"Обнажённый Бог: Феномен" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Питер)

7

Не надо было быть одержимым, чтобы понять: это вот-вот произойдет. Население Омбея знало: время пришло.

День за днем новостные компании транслировали сообщения, полученные от репортеров, освещавших положение дел в армии Освобождения. Сведения добывали через третьих лиц, начиная с тех, кто тащил оборудование на Передовой форт, и кончая официантами в барах космопорта, подававшими напитки эденистам. В программах о текущих событиях сознательно не сообщали конкретных дат и цифр. Даже сплетни в коммуникационных сетях отличались сдержанностью и точного дня не указывали. Да что там разговоры, все и так бросалось в глаза.

На планету шел теперь другой груз. Боевое оружие медленно вытеснялось тяжелым инженерным оборудованием: с его помощью намеревались привести в порядок Мортонридж, загодя прикидывая потенциальный ущерб, да и бытовые условия войскам следовало улучшить. С профессиональной точки зрения, персонал тоже претерпел изменения. До этого с Юпитера прибыло чуть менее миллиона сержантов, а четверть миллиона морпехов и наемных солдат собрали сюда со всей Конфедерации. Армия Освобождения была, можно сказать, укомплектована. Начали поступать медицинские бригады, к ним присоединились волонтеры из гражданского населения, пожелавшие работать в передвижных военных госпиталях. Заранее просчитывались цифры потенциальных потерь (как военных, так и гражданских). Все знали: двенадцати тысячам медицинских работников придется выложиться до конца. Для эвакуации раненых в Королевство и союзные государства выделили восемьдесят космоястребов.

На седьмой день после визита княгини Ральф Хилтч со штабными офицерами изучал цифры и визуальные донесения, предоставленные ему AI. Криптограмм в мозгу все прибавлялось, и к вечеру Ральфу казалось, что он висит в супергалактике среди разноцветных звезд. Голова кружилась при попытке охватить все это пространство целиком. Информация, казалось бы, поступала исчерпывающая, и все же ему хотелось иметь больше времени на тренировку. Хотелось больше транспорта, больше оборудования и значительно больше разведданных о территории противника. С объективной точки зрения, армия его была подготовлена отлично. Он отдал приказ к развертыванию.

К тому моменту более половины сержантов со вспомогательными бригадами покинули Передовой форт. Предыдущие два дня ушли на подготовку позиций в тылу. Сотню островов мортонриджского побережья превратили во временные базы, начиная от рифов, еле выступавших над поверхностью воды, до атоллов с роскошными отелями. Там же, где земли не было, плавучими базами становились огромные грузовые суда, их ставили на якорь в тридцати километрах от берега.

Согласно плану на первой стадии штурма армия приближалась к побережью на лодках, а на мелководье высаживалась и шла вброд до песчаной полосы, словно отдавая дань уважения историческому опыту реинкарнированных противников. Опасаясь энергистического воздействия, Ральф не хотел использовать даже простейшие виды самолетов, по крайней мере до тех пор, пока они не разделаются с красным облаком.

Массивные конвои остальной части армии выехали из форта на тысячах вездеходов. Операция эта была открытая: за холмами и горными хребтами никто не прятался. Наступление началось, когда над Мортонриджем нависли сумерки. Свет многочисленных фар, словно анемичный рассвет, тянулся до самого горизонта.

На Ксингу вновь объявили комендантский час. Полиция пришла в боевую готовность. Хотя все и были уверены, что ни один одержимый с Мортонриджа к ним не проник, власти континента чрезвычайно серьезно отнеслись к угрозе Аннеты Эклунд о саботаже. Гражданским по улицам разгуливать не разрешалось. Люди ворчали и стонали, направляли протесты в местные новостные агентства: они не забыли, как туго пришлось им во время последнего комендантского часа. По сути дела, это была бравада — демонстрация неповиновения. Тем не менее пришлось смириться и наблюдать за происходящим со стороны.

На Гайане штаб занялся координацией наступления королевского флота. Боевые низкоорбитальные платформы занимали исходные позиции. Флотилия из трехсот космоястребов приступила к синхронизации искажающих полей, готовясь к выполнению задания.

