Нам будет безопасно приближаться?

Ниво пожал плечами.

— Пока да. Мы будем послеживать за местными новостями, чтобы выяснить, что там творится. Если кто-то из спорщиков перейдет к активным боевым действиям, я пересмотрю эту оценку.

— А у вашей службы нет здесь агентов? — спросила она у Самуэля.

— У нас есть с кем связаться, но оперативников — нет. Нет даже посольства. Газовых гигантов в этой системе нет — ее заселили до того, как их присутствие стало считаться необходимым для создания индустриальной экономики. Честно говоря, в нынешнем плачевном состоянии Нювана повинна отчасти плата за импорт такого количества гелия-3.

— А еще это значит, что прикрыть нас некому, — добавил Ниво.

— Ладно, дайте канал связи мне. У нас есть здесь пара посольств и несколько консулов. Они уж должны были последить за прибывающими кораблями.

Контакт пришлось устанавливать долго. Гражданские спутники связи всех стран, на протяжении часов подвергавшиеся атаке со стороны платформ СО, почти совершенно вышли из строя. В конце концов Моника обошла эту проблему, нацеливая антенны «Хойи» прямо на интересующие города, что ограничивало область ее поисков видимой половиной планеты.

— Мзу здесь, — объявила она наконец. — Я дозвонилась до Адриана Редвея, главы нашего отдела в Гаррисбурге. «Текас» прилетел сюда вчера. Состыковался с главным низкоорбитальным портом Тоналы, и четверо пассажиров спустились на челноке в Гаррисбург. Среди них были Вои и Дафна Кигано.

— Превосходно, — одобрил Самуэль. — «Текас» все еще здесь?

— Нет. Отбыл час спустя. И с тех пор ни один звездолет не покинул систему. Она все еще здесь. Мы ее взяли.

— Нам надо спуститься, — сказал Самуэль капитану.

— Понимаю. Но вам следует иметь в виду, что некоторые правительства утверждают, что Новая Джорджия пала под натиском одержимых. Те, конечно, опровергают эти данные, хотя свой астероид, Джесуп, они, похоже, и правда потеряли. Видимо, с Джесупа вылетели межорбитальники к трем брошенным астероидам, и их номинальные владельцы трубят о нарушении своего суверенитета — к нему здесь относятся очень серьезно.

— Могли на этих кораблях быть беженцы? — спросила Моника.

— Полагаю, это возможно. Хотя я не могу представить себе, из-за чего кто-то мог посчитать астероиды убежищем. В войну тридцать второго года они изрядно пострадали, и никто даже не потрудился восстановить их. Но мы и так скоро узнаем, что делают там корабли с Джесупа. Владельцы брошенных астероидов отправили туда на разведку собственные суда.

— Если челноки с Джесупа несли одержимых, то положение быстро ухудшится, — заметил Самуэль. — Едва ли другие правительства придут Новой Джорджии на помощь.

— Верно, — грустно согласилась Моника. — Уж скорее забросают ядерными бомбами для надежности.

— Не думаю, что мы задержимся здесь, — ответил Самуэль. — И у нас будут флайеры, так что мы сможем эвакуироваться в течение пары минут.

— Да. И еще одно…

— Да?

— Редвей сказал, что после «Текаса» в систему вошел еще один корабль. «Леди Макбет». И она сейчас стоит в доке главного орбитального космопорта Тоналы.

— Как интересно. Повелительница Руин, похоже, знала, что делает, когда нанимала этого «Лагранжа» Калверта.

Моника была почти уверена, что в голосе эдениста прозвучало восхищение.

Четыре космоястреба начали ускоряться в направлении Нювана. Получив разрешение диспетчерской, они вышли на шестисоткилометровую орбиту, расположившись ромбом. Четыре ионных флайера покинули ангары и устремились к поверхности, пробивая бурлящую толщу снеговых туч, накрывшую почти всю территорию Тоналы.

Контрольный центр системы стратегической обороны на Джесупе был вырублен в скале глубоко под жилыми секциями. Это была последняя цитадель Новой Джорджии. Нападающие извне могли бы преуспеть, только расколов астероид пополам, открытый мятеж населения астероида отбили бы многочисленные системы безопасности, а независимая система жизнеобеспечения могла позволить офицерам СО продолжать сражение не один месяц, что бы ни случилось с Джесупом и правительством Новой Джорджии.

С пугающе глубоким спокойствием Квинн подождал, пока отползет в сторону каменная плита внутренней двери.

На пути через астероид его сопровождал только Бонам — остальные ученики слишком его боялись.

Контрольный центр несколько изменился внешне. Пульты управления в присутствии одержимых работали неустойчиво. Процессоры и видеопроекторы пришлось заменять примитивными телефонами, так что вдоль стены выстроился целый ряд непрестанно звонящих черно-серебряных аппаратов. Несколько офицеров в серых отглаженных мундирах торопливо подхватывали трубки. Перед ними на огромном столе покоилась схема Нювана и его орбитальных астероидов. Пятеро девушек торопливо двигали по ней длинными указками деревянные фишки.

Насыщенный адреналином гул при появлении Квинна стих. Под капюшоном сутаны не было видно лица, свет безвозвратно падал в черноту тени. Только высовывающиеся из рукавов снежно-белые кисти свидетельствовали о том, что под одеждой все же прячется человек.

— Продолжайте, — приказал он.

Голоса зазвучали снова, громче, чтобы не вызвать сомнений в верности и старании.

Квинн подошел к посту командующего, похожему на профессорскую кафедру, в конце стола.

— В чем проблема?

Шемилт, командовавший центром обороны, отточенным движением отдал честь. Он вообразил себе увешанный орденами мундир аса люфтваффе времен Второй мировой и внешность тевтонского офицера-дворянина.

— С сожалением должен сообщить, сэр, что наперехват нашим командам, работающим на других астероидах, высланы корабли противника. Первый из них войдет в контакт с нашими силами через сорок минут.

Квинн поглядел на стол. Там уже было тесно от фишек. Над самой планетой кружили четыре стервятника. Усыпанные бриллиантами пирамидки изображали платформы СО Новой Джорджии, рубиновые пятиугольники — платформы противников. По звездному полю медленно ползли три красных флажка.

— Корабли боевые?

— Наши наблюдатели в эту скверную погоду не могут сказать с уверенностью, но, скорее всего, нет. Во всяком случае, не фрегаты. Я полагаю, однако, что это десантные корабли — для этого они достаточно велики.

— Шемилт, не заносись.

Шемилт вытянулся по стойке «смирно».

— Слушаюсь, сэр!

Квинн ткнул пальцем в один из красных флажков.

— Могут наши платформы СО расстрелять их?

