"Владимир Колычев. Приказано умереть" - читать интересную книгу автора

вопрос о его выписке из госпиталя. С последующим направлением на
реабилитационно-восстановительное лечение в условиях санатория.
А пока его не выписали, он оставался в госпитале, откуда прямым курсом
должен был отправиться в Сочи. На курорте без денег делать нечего, а
бригадное начальство побеспокоилось о нем - он получил "боевые" за Чечню и
денежное довольствие за время нахождения в госпитале. Выгорела солидная
сумма. Запросто можно было идти в автосалон и покупать новенькую "девятку".
Но Марат отправился в обычный магазин. Приоделся - джинсы, куртка,
кроссовки. И уже оттуда во всем новеньком отправился к жене своего покойного
друга.
Ирина Извекова проживала не в самой Москве, как говорил Осокин. Она
жила в подмосковном городе Электросталь, шестьдесят километров к востоку от
столицы.
Городок вроде бы ничего себе - зеленый, благоустроенный. Но грязный, в
плане экологии. Металлургические заводы, атомная промышленность.
Мать Эдуарда Извекова жила на самой окраине города. Два старых мрачных
двухэтажных дома впритык к железнодорожной ветке. Дорога разбита - на машине
не подъедешь, только пешком или на вездеходе. Лесок, свалка, воронье в небе
кружит. Пахнет мазутом и безнадегой. Между домами в пожухлой траве засела
компашка - три зачуханных мужика с темными испитыми лицами. Вся радость
жизни на дне граненого стакана...
Квартиру Извековых Марат нашел во втором доме. В подъезд страшно было
заходить. Вроде бы день на дворе, а внутри темень. Воняет мочой и
блевотиной. Стены потрескавшиеся, с потолка отслаивается и рушится
штукатурка - без каски сюда лучше не заходить. Старая деревянная дверь с
облупившейся краской. Кнопка звонка, под ним потускневший от времени список.
"...Извековым звонить четыре раза". Так и есть, коммунальная квартира...
Дверь открыла Ирина. Ее не узнать. Тусклая, осунувшаяся, запущенная.
Вылинявший ситцевый халат, старая шерстяная жилетка ниже пояса, на плечах
допотопная шаль. Глаза бесцветные. Они такие же большие, как и прежде, но их
не видно. А раньше ее глаза можно было увидеть за километр. Ярко-синие
кристаллы, излучатели жизнерадостной энергии. Ирина не отличалась изяществом
линий, правильными чертами лица. Неширокий прямой лоб, короткие брови, нос
излишне тяжел и широковат, пухлые губы, слабо очерченный подбородок. И если
бы не глаза, никто бы не рискнул назвать ее хорошенькой женщиной. А так ее
считали красивой. Извеков как увидел ее в бытность свою курсантом, так и
влюбился без памяти. Только смерть их и разлучила.
Ирина отчужденно смотрела на него и близоруко щурилась. Вроде бы у нее
не было раньше проблем со зрением.
- Здравствуй, - через силу улыбнулся он. - Не узнаешь?
- Марат, ты? - голос потухший, такой же бесцветный, как и глаза.
- Вот! - Он протянул ей букет цветов.
- Ой, спасибо!
На какой-то миг ее глаза вспыхнули знакомым огнем, но тут же погасли.
- Ну что ты стоишь, проходи!
Марат переступил через порог и оказался в длинном захламленном
коридоре. Тускло горит лампочка под потолком. Неприятный запах общего
сортира. Мрачная гнетущая аура нищеты.
В комнате чуть получше. Пыльные, истертые временем обои, старые ковры
на стенах, на полу палас в темных пятнах, древний буфет с дырявыми