От намеков перешли к делу. Атака на Мортонридж стала неизбежной.

На первый взгляд в Чейнбридже ничто не изменилось. Аннета Эклунд подъехала к невысокому горному хребту в двух километрах от окраины и, заглушив двигатель вездехода, оглянулась через плечо. На фермерских землях, под низкой крышей красных облаков, светились сотни окон. Здания были теплыми, так что любой хитрый сенсорный датчик обманулся бы, приняв эти дома за обитаемые. Однако же здесь давно никого не было. Последним покинул эти места ее штаб.

— Я задержу их здесь на некоторое время, — заверил ее Девлин. Одетый в старинный камуфляж, со скромными знаками отличия на груди, он сидел рядом на пассажирском сиденье.

На заднем сиденье Хой Сон постарался скрыть усмешку. Одежда на нем была тоже из прошлых веков, такую носили скрывавшиеся когда-то в лесах беглые каторжники.

— По меньшей мере, на четверть часа, — не удержался он от колкости.

— Наверное, тебе не терпится на четверть часа быстрее оказаться в потусторонье, — пошутил Девлин.

— Любое время хорошо, лишь бы задержать, — прекратила перепалку Аннета. Она сняла машину с тормоза и выехала на второстепенную дорогу. До деревеньки Голд Овертон ехать восемьдесят километров. Там и собирались устроить штаб. Место было выбрано Хой Соном заочно, без особых размышлений. Окружено лесом, хотя дороги к нему проложены. Место как место, ничем не хуже других. Надолго задерживаться там не собирались. Меняющаяся тактика — вот девиз их кампании.

Хой Сон хлопнул Девлина по плечу.

— Ну что, пришло наше время? Твое и мое? Вперед, к смерти и славе.

— Славы не будет, — Девлин говорил так тихо, что приходилось напрягать слух. Низкий протяжный гром заглушал все звуки.

— Да уж не провидец ли ты?

— Ночью я слышал, как стонут мои люди, — голос старого солдата дрогнул. — Те, что остались лежать на ничейной земле и не успели утонуть в лужах собственной крови. Те, что, задохнувшись дьявольским газом, еще не выхаркали легкие. Они умоляли о помощи. Быть застреленными для них не так страшно, страшнее остаться одним.

— Вы, христиане, воспринимаете жизнь слишком уж субъективно. Мы оказались здесь случайно, а не по чьему-то промыслу. Не существует ничего предопределенного. Вы — это только то, что делаете из себя сами. В прошлое вернуться невозможно, прошлое не меняется. Не думай об этом. Единственное, что имеет значение, — будущее.

— Сердце мое болело оттого, что помочь им я был не в силах. Хорошие, достойные люди, по большей части мальчишки. Я тогда поклялся, что никогда больше не приму участия в этом безумии. Называли это тотальной войной. Неправда! Это было кровавое тотальное убийство. Безумие обернулось болезнью, и мы все им заразились. Дважды на моем веку правительство посылало юношей умирать за правое дело, защищать себя и свой строй, — он горько рассмеялся. — И вот я опять здесь. Спустя семь проклятых столетий. Ничего не изменилось. Ни-че-го. Я снова борюсь за себя и свою новую жизнь. Справедливая война, ведь на моей стороне ангелы, пусть даже и падшие. Но я уже слышу стоны. Да поможет мне Бог!

— Что до меня, то я слышу победную песню, — сказал Хой Сон. — Голос земли громче, сильнее человечьего крика. Это наше место. Мы с ним одно целое. Срослись. И имеем право на существование.

Девлин закрыл глаза и прислонился затылком к подголовнику.

— Боже, прости меня. Я такой дурак. Все мы отправляемся в крестовый поход. Отчаявшись, собираемся крушить небесные врата. Какое безумие. Возле меня столпились темные ангелы. Они зовут к смерти, ибо только в смерти мы найдем покой. Но ты, Господи, открыл мне, что смерти нет и быть не может.

— Очнись, старик. Мы сражаемся не с Богом, а с несправедливым миром.

Впервые по возвращении из потусторонья Девлин улыбнулся.