— Так точно, сэр. — Шемилт снял с крючка блокнот и перелистал отпечатанные на машинке страницы. — Два из них в зоне досягаемости наших рентгеновских лазеров, третий можно достать боевыми осами.

— Хорошо. Прикончи мерзавцев.

— Слушаюсь, сэр! — Шемилт поколебался. — Если мы это сделаем, остальные сети откроют огонь по нам.

— Тогда отстреливайтесь. Поразите все возможные мишени. Мне нужна тотальная война.

Суета вокруг стола несколько приутихла. Операторы уставились на Квинна. Они были возмущены, но выражать вслух свое возмущение боялись.

— А как мы выберемся, Квинн? — спросил Шемилт.

— Переждем. Космические сражения разрушительны, но скоротечны. К концу дня на орбите Нювана не останется ни одной работающей лазерной пушки или боевой осы. В нас пару раз пальнут, но, блин, эти стены два километра толщиной! Это мама всех бомбоубежищ. — Он взмахнул рукой, и фишки на столе занялись, точно свечи, желтым коптящим огнем. — А когда все закончится, мы спокойно улетим отсюда.

Шемилт торопливо кивнул, показывая, что никогда и не позволял себе усомниться.

— Извини, Квинн. Это на самом деле очевидно.

— Спасибо. Теперь расстреляй корабли.

— Есть, сэр!

Квинн вышел из командного центра. Бонам следовал за ним по пятам, как всегда, отставая на пару шагов. Титаническая дверь затворилась за ними с глухим стуком, эхом отозвавшимся в коридоре.

— А у нас хватит кораблей, чтобы всех вывезти? — поинтересовался Бонам.

— Сомневаюсь. А если и хватит, космопорт станет главной мишенью.

— Так… кому-то придется улететь пораньше, верно?

— Как можно раньше, Бонам. Ты, верно, за этим сюда и явился.

— Спасибо, Квинн.

Он заторопился: голос Квинна становился слабее.

— Конечно, если они увидят, что я улетаю, то поймут, что я их бросил. Дисциплина полетит на хер.

— Квинн?

Голос темной фигуры впереди был едва слышен.

— В конце концов не связывать же их…

Бонам, прищурившись, вгляделся в того, кого пытался догнать почти бегом. Квинн скользил над полом, словно не шевеля ногами, сутана его поблекла, став почти прозрачной.

— Квинн?

Это зрелище напугало его даже больше, чем все, что ему довелось увидеть прежде. Гнев и злоба, которые так легко охватывали Квинна, казались родными, близкими и понятными по сравнению с этим. Но Бонам не мог понять, происходит это с Квинном или он сам это с собой делает.

— Что с тобой, Квинн?

Тот стал совершенно прозрачным, и только едва заметное мельтешение выделяло его силуэт на фоне каменной стены. Даже мысли его ускользали от Бонэма. Тот споткнулся на ходу. Его охватила паника. Квинна в коридоре не было.

— Господи Иисусе, ну что теперь?

Лица его коснулся холодный ветерок. Бонэм нахмурился.

Ком белого огня ударил его в основание черепа. Из рухнувшего на пол тела отлетели две души, воя от ужаса при мысли об ожидавшей их судьбе.

— Не тот бог, — пролетел по коридору хохоток.

Когда Джошуа приземлился — в первом часу дня по местному времени, — слухи окутывали Гаррисбург гуще снежной пелены. Это было, похоже, единственное оружие в арсенале одержимых, одинаково эффективное во всех мирах Конфедерации. Чем больше люди слышали и чем меньше знали, тем сильнее становился страх. Одна не вовремя зародившаяся городская легенда — и целые мегаполисы оказывались парализованными или регрессировали к параноидальной войне всех со всеми.

На большинстве планет заявления местных правительств и вольные репортеры на местах могли вновь запустить механизмы быта. Люди стыдливо возвращались на работу и ждали следующей утки о Чингисхане, въезжающем в город на танке.

Но только не на Нюване. Здесь местные правительства радостно осыпали старинных противников страшнейшими обвинениями. Возможность общепланетной скоординированной реакции на предполагаемую высадку одержимых даже не рассматривали всерьез, в рамках realpolitik ее не существовало.

Сразу после высадки Джошуа подал в городской коммерческий банк памяти запрос на поиск. От множества вооруженных охранников и отсутствия ближайших рейсов в космопорте интуиция его вставала на дыбы. Он знал, что времени у них почти не осталось. Неторопливый, тихий подход — вопросы, связи, взятки — здесь не сработает.

Они взяли напрокат машину и двинулись по «гостиничному тракту» — разъезженной шестиполосной трассе, связывавшей космопорт с лежащим в десяти километрах городом. От снега были очищены только две полосы, и других машин на трассе не было.

Дахиби проверил салон на предмет «жучков» своим блоком противоэлектронной борьбы и бросил спутникам:

— Вроде бы чисто.

— Ладно, — решил Джошуа. — Наши процессоры, скорее всего, лучше местного барахла, но считать это серьезным преимуществом не стоит. Я хочу найти Мзу как можно быстрее, а это значит, что о секретности придется забыть.

Когда они подъехали к отелю, где заказали номер, Джошуа датавизировал автоводителю машины новый приказ, и та проехала мимо, в центр.

— Вот и пропал наш депозит, — пожаловался Мелвин.

— Я в печали, — отрубил Джошуа. — Иона, за нами следят?

Один из приставов на заднем сиденье держал сенсор кругового обзора в виду заднего стекла.

— Одна машина. Может быть, две. В первой, кажется, сидят трое.

— Наверное, местная секретная полиция, — решил Джошуа. — Буду удивлен, если они не присматривают за подозрительными чужаками.

— И что нам с ними делать? — спросил Дахиби.

— Ничего. Я не дам им повода вмешаться. — Он связался с сетевым процессором машины, устанавливая шифрованный канал связи с космопланом. — Как дела, Эшли?

— Пока неплохо. Еще три минуты — и матричные аккумуляторы будут заряжены полностью. Тогда у вас будет запасной вариант отступления.

— Хорошо. Связь с тобой будем держать непрерывно. Если городская сеть начнет рушиться, вытаскивай нас — мы свернем операцию.

— Слушаюсь, капитан. «Леди Мак» только что ушла за горизонт, так что контакт я потерял. Все гражданские спутники связи сдохли.

— Если у них что-то изменится, они сменят орбиту и дадут о себе знать. Сара знает, что делать.

— Очень надеюсь. Прежде чем контакт прервался, Болью сообщила, что прибыли четыре космоястреба. Выходят на низкую орбиту.

— Должно быть, они с Дорадосов, — решил Джошуа. — Эшли, когда восстановится связь с «Леди Мак», скажи Саре — пусть присмотрит за ними, насколько возможно, и если их челноки пойдут на посадку, дай знать мне.

К тому времени, когда машина подъехала по адресу, который Джошуа выдала программа-поисковик, снегопад усилился. Гаррисбург превратился в череду неразличимых заснеженных и мрачных гранитных ущелий. Ничто не двигалось, кроме людей в теплозащитных пальто, с трудом пробирающихся через загромоздившие тротуары тающие кучи. Погода не мешала только неоновым вывескам и голографическим рекламам — те сияли и меняли формы, как обычно.

— Лайола бы сюда притащить, — пробурчал Джошуа себе под нос. — Он, кажется, экзотики хотел?

— Придется тебе к нему как-то привыкнуть, Джошуа, — заметил Мелвин.

— Может быть. Господи, если б только он не был таким наглым уродом. Иона, ты не скажешь ему, чтобы он немного полегче относился к жизни? Вы с ним много болтаете.

— Раньше это не срабатывало, — ответил один из приставов.

— Ты ему уже говорила?

— Скажем так — мне уже пришлось через это проходить. Не ему одному стоило бы расслабиться, Джошуа. От того, как вы оба себя ведете, толку не будет.

Он хотел объяснить, каково ему. Как он не чувствует себя настолько одиноким и как его это тревожит. Как ему хочется принять брата и он понимает, что доверять ему не может. Быть с Лайолом честным — значит показать слабость. Это Лайол вторгся в его жизнь.

Пусть делает первый шаг. «Я спас его задницу на Дорадо, я поступил честно — и где оно, мое спасибо?»

Но, обернувшись назад, он понял, что все, что он может сказать, будет или враньем, или нытьем. Год назад он просто послал бы советчиков ко всем чертям. Насколько все проще, когда ты один.

— Сделаю, что смогу, — снизошел он.

Машина свернула в подземный гараж под десятиэтажным кварталом. На первом этаже располагались маленькие магазинчики — половина помещений пустовала, — выше размещались конторы и бюро.

— Теперь ты скажешь, зачем мы сюда притащились? — спросил Дахиби, вылезая из машины.

— Все просто, — ответил Джошуа. — Когда работу нужно сделать быстро и эффективно, вызывают специалиста.

Контора «Килмартин и Элгант, специалисты по безопасности данных» размещалась на седьмом этаже. За столом в приемной не было никого. Джошуа помедлил, ожидая, что программа-секретарь с ним поздоровается, но настольный процессор был выключен. Внутренняя дверь перед ним распахнулась сама.

В приступе идиотического оптимизма, последовавшего за открытием агентства, Килмартин и Элгант сняли на пятьдесят лет помещение, куда могли бы поместиться пятнадцать оперативников. На плане офиса еще хватало места для пятнадцати столов; семь из них, вместе с процессорами, устаревшими даже по нюванским стандартам, были накрыты пленкой, чтоб не пылились, на четырех от процессоров остались только выемки, а от одного стола — только след на ковровом покрытии.

Только на последнем столе вокруг горшка с чем-то давно засохшим громоздились относительно современные процессорные блоки. За ним и сидели, пристально вглядываясь в смутное мерцание над проектором, двое владельцев конторы. Первый был молод, высок и широкоплеч; длинные и светлые волосы были стянуты в хвостик пестрой кожаной ленточкой. Одет он был в дорогой черный костюм, скроенный так, чтобы не стеснять движений. Не то чтобы он выглядел воинственно, но любой подумал бы дважды, прежде чем лезть с ним в драку. Второй, курчавый растрепанный шатен весьма средних лет, был облачен в потертый серо-бурый пиджачок и походил больше всего на клерка, принимающего жалобы в налоговой инспекции.

На Джошуа и его странных спутников они уставились с некоторым удивлением.

Джошуа оглядел обоих. Интуиция стучалась в его череп. Потом он решительно прищелкнул пальцами и ткнул указующим перстом в младшего.

— Держу пари, вы эксперт-программист, а боевой частью заведует ваш приятель. Неплохая маскировка, да?

Аура над проектором погасла. Младший откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову.

— Умно. Мы вас ждали, мистер…

Джошуа слабо улыбнулся.

— Назовите сами.

— Ладно, капитан Калверт, чего вы хотите?

— Мне нужна определенная информация, срочно. Сможете добыть?

— Конечно. По нашим национальным сетям — без проблем, любой файл. И не оглядывайтесь, я знаю, как эта контора выглядит. Не обращайте внимания. Талант на взгляд не виден. А я в своем деле на такой высоте, что кислорода не хватает. Если чья-то программа находит нашу рекламу, я об этом прежде нее узнаю. Вы сошли с «Леди Макбет» час назад. Один из ваших людей остался в челноке. Хотите знать, сколько обслуга космопорта с вас содрала лишку за зарядку матричников? Вы попали туда, куда нужно.

— Плевать. Деньги меня не заботят.

— Ладно, интерфейс мы установили. — Он повернулся к своему коллеге и что-то прошептал ему на ухо. Старший раздраженно глянул на него, потом пожал плечами и вышел из конторы, с любопытством оглядев по дороге обоих приставов.

— Ричард Китон. — Крепкий молодой человек протянул Джошуа руку через стол и широко улыбнулся. — Зовите меня Дик.

— А как же.

Они обменялись рукопожатиями.

— Вы извините за Матти. У него хватит имплантов, чтобы разобраться со взводом морпехов, но он порой слишком осторожничает, а я не хочу, чтобы он у меня за плечом висел. Ловко вы нас раскусили. До сих пор никому не удавалось.

— Ваша тайна умрет со мной.

— Так чем могу вам помочь, капитан Калверт?

— Мне нужно найти человека.

Китон поднял указательный палец.

— Позвольте прервать вас. Прежде всего — вопрос оплаты.

— Я не стану торговаться. Могу даже заплатить с лишком.

Один из приставов многозначительно постучал пяткой.

— Приятно слышать. Так вот, мой гонорар — один билет с этой планеты на борту «Леди Макбет» вместе с вами. В любом направлении.

— Это… не совсем обычная просьба. У вас есть причины?

— Как я уже говорил, капитан, вы попали в нужное место. Это не самая большая контора в городе, но я ловлю рыбку в мутной воде. На Нюване одержимые. Они уже захватили Джесуп, и это не просто пропаганда нашего честнейшего правительства. Электронная война на орбите? Это лишь прикрытие, чтобы они могли спуститься. В Тонале их пока немного — если бюро специальных расследований не врет. Но они распространяются во всех странах.

— И вы хотите сбежать?

— А как же. Вас тут тоже не будет, когда они доберутся до Гаррисбурга. Слушайте, я не буду путаться под ногами. Хоть в ноль-тау меня запихните.