— Ты думаешь, есть разница?

Остров очаровывал. Флора и ландшафт объединились здесь в синергетическую идиллию, своего рода Грааль дизайнеров-эденистов. С отвесных гор срывались высокие водопады, роскошные леса изнемогали от сладкого запаха цветов. Многочисленные бухточки изрезали берега. Бледно-золотой песок сверкал под лазурным небом. И лишь в одном месте вздымающаяся из моря скала, не уступавшая напору волн, отбрасывала на берег волшебную тень цвета коралла. Все это действовало на подсознание, заставляло остановиться и упиться красотой. Время останавливалось, теряло смысл.

Сайнону хотелось бы задержаться здесь дольше, чем на отведенные им восемнадцать часов. Пять тысяч солдат вместе с оборудованием и обслуживающим персоналом опустились на крошечную жемчужину в океане. Морпехов расселили в курортных отелях, по десять человек в комнате. Сады и теннисные корты превратили в военные плацы. Весь день подходили лодки, разворачивались кормой к берегу, принимая на борт джипы и малотоннажные грузовики. Вечером очередь дошла до сержантов.

— Сиринкс понравилось бы это место, — сказал Сайнон Чоме. — Обязательно ей о нем раскажу, — они стояли в длинной очереди сержантов, шедших вброд к своим лодкам. К этому береговому отрезку одновременно могли подойти лишь три лодки, так что остальные одиннадцать стояли на якоре в ста метрах от побережья. Преодолевая сопротивление воды, к ним медленно продвигалась колонна сержантов. За спинами висели вещмешки, оружие они держали над головой, чтобы не замочить. С обрывистого берега за этим процессом наблюдали группы королевских морпехов. Если все пройдет без сбоев, завтра утром они будут делать то же самое.

— Наконец-то я слышу настоящий, здоровый оптимизм, — сказал Чома.

— Что ты хочешь сказать?

— Я обдумываю цифру наших возможных потерь. Хочешь знать, сколько человек из нашего отряда переживет кампанию?

— Да нет. Статистиком становиться не собираюсь.

— Вроде я это уже слышал когда-то. И все же скажу — двое. Двое из каждых десяти.

— Большое тебе спасибо, — Сайнон подошел к лодке. Была она уродливая, видавшая виды, должно быть, служила армии Освобождения с момента ее образования. Углесиликоновый корпус изготовили на Эспарте. Энергетические клетки и двигатель пришли, скорее всего, с фабрики одного из астероидов Королевства. За недостатком времени инженеры соединили друг с другом стандартные компоненты и штамповали такие лодки по несколько сотен в день. Вот и сейчас на берегу работали еще над тремя такими же.

— Считается, что честность — сила нашей культуры, — сказал Чома, несколько уязвленный негативной реакцией товарища.

— Мы сейчас далеко от Эдена, — Сайнон вскинул ружье на плечо и стал карабкаться по лестнице на борт лодки. Добравшись до верха планшира, оглянулся на берег.

Солнце тонуло в море, оставляя над потемневшей водой розовый туман. Словно пародируя закат, с противоположной стороны повисло над горизонтом красное облако, узкая полоска, разделявшая воду и небо.

«Последний шанс», — сказал Сайнон самому себе. Другие сержанты тоже забирались в лодку. Мысли их, пусть и приглушенные, все же отличались решительностью. Сайнон перекинул ноги через борт и подал руку Чоме.

— Ну что ж, на штурм цитадели Дьявола.

Управляемый ионным полем самолет похож был на двигавшуюся по ночному небу золотую искру. Поддерживая постоянную высоту — пятнадцать километров — он шел к северу Мортонриджа. Пилотировал его Каталь Фитцджеральд, летчик королевского флота. Рядом сидел Ральф Хилтч. После восьмичасового сна, обеспеченного нанотехникой, он чувствовал себя свежее, эмоционально же Ральф был мертв. Мозг его не отзывался на возможные человеческие потери в предстоящей кампании. Отупение, возможно, наступило из-за перегрузки организма информацией, поступавшей к нему несколько последних недель. А может, из-за огромной ответственности, легшей на плечи.

С помощью сенсорного устройства самолета он с божественной бесстрастностью наблюдал за окончанием развертывания.

«Да, это, должно быть, и к лучшему», — подумал он. Если брать на себя вину за каждую потерю, можно обезуметь в первые две минуты. И все же он хотел совершить этот последний облет. Хотя бы для того, чтобы убедить себя в подлинности происходящего, проверить, воплотилось ли в действительность все, что задумал.

Сомнений не было. Там, внизу, была армия, его армия. По черной земле текли потоки света, загибались и оборачивались вокруг гор и долин. Машины вспыхивали светлыми точками, напоминавшими компьютерные значки на виртуальной карте. Правда, уже не разноцветные, а суровые, нейтральные, контрастирующие с погребальной землей.

Было уже за полночь, и развертывание на две трети завершилось. Обозначились оба фланга, оставался центр, и это было самым трудным. Главное его направление — М6: там есть где развернуться тяжелому оборудованию и сопровождавшему ему конвою. Использовать автомобильную трассу небезопасно, зато они получают ощутимый выигрыш во времени.

Эклунд, разумеется, устроила разного рода заграждения на дорогах, но мосты можно отремонтировать, завалы убрать, а ямы — заполнить. Военные инженерные войска к такой работе готовы. С электричеством, во всяком случае, у одержимых проблемы. Хотя на дисплее он видел турбовинтовые бипланы, обстреливавшие джипы. Победные ролики с пилотом в белом шелковом шарфе, развевавшемся на ветру. Глупо.

Ральф переключил фокус сенсора на красное облако. Концы его опустились на землю, изолируя тем самым полуостров от остальной планеты. По мягкой поверхности облака пробегали волнообразные тени. Они вроде бы беспокойнее обычного, а может, все дело в разыгравшемся воображении? Хорошо, что сегодня он не видит этого странного овала. Назвать его глазом он решительно отказывался. Единственное, чего ему хотелось, — это заглянуть внутрь, убедиться в том, что полуостров находится на своем месте. С тех пор как Эклунд опустила на Мортонридж это облако, у них нет о нем никаких сведений. Вот и сейчас сенсоры на самолете не в силах ничего показать.

— Летим назад, — приказал он Каталю.

Самолет круто развернулся и пошел к форту. Каталь приземлился в охраняемой зоне с южной стороны нового города. Ральф спустился по трапу, проигнорировав эскорт морпехов, сомкнувших возле него свои ряды. С течением времени он уже не обращал внимания на антураж, связанный с его положением.

Перед дверями штабной комнаты его поджидала бригадир Палмер (первый человек, которого Ральф повысил в должности).

— Ну как? — спросила она, не успели они войти.

— Белым флагом вроде никто не размахивал.

— А разве они собирались? — подобно многим людям из Освобождения, особенно тем, кто с самого начала был на Мортонридже, она полагала, что с укрывшимися сейчас под красным облаком одержимыми ее что-то связывает. Ральф не был в этом убежден, хотя и признавал, что одержимые оказывают на них психическое воздействие.

Штабная комната занимала длинное прямоугольное помещение со стеклянными стенами, отделявшими ее от бесчисленных кабинетов военных специалистов. В ней только что установили электронные системы и связали их с военной коммуникационной сетью Омбея. Перегруженный работой инженерный штат королевского флота гордился этим как очередным своим достижением, хотя сразу было заметно, что делалось все в спешке: между консолями повисли пучки кабелей; вынут ряд потолочных панелей; воздух, перегоняемый кондиционерами, был слишком прохладен, а углебетонные колонны не облицованы. В комнате стояли дешевые столы, а на них — консоли с проекторами. Сейчас там работало более пятидесяти офицеров королевского флота и равное им число эденистов, двадцать человек представляли флот Конфедерации, остальных специалистов направили страны-союзники.

Все они собирались стать координаторами Освобождения, осуществляющими связь между наземными силами и Первым узлом в Пасто. Необходимо было опровергнуть известное изречение: «Контакта с врагом не выдерживает ни один военный план». Хилтч вошел, и все встали. На это он внимание обратил. Последние несколько недель они работали вместе: планировали, спорили и умоляли, вносили идеи и творили чудо. Выучились сотрудничать, координировать области деятельности, оставив в стороне старые ссоры. В результате образовалась сплоченная, устремленная к единой цели команда. Он гордился ими и их достижениями.