У Джошуа не было времени спорить. Кроме того, забрав с собой Китона, они уменьшали риск разоблачения. А билет в один конец — не самая высокая цена.

— Берете с собой только то, что при вас. Ждать, пока вы соберете чемоданы, не буду. Наша миссия на это не рассчитана.

— Договорились, капитан.

— Тогда добро пожаловать на борт. Итак — мне нужна доктор Алкад Мзу, она же Дафна Кигано. Прибыла на борту звездолета «Текас» с тремя спутниками вчера вечером. Не знаю, где она находится или с кем попробует связаться, но сама она, скорее всего, останется в тени. — Он датавизировал портрет. — Найдите ее.

В двадцати тысячах километров над Нюваном из прыжка вышел фрегат Организации Капоне «Уршель». За ним последовали «Раймо» и «Пинзола». Хотя все три вынырнули далеко за пределами разрешенной зоны, засекли их только сенсоры четырех космоястребов. Ни один детектор гравитационных возмущений в окрестностях Нювана не работал — электронная война вывела из строя все спутники слежения.

Оценив в течение пяти минут сложившуюся на планете ситуацию, корабли на термоядерной тяге начали выходить на низкую орбиту. Оскар Кирн, командующий небольшой флотилией, сосредоточился на вечно умоляющих голосах, доносящихся из бездны.

«Где Мзу?» — спросил он их.

К его льстивым просьбам и лживым клятвам присоединились другие одержимые из команды, включая Черри Варне. Их голоса сочились в бездну, отзываясь в каждой проклятой душе. Самое их существование было мучительной насмешкой, все мольбы — лишь тяжким напоминанием о том, что лежало за гранью вселенского чистилища, о том, что снова может стать досягаемым, стоит лишь помочь.

Где Мзу?

Что она делает?

Кто с ней?

Тела ждут достойных хозяев. Миллионы тел, а вокруг них — свет, и воздух, и переживания. Но все это — для друзей Капоне. Они могут быть вашими. Если…

Где Мзу? Точнее!

А!

Достигнув пятисоткилометровой высоты, каждый фрегат выпустил из своего чрева по челноку. Три черных треугольника ворвались в атмосферу Нювана, нацеливаясь острыми носами на Тоналу, скрытую кривизной поверхности, в семи тысячах километров по курсу.

Оскар Кирн отдал фрегатам новый приказ, и те принялись раскручивать орбиту.

— Не нравится мне все это, — заметила Сара. — Если сенсоры не врут, там три корабля, и их траспондеры не откликаются на сигнал со станции.

— Ты не думаешь?.. — спросила Болью.

— А черт их знает. Эти долбаные платформы СО все не уймутся, мы направленного-то сигнала не поймаем в таком радиошуме.

— На что похож их выхлоп? — спросил Лайол. Сара отвлеклась от вспыхивающих в ее черепе датавизированных диаграмм, чтобы устремить на него полный отвращения взгляд. Они трое были в рубке «Леди Мак» одни — оставшиеся приставы охраняли шлюз в капсуле Б.

— Что?

Иногда он бывал слишком уж похож на Джошуа — иными словами, совершенно невыносим.

— Если на борту есть одержимые, — процитировал Лайол, — это не может не влиять на корабельные системы. У них выхлоп будет флуктуировать. Записи с Лалонда это прекрасно демонстрируют. Забыла?

Саре показалось, что она не сможет сдержаться. Да, он действительно походил на Джошуа — он точно так же постоянно был прав.

— Не уверена, что наши программы распознавания с такого расстояния будут работать. Не могу захватить их радаром, чтобы вычислить скорость.

— Мне попробовать?

— Нет, спасибо.

— Когда Джош приказал не давать мне доступа к бортовому компьютеру, это вряд ли значило, что я не должен спасать вас от нападения одержимых, — брюзгливо заметил Лайол.

— Это ты у него самолично спросишь, — отозвалась Болью. — Мы выйдем на контакт с Эшли через девяносто секунд.

— Корабли определенно направляются наперехват к «Духу свободы», — сообщила Сара. — Оптического изображения достаточно, чтобы примерно рассчитать вектор.

— Хочу обратить внимание, что три очень похожих корабля посетили Дорадосы, прежде чем мы оттуда смылись. Они были с Новой Калифорнии, — заметил Лайол.

— Помню, — огрызнулась Сара.

— Здорово. Очень не хочется, чтобы меня одерживали незнакомые люди.

— А что делают космоястребы? — спросила Болью.

— Не знаю. Они по другую сторону планеты.

Сара ощущала, что комбинезон ее промок от пота насквозь. Она приказала вентиляторам подать на ее ложе прохладного, сухого воздуха — еще больше. «Подумать только — я всегда завидовала Джошуа, что он командует кораблем!»

— Отсоединяю шлюз, — сообщила она. — Когда станционщики поймут, что корабли летят сюда, кто-то может попробовать прорваться на борт.

Это было логично… и кроме того, ей становилось легче, когда она делала хоть что-нибудь.

— Есть челнок, — объявила Болью.

— Вы еще целы, нет? — датавизировал Эшли.

— Пока целы, — отозвалась Сара после паузы. — Как у вас дела?

— Стабильно. В космопорте мертвая тишь. Полчаса назад прибыли четыре флайера эденистов, стоят от меня в двухстах метрах. Пытался им датавизировать — не отвечают. Как только сели, в город направилась толпа народу. Их ждали машины.

Бортовой компьютер показал, что установлена связь с Джошуа.

— Есть признаки одержания на поверхности? — спросил он.

— Должна сказать, что есть, капитан, — ответила Болью. — Национальные сети страдают от периодических сбоев, но закономерность установить трудно. В некоторых странах ни единого глюка не было.

— Будут, — предсказал Джошуа.

— Джош, час назад появились три корабля адамистов, — датавизировала Сара. — Кажется, они выслали вниз челноки или флайеры, орбита у них была подходящая. Лайол считает, что это те же корабли Организации, что были на Дорадосах.

— Ну, если так считает наш эксперт…

— Джош, — перебил его Лайол, — фрегаты направляются к этой станции.

— Ох, Господи! Ладно, уносите ноги. И, Сара, — постарайся опознать корабли точно.

— Хорошо. Как у вас?

— Многообещающе. Ожидай нас… сегодня… любом… исходе…

— Теряю связь, — предупредила Болью. — Сильнейшая интерференция, и направлена она прямо на нас.

— Джош, дай мне доступ к бортовому компьютеру! Сара и Болью вдвоем не справляются, я могу помочь.

— …Думай… маменькин сынок… на моем корабле… жопу… потому что сначала… поверю…

— Потеряла, — заметила Болью.

— Фрегаты начали подавлять наш сигнал, — заметила Сара. — Они знают, что мы здесь.

— Они разрушают оборону станции перед штурмом, — возразил Лайол. — Дай мне коды доступа, я смогу отвести отсюда «Леди Мак».

— Нет. Ты слышал Джошуа.

— Он сказал, что он мне поверит.

— Мне так не кажется.

— Слушайте, вам двоим приходится управлять бортовыми системами, следить за ходом электронной войны, а теперь еще за фрегатами приглядывать. Если мы вылетим сейчас, они могут решить, что станция обороняется. Сможешь ты одновременно вести корабль и сражаться?

— Болью? — спросила Сара.

— Это не мне решать, но смысл в его словах есть. Мы должны улетать.

— Сара, когда речь заходит обо мне, Джошуа теряет способность мыслить здраво. В общем, он прав — я его здорово подставил. Но ты не можешь рисковать его и нашими жизнями из-за одного неверного решения, принятого по невежеству. Я сделаю все, что могу. Доверься мне. Пожалуйста.

— Ладно, черт тебя дери! Но только право на управление двигателями. Прыгать отсюда я тебе не позволю.

— Ладно.

И мечта наконец сбылась. Он всегда знал, что это случится. Бортовой компьютер «Леди Мак» отворился перед ним, заполнив рассудок Лайола роскошными полотнами многоцветных рабочих диаграмм. Они подходили ему… идеально.

Он выделил требуемые рабочие менюшки, переводя в активный режим маневровые и маршевые двигатели. Болью и Сара, точно давно сработавшись, приводили в чувство остальные бортовые системы. Пуповины отсоединялись, колыбель начала приподнимать звездолет из неглубокого дока. По мере того как сенсорные гроздья «Леди Мак» одна за другой поднимались над краем чаши, поле зрения Лайола расширялось. Три разгорающиеся звезды над самым ослепительно-синим горизонтом компьютер услужливо обвел алыми колечками.

Лайол дал импульс маневровыми, чтобы поднять звездолет над колыбелью; по лицу его блуждала идиотская улыбка, которой он не замечал. На миг к нему вернулись горечь и зависть, иррациональная обида, охватившая его, когда он впервые узнал о существовании Джошуа, брата-узурпатора, управлявшего кораблем, что принадлежал Лайолу по праву. Это наслаждение должно было достаться только ему, эта сила, способная преодолевать световые годы!

Когда-нибудь они с Джошуа разберутся с этим.

Но не сегодня. Сегодня он должен показать себя брату и его команде. Сегодня он начал жить той жизнью, что была ему суждена.

Когда они отошли от дока на сто метров, Лайол запустил ходовые движки, дав ускорение в одну треть g. «Леди Мак» немедленно сошла с указанного курса. Лайол отправил бортовому компьютеру приказ на коррекцию курса, отклоняя выхлопную струю. Слишком сильно.

— Блин!

Крепежная сетка прижала его к ложу еще сильнее.

— Ангар для челнока пуст, — холодно проронила Сара. — У нас смещен центр тяжести. Ты не хочешь запустить программу калибровки баланса седьмого уровня?

— Извини.

Он торопливо перебрал меню полетного контроля, нашел нужную программу. «Леди Мак», содрогнувшись, вернулась на первоначальный курс.

«Джошуа меня из шлюза выкинет», — решила Сара.

Лоди не сразу привык к тому, что Омайн сидит рядом с ним. Одержимый, Мать Мария! Но Омайн оказался вежливым и немногословным (если честно сказать, даже грустноватым) и под ногами не путался. И Лоди постепенно расслабился, подумав, что это, должно быть, станет самым странным случаем в его жизни, потому что ничего более невероятного с ним случиться не может.

Поначалу он вздрагивал, стоило Омайну открыть рот. А теперь привык. По столу были разбросаны процессорные блоки; через них Лоди забрасывал в потоки данных программы-траулеры, выуживая нужную информацию. В этом он был дока, так что Вои оставила его заниматься делом, а сама вместе с Мзу и Эрибой отправилась в «Опиа». Сейчас важнее всего было отслеживать внутриполитическое положение в стране. Правительство закрыло границы, и Вои хотела быть уверена, что их выпустят обратно на орбиту. Пока что препятствий не предполагалось. Им даже повезло — впервые после прибытия на Нюван. К «Духу свободы» причалил звездолет под названием «Леди Макбет», удовлетворявший всем требованиям капризной Мзу.

— Они ищут ее, — проговорил Омайн.

— А? — Лоди погасил датавизированные дисплеи и сморгнул оставленный ими на сетчатках след.

— Люди Капоне на орбите, — объяснил Омайн. — Они знают, что Мзу здесь. Они ее ищут.

— Хочешь сказать, ты знаешь, что творится на орбите? Мать Мария! Я и то не знаю — такие там помехи от платформ СО.

— Не то чтобы знаю… Это лишь искаженный слух, прошедший через множество душ. О фактах я имею только отдаленное понятие.

Лоди был заворожен. Омайн, стоило ему разговориться, мог сообщить самые интересные сведения. Он жил на Гариссе и готов был поделиться впечатлениями (Лоди так и не набрался храбрости расспросить Мзу, на что был похож их старый мир). Судя по меланхолическим описаниям Омайна, планета была неплохая. Гариссанцы, как был теперь уверен Лоди, потеряли не только родину; вся их культура стала более ориентированной на Запад, более невротичной.

Один из процессорных блоков датавизировал в нейросеть Лоди предупреждение.

— Зар-раза!

— Что случилось?

Переговариваться приходилось на повышенных тонах, почти криком. Омайн сидел в самом дальнем углу гостиной, иначе процессорные блоки Лоди отказывались работать.

— Кто-то подал запрос центральному процессору гостиницы. Загрузили поиском нас троих, и у них есть фотография Мзу.

— Это ведь не могут быть одержимые? — спросил Омайн. — Нейросети у нас не работают.

— Может быть, корабли Организации… Нет. Они не смогли бы получить доступ в сети Тоналы с орбиты, пока платформы продолжают вести огонь. Погоди, я разузнаю, что смогу.

Выгружая из старых клипов памяти привезенные с собой программы-шпионы, он был почти счастлив. Пусть у сетеманов в этом городе было вдесятеро больше опыта, чем он накопил, ползая по каналам связи Айякучо, но его программы тоже могли от узла к узлу прослеживать, как шел запрос.

Ответ пришел за миг до того, как повис центральный процессор отеля.

— Вот это страж-программа! Но я их сделал. Слышал что-нибудь о местной фирме под названием «Килмартин и Элгант»?

— Нет. Но я здесь недавно… в этом воплощении.