Проявленное к нему уважение расшевелило впавшие в кому чувства.

— Буду краток, — обратился он к притихшей комнате. — Мы не собираемся никого обманывать, заявляя, что решим проблему одержимых, но война, которую начинаем, вовсе не пропагандистская, как утверждают некоторые журналисты. Мы хотим освободить два миллиона человек и тем самым вселить надежду в сердца многих и многих миллионов. Для меня это цель более чем стоящая, она жизненно необходимая. Так что пусть каждый из вас внесет достойный вклад в победу.

Прозвучали разрозненные аплодисменты, и он пошел к своему кабинету, помещавшемуся в дальнем углу. Оттуда он мог бы окинуть взглядом всю штабную комнату, если бы вытянул шею из-за штабеля процессорных блоков, подсоединенных к главной консоли. Не успел он подключиться к программе с последними стратегическими данными, как в кабинет вошла исполнительная командная группа. В нее, кроме Янне Палмер, командующей оккупационными силами, входила и Экейша, связной эденистов, пожилая женщина, бывшая вот уже пять лет послом на Омбее. В состав командования он включил и Диану Тирнан: она в качестве военного технического советника помогала фильтровать поток научных докладов о природе одержимых, обрушившихся на Конфедерацию. Последним вошел Каталь. Он сохранил пост ассистента при Ральфе, но уже в ранге капитан-лейтенанта.

Стеклянная дверь кабинета закрылась, изолируя их от шумного помещения. Ральф запросил виртуальную конференцию. За овальным столом белой комнаты к ним присоединились княгиня Кирстен и адмирал Фарквар.

— Развертывание проходит безупречно, — доложил Ральф. — Наши главные боевые дивизии будут на месте в час начала атаки.

— Оккупационные войска полностью готовы, — подхватила Джейн. — Имеется несколько мелких помех, относящихся по большей части к логистике. И все же я счастлива: подумать только, какое количество материала привлечено, сколько самых разных группировок удалось скоординировать. Мы достигли нужных параметров. А недоработки AI к утру подчистит.

— И сержанты готовы, — это уже докладывала Экейша. — Есть задержки с доставкой транспортного оборудования, но боевой дух на должной высоте.

— Адмирал Фарквар? — обратилась к нему Кирстен.

— Все космическое хозяйство функционирует. Орбиты платформ синхронизированы, космоястребы в апогее. Все хорошо.

— Ну и прекрасно, — сказала Кирстен. — Да поможет нам Бог. Ведь они не оставили нам альтернативы. Генерал Хилтч, передаю в ваше распоряжение все омбейские военные силы. Бейте врага, Ральф. Изгоните его с моей планеты.

В стандартной военной доктрине неизбежно отсутствует какое бы то ни было воображение. За многие столетия вожди племен, генералы и императоры опробовали на практике все виды наступлений и контрнаступлений, так что ошибки исключались. И пусть с философской точки зрения Мортонридж казался чем-то уникальным, в военных терминах операция являлась крупномасштабным захватом заложников. При такой оценке задачи способ решения ее был абсолютно ясен.

Ральф хотел разбить одержимых на маленькие группы. Так с ними легче справиться: они становились уязвимы. Наступление должно быть постоянным, изматывающим. Прежде всего уничтожить системы коммуникации, чтобы не дать им перегруппироваться и организовать контратаку. И при возможности лишить их прикрытия — красного облака. Короче — разделяй и властвуй. Древний принцип, но сейчас на помощь ему пришло вооружение, которое древним и не снилось.

У Омбея имелось четыре с половиной тысячи низкоорбитальных оборонно-стратегических платформ. Орбитальные векторы их были выстроены таким образом, что над поверхностью планеты создавался постоянный защитный барьер, напоминавший вращение электронов вокруг ядра. С началом кампании все это изменилось. Теперь на круглосуточную вахту по защите планеты заступили звездолеты, а платформы освободили для выполнения совершенно другого задания. Был изменен угол отклонения, теперь он составлял два градуса по отношению к экватору, а сами платформы окружили планету единой цепью. Их разделили на группы, по двадцать пять штук в каждой. Над Мортонриджем одна такая группа появлялась каждые тридцать секунд.