— Верно. — Лоди выдавил улыбку. — Посмотрю, что… Странно.

Омайн привстал с кресла и, нахмурившись, поглядел на двери номера.

— Что?

— Сетевой процессор сдох.

В дверь позвонили.

— Ты не… — начал Лоди.

Что-то очень тяжелое ударило в дверь снаружи, так что панель прогнулась и затрещала рама.

— Беги! — гаркнул Омайн.

Он стоял перед дверью, вытянув к ней обе руки ладонями вперед. Лицо его застыло от натуги, воздух перед лицом вихрился маленьким смерчем.

Новый удар потряс дверь, и Омайна отнесло назад и сбило с ног. Лоди повернулся, собираясь скрыться в спальне… За окном поднимала голову толстая змея трехметровой длины. Широкая башка покачивалась, глядя Лоди прямо в глаза. Змея разинула пасть, в которой обнаружились клыки величиной с палец. Потом она метнулась вперед, пробивая стекло.

С высоты своего места Шемилт обозревал оперативную карту на столе. Девушка, нагнувшись, передвинула красный флажок ближе к заброшенному астероиду.

— На расстоянии огня, сэр, — отрапортовала она.

Шемилт кивнул, стараясь не выказывать отчаяния. Теперь все три межорбитальника находились в радиусе досягаемости сети СО Новой Джорджии. А Квинн не вернулся, чтобы отменить свои приказы. Очень конкретные приказы.

«Если бы только мы не до такой одури его боялись!» — подумал Шемилт.

Ему делалось плохо всякий раз, как он вспоминал ноль-тау-капсулу с капитаном Гуртаном Мауером. Квинн открывал ее во время двух черных месс.

«Если бы мы объединились…» Но смерть теперь не была окончательным решением. Возвращение черного мессии в бездну ничего не решало.

На его командном посту был всего один телефон. Красный. Шемилт поднял трубку и скомандовал:

— Огонь!

Два из трех межорбитальных кораблей, направлявшихся выяснить, что делают посланцы Джесупа на пустующих астероидах, были расстреляны рентгеновскими лазерами. Лучи насквозь пробили капсулы жизнеобеспечения и корпуса термоядерных реакторов. Команды погибли мгновенно. Испарялись электронные схемы. Лопались дюзы. В космосе летели два остова, раскаленные до красноты, испускающие струи пара из лопнувших баков.

На третий нацелились две боевые осы.

Офицеры двух остальных сетей СО видели, как срываются осы с новоджорджийской платформы, направляясь к беззащитному межорбитальнику. Они запросили коды открытия огня и получили их. Но к этому времени атакующие осы начали сбрасывать подзаряды. Тепловые обманки вспыхивали маленькими сверхновыми на банках выхлопов, импульсы скрэмблера подавляли сенсоры всех платформ СО в радиусе пяти тысяч километров. Тактика эта была вполне разумна; брошенные наперехват боевые осы противника, призванные защитить последний корабль, замешкались на несколько секунд — а в космическом бою за это время может решиться все.

Стая одноразовых пульсаторов подобралась достаточно близко к оставшемуся межорбитальнику, чтобы разрядиться, уничтожив его мгновенно. Но это не остановило кинетические заряды, устремившиеся к нему с ускорением в тридцать пять g. Как и подзаряды с ядерными боеголовками — они взорвались, едва войдя в зону поражения.

Большую часть этого краткого сражения сенсоры «Леди Мак» уловили, хотя воздействие скрэмблера вместе с общим электронным фоном от продолжающейся перестрелки платформ СО заставляло их несколько раз отключаться от перегрузки.

— Эти места становятся определенно небезопасными, — пробормотала Сара.

Изображение с внешних оптических сенсоров подрагивало, точно кто-то встряхивал звездолет, точно банку. Символические голубые, зеленые, желтые кружочки испещряли звездное небо, будто капли краски. Среди них начали вспыхивать бело-голубые огни.

— Перешли на ядерное, — заметила Болью. — Мне еще, кажется, не приходилось видеть сверхуничтожения в таких масштабах.

— Какого черта там творится? — поинтересовалась Сара.

— Ничего хорошего, — заметил Лайол. — Одержимые должны были дойти до ручки, чтобы отправиться на эти брошенные астероиды. Биосферы там не осталось, и они будут полностью зависеть от техники.

— Как реагируют корабли Организации? — спросила Сара.

Три фрегата состыковались с «Духом свободы» через двадцать минут после того, как «Леди Мак» покинула станцию. Еще через четверть часа всякие передачи со станции прекратились. Сейчас звездолет держался на той же орбите, но на восемьсот километров впереди «Духа свободы», что давало сенсорам неплохое разрешение.

— Понятия не имею, — ответил Лайол. — Два отстыковались… нет, все три. Переходят на более низкую орбиту. Жаль, не видно, что поделывают космоястребы.

— Заметная активность оборонительных сенсоров станции, — сообщила Болью. — Нас изучают.

— Лайол, отведи нас еще на пятьсот километров.

— Нет проблем.

Сара сверилась со схемой.

— Еще тридцать минут — и мы будем над Тоналой. Я посоветую Джошуа уносить ноги.

— Внизу начинается активное движение кораблей, — заметила Болью. — Отходят от двух других низкоорбитальных станций, и это только те, кого мы видим.

— Зар-раза, — буркнула Сара. — Переходим на боевое положение!

Стандартные сенсорные гроздья «Леди Мак» утонули в нишах, им на смену выползли небольшие пузыри боевых сенсоров. Их золотисто-глянцевые поверхности отражали последние отблески ядерных взрывов. И отворились люки пусковых аппаратов.

А вокруг нее все корабли и орбитальные платформы в системе Нювана переходили на боевое положение.

С тех пор как Двайер прибыл на Джесуп, почти все его время уходило на переделку систем в рубке грузового клипера «Дельта горы». Поскольку его техническое образование было минимальным, работа эта сводилась к внимательному пригляду за неодержанными техниками, которые и занимались ремонтом.

В рубке было тесно, так что больше двух-трех работников туда не помещалось, да и то Двайер приобрел большой опыт, как уворачиваться от разлетающихся плат и свинченных крышек. Но результатом он был доволен. Получилось куда менее грубо, чем на «Танту». В космопорте имелся огромный склад запчастей, и пульты выглядели так, словно несколько часов назад сошли с конвейера. Все процессоры в рубке теперь были военного образца, способные выдерживать энергистический эффект одержимых, а бортовой компьютер был модернизирован до того, что мог пилотировать корабль, повинуясь простейшим голосовым командам.

В этот раз обошлось без черных барельефов — стандартные панели, и только. Квинн настоял, чтобы капсула жизнеобеспечения клипера могла выдержать досмотр при прибытии на Землю. Двайер был уверен, что этой цели он добился.

Сейчас он висел у входа в тесненький камбуз на средней палубе и наблюдал, как женщина-техник меняет старые водопроводные краны на последнюю модель. За плечом ее висел ручной мусоросос, жадно гудевший вентилятором и сглатывающий вылетавшие из отвинченных труб затхлые капли.

Гудение вдруг перешло в натужный визг. Лица Двайера коснулся холодный ветерок.

— Как делишки? — спросил Квинн.

Двайер с техничкой разом вскрикнули от удивления. Шлюзовая камера находилась на нижней палубе, а люк в полу был закрыт.

Двайер развернулся, хватаясь за крепежные петли, чтобы преодолеть инерцию. И точно, Квинн спускался из рубки, через потолочный люк. Капюшон его был откинут и распластался по плечам, точно на него действовало собственное поле тяготения. Кожа пророка впервые за много дней обрела нормальный оттенок. Он жизнерадостно улыбнулся Двайеру.

— Брат Божий, Квинн! Как ты это делаешь? — Двайер через плечо покосился на запертый люк в полу.

— Это как стиль, — ответил Квинн. — Иным дано… — Он подмигнул техничке и без предупреждения метнул струю белого огня ей в висок.

— Тля! — выдохнул Двайер.

Труп внесло в камбуз. Инструменты вылетели из мертвых рук и запорхали железными бабочками.

— Выкинем из шлюза на полдороге, — решил Квинн.

— Мы улетаем?

— Да. Немедля. И никто не должен узнать.

— Но… что с инженерами в центре управления дока? Они должны втянуть пуповины.

— Их больше нет. Последовательность запуска мы можем передать в управляющий процессор по местной сети.

— Как скажешь, Квинн.

— Да ну, Земля тебе понравится. Мне — так точно.

Он сделал сальто и неторопливо вплыл обратно в рубку.

Двайеру потребовалась минута, чтобы успокоиться. Он стиснул кулаки, чтобы не было видно, как дрожат пальцы, и последовал за Квинном.

Возвращаясь в отель, Алкад от злости и тревоги не видела ничего вокруг. Так торопливо и отчаянно она не размышляла с тех пор, как работала над теорией Алхимика. Варианты ускользали из рук и терялись за захлопывающимися перед носом дверьми.

Встреча с двумя вице-президентами «Опиа» вылилась в типичную говорильню — очень сердечную и никого ни к чему не обязывающую. Сошлись на том, что компания — в принципе — готова подобрать ей корабль и команду и в неопределенный срок оснастить его специализированным оборудованием для использования силами обороны Дорадосов.

Единственным рычагом давления, которым обладала Алкад, была брошенная ею фраза, что это лишь первый заказ со стороны правящего совета Дорадосов и, если все пройдет как по маслу, последуют и другие. Много.

Жадность подчинила их души. Алкад видела подобную картину много раз — среди промышленников, снабжавших гариссанский флот.

И они исполнили бы ее просьбу, невзирая на обстоятельства. В этом Алкад была уверена. Но когда беседа уже подходила к концу, правительство Тоналы объявило чрезвычайное положение. Платформы СО Новой Джорджии открыли огонь по трем кораблям, один из которых принадлежал Тонале. Эти действия, настаивало министерство обороны, без всякого сомнения, подтверждали, что Джесуп захвачен одержимыми, что правительство Новой Джорджии в лучшем случае лжет, а в худшем — одержано само.

В который уже раз между многочисленными народами Нювана разгоралась война.

Чинуши из «Опиа» поспешно загрузили в свои нейросети программу, делающую печальные лица. Очень жаль, но с контрактом придется повременить. Ненадолго. Покуда мощь тоналанского оружия не будет продемонстрирована.

Машина остановилась под широкой галереей «Мерседес-отеля». Первым вышел Нгонг, оглядывая улицу в поисках возможной угрозы. Теперь, когда их защищали он и Гелаи, Алкад отказалась от услуг телохранителей, хотя взятую напрокат машину — бронированную, с защищенной внутренней сетью — оставила при себе.

Транспорта на улице было мало. Команды дворников с лопатами испарились, оставив старинных механоидов справляться самостоятельно. Нгонг кивнул и поманил своих подопечных. Алкад вылезла из машины и поспешила к вращающейся двери в вестибюль. Гелаи наступала ей на пятки. По пути обратно они рассказали ей о кораблях Организации. Алкад не могла понять, как вообще Капоне узнал о ее существовании, но Гелаи не скрывала растущего беспокойства.

Пятеро заговорщиков втиснулись в лифт, и тот плавно двинулся. Присутствие Гелаи и Нгонга выдавало только раздражающее мерцание осветительных панелей.

Алкад не обращала внимания на такие мелочи. Чрезвычайное положение в стране тревожило ее куда больше.

Очень скоро Тонала нанесет ответный удар по платформам СО Новой Джорджии. Звездолеты, стоящие у причалов на орбите Нювана, будут конфискованы на нужды обороны, если только капитаны не скроются в прыжке, наплевав на карантин. Скоро она окажется заключенной здесь, без транспорта, с идущими по пятам боевиками Капоне. Если она не изменит ситуацию, и очень скоро, то так или иначе угодит в лапы одержимых. А с ней — и Алхимик.

Рассудок ее занимала одна лишь мысль — что сотворит Алхимик с миром, если будет применен против любой другой мишени, кроме омутанского солнца? Что, если он уничтожит Юпитер? Обиталища эденистов умрут, Земля лишится своего источника гелия-3, без которого ее населению не выжить. Что, если Алхимик применят против самого Солнца? Переключенным в режим сверхновой.

«Прежде об этом не было нужды думать. Я всегда контролировала ситуацию. Мать Мария, прости мою гордыню!»

Она покосилась на Вои — та раздраженно, как всегда, ожидала конца подъема. Ей-то и в голову не придет менять приоритеты. Возможность неудачи в расчет не берется.

«Как она похожа на меня в ее годы».

«Я должна убраться с планеты, — внезапно поняла она. — Я должна снова дать себе выбор. Так все кончиться не может».

Индикатор показывал, что до пентхауза оставалось еще три этажа, когда Гелаи с Нгонгом вопросительно переглянулись.

— В чем дело? — спросила Вои.

— Мы не чувствуем ни Омайна, ни Лоди, — ответила Гелаи.

Алкад попыталась датавизировать Лоди — безуспешно. Она остановила лифт.

— Там есть кто-нибудь?

— Нет, — ответила Гелаи.

— Точно?

— Да.

Из всех способностей одержимых Алкад больше всего интересовало это внечувственное восприятие. Она только теперь задумалась о механизме одержания. Само это явление означало, что здание квантовой космологии придется перестраивать от фундамента. Покуда ее успехи в теории одержания были близки к нулю.

— Я ему говорила, чтобы он никуда не смотался! — возмущенно бросила Вои.

— Если его нейросеть не отвечает, значит, дело серьезнее, чем если бы он просто забрел куда-то, — заметила Алкад.

Вои недоверчиво нахмурилась.

Алкад снова запустила лифт.

Когда двери кабины отворились в вестибюле пентхауза, первыми наружу выскочили Гелаи и Нгонг. По одежде их стекали струйки статических разрядов, готовых в любой миг сорваться огнем.

— Мать Мария… — прошептал Эриба. Двойные двери в пентхауз были выбиты.

Гелаи знаком велела остальным подождать и осторожно шагнула в гостиную. До Алкад донеслось ее сдавленное всхлипывание.

Тело, которое одерживал Омайн, лежало на диване, покрытое глубокими ожогами. Сквозь разбитое окно в комнату ветер задувал снег.

Нгонг торопливо осмотрел остальные помещения.

— Тела нет, — сообщил он. — Он не здесь.

— Мать Мария, ну что теперь? — воскликнула Алкад. — Гелаи, ты можешь сообразить, кто это сделал?

— Нет. Если не считать очевидного — это были одержимые.

— Они знают о нас, — проговорила Вои. — А теперь, когда Лоди одержан, они знают о нас даже слишком много. Мы должны немедленно скрыться.

— Да, пожалуй, — неохотно согласилась Алкад. — Лучше сразу отправиться в космопорт и попытаться попасть на борт звездолета.

— А они не узнают, что мы так поступим?

— А что нам остается? На этой планете мы помощи не найдем.

Один из разбросанных по столу процессоров вдруг пискнул. Проектор на нем ожил и замерцал.

Алкад глянула прямо на него: в глаза человека в народной казацкой одежде.

— Доктор Мзу, вы меня слышите? — спросил он.

— Да. Кто вы?

— Моя фамилия Баранович, хотя это не имеет значения. Гораздо важнее, что я согласился работать на Организацию мистера Капоне.

— О, черт! — простонал Эриба.

Баранович с улыбкой поднял круглое зеркальце, и Алкад увидала в нем отражение перепуганного Лоди.

— Итак, — промолвил Баранович. — Как вы видите, мы не причинили зла вашему товарищу. Этот датавиз идет через него. Будь он одержан, он не смог бы пользоваться сетью. Верно? Скажи что-нибудь, Лоди.

— Вои? Доктор Мзу? Простите, я не смог… слушайте, их всего семеро, Омайн пытался…

Что-то за его спиной громко зашипело, и изображение задрожало. Лоди моргнул и умолк.

— Смелый мальчик. — Баранович хлопнул Лоди по плечу. — В Организации есть место таким честным людям. Мне было бы грустно видеть в его теле другого.

— Возможно, вам придется, — предупредила Алкад. — Я не могу обменять устройство на жизнь одного человека, даже очень близкого. Чтобы добраться сюда, приходилось идти и на большие жертвы. Я бы предала тех, кто эти жертвы приносил, а этого я не могу себе позволить. Прости меня, Лоди.

— Дражайший мой доктор, — промурлыкал Баранович. — Я не предлагал вам поменять Лоди на Алхимика. Я всего лишь использую его как удобный инструмент, чтобы вести с вами переговоры и, возможно, продемонстрировать наши добрые намерения.

— Я не обязана с вами договариваться.

— Простите, доктор, но боюсь, вам придется это сделать. Вам не выбраться с планеты, если вас только не вывезет Организация. В конце концов вы же не собираетесь брать космопорт штурмом?

— Я не собираюсь обсуждать свои планы с вами.

— Браво, доктор. Стойкость до конца. Уважаю. Но поймите, прошу вас, — обстоятельства, в которых вы находитесь, серьезно переменились с тех пор, как вы начали свою миссию возмездия. Месть омутанцам более не актуальна. Что в ней толку? Еще пара месяцев — и Омута в ее нынешнем виде перестанет существовать. Что бы вы ни собирались сотворить с ней, пришествия одержимых вам не переплюнуть. Так, доктор?

— Так.

— Так что вам следует подумать и о себе, и о том, что станется с вами лично. Организация может предложить вам достойное будущее. Вы знаете, что среди нас остаются неодержанными многие миллионы людей, занимающих важные посты. Вы можете стать одной из них, доктор. Я имею полномочия предложить вам место в Организации.

— В обмен на Алхимика.

Баранович развел руками.

— Таково условие. Мы вывезем вас — и ваших друзей, если хотите, — с планеты, прежде чем на орбите развернется настоящее сражение. Никто другой на это не способен. Или вы остаетесь и подвергаетесь одержанию, чтобы провести остаток вечности в унизительном физическом и духовном рабстве, или отправляетесь с нами, чтобы по возможности плодотворно прожить остаток своей жизни.

— По возможности разрушительно, вы хотели сказать.

— Сомневаюсь, что Алхимика придется применять часто, если слухи о его возможностях не преувеличены. Так?

— Второй демонстрации не потребуется, — помедлив, согласилась Алкад.

— Алкад! — воскликнула Вои. Баранович просиял.

— Превосходно, доктор. Вижу, вы готовы согласиться с очевидным. Ваше будущее — с нами.

— Вам следует знать кое о чем, — предупредила Алкад. — Код активации хранится в моей нейросети. Если меня убьют и мою душу переместят в другое тело, чтобы сделать посговорчивее, я не смогу его вспомнить. Если меня одержат, одержатель не сумеет получить к нему доступ. И, Баранович, копий кода не существует.

— Вы осторожная женщина.

— Если я отправлюсь с вами, мои спутники должны быть доставлены на любую выбранную ими планету.

— Нет! — воскликнула Вои.

— Успокой ее, — приказала Алкад Гелаи, отвернувшись от проектора.

Вои беспомощно дернулась, когда одержимая заломила ей руки за спину. Губы девушки заросли плотной пленкой.

— Таковы мои условия, — сказала Алкад Барановичу. — Большую часть жизни я потратила, преследуя свою цель. Если вы не согласитесь на эти условия, я без колебаний пойду против вашей воли последним доступным мне способом. Силы воли мне хватит — это единственное оставшееся мне оружие. Вы довели меня до этой точки и не сомневайтесь — я сделаю это.

— Умоляю, доктор, не надо так переживать. Мы с радостью отвезем ваших друзей в безопасное место.

— Хорошо. Договорились.

— Превосходно! Наши космопланы заберут вас и ваших друзей за городской чертой, с плавильного завода. Мы с Лоди будем ждать вас в четвертом распилочном эллинге. Через девяносто минут.