В промежутках между платформами сенсорные спутники всегда готовы были прикрыть войска Освобождения, лишь только красное облако будет разорвано. Адмирал Фарквар использовал спутники для наблюдения за терминатором рассвета, скользившего по океану к опускавшейся в воду красной ленте загадочного облака. Высоко в небе флотилия космоястребов, пройдя апогей, стремительно опускалась, выдерживая постоянное ускорение в 8 g.

Через час рассвет придет на восточное побережье Мортонриджа. Адмирал подал закодированное сообщение в центр управления Гайаны.

— Огонь! — приказал он.

Армия Освобождения так и не узнала, что чуть не победила за девяносто секунд. Первая группа платформ стратегической обороны, целя по красному облаку, выпустила семьдесят пять электронных лучей, ударивших по верхним слоям атмосферы. Лучи прошли по оси полуострова, с севера на юг, с пятидесятиметровым смещением фокуса в точках соприкосновения. Военные не хотели проткнуть облако насквозь, им надо было накачать его электроэнергией. Все знали, что электричество — ахиллесова пята одержимых. Лучи, словно огромные метлы, успевали пройтись от берега к берегу за десять секунд.

После десятисекундной паузы над горизонтом появилась вторая группа платформ. И снова семьдесят пять лучей устремились вниз.

Аннета Эклунд издала страдальческий вопль и упала на колени. Боль была невероятной. Ее почудилось, что далекая голубая звезда испустила луч, пронзивший ей череп. Луч не просто обжег краденый мозг, от него, казалось, запылали сами мысли. А так как Аннета обменивалась ими с жителями Мортонриджа, то и стала теперь опасным проводником. Мозг ее создал облачный щит, сплотивший одержимых на подсознательном уровне, сейчас же он ее попросту убивал.

В этом крике слышалось отчаяние. Души шарахались друг от друга и старались поглубже уйти в себя. Всхлипнув в последний раз, Анкета в полузабытьи свалилась навзничь. Тело тихонько подрагивало. Девлин и Хой Сон карабкались в грязи где-то рядом; она слышала их вопли, но увидеть уже не могла — мир ухнул в черноту.

Одержимые Конфедерации тотчас почувствовали удар. Боль и шок прокатились волной по всему потустороныо. Где бы кто ни находился, что бы ни делал, все в одночасье испытали удар на себе.

Аль Капоне, заняв нижнюю позицию, занимался любовью с Джеззибеллой. Согнув колени и уткнувшись лицом в ее грудь, он намеревался доставить ей в этот момент особенное удовольствие, как вдруг это случилось. Заливистый смех ее перешел в стон, когда по мозгам Капоне пришелся удар, сравнимый разве с тяжелой хоккейной шайбой, пущенной в ворота умелым игроком. Он завопил, а по телу прошли конвульсии.

Джеззибелла тоже кричала, потому что, дернувшись, он чуть не вывихнул ей плечо.

— Аль! Черт тебя побери! Да ведь больно же, идиот. Сколько раз тебе говорила, что мне этот садомазохизм не нужен.

Аль стонал и мотал головой, стараясь побороть нахлынувшую дурноту. Он был так потрясен, что даже свалился с кровати.

И тут Джеззибелла увидела впервые, как из-под иллюзорной маски выглянуло настоящее лицо Брэда Лавгрова. От Аля он не слишком отличался. Их даже можно было принять за братьев. Гнев ее понемногу остыл, когда она посмотрела на гримасничающего, корчащегося любовника.

— Аль?

— Черт! — задохнулся он. — Что это было?

— Аль, мальчик мой, как ты себя чувствуешь? Что случилось?

— Черт подери! Откуда я знаю? — он оглядывал спальню, предполагая увидеть в ней разрушения, вызванные бомбежкой, а может, группу вломившихся в дверь налетчиков… — Ничего не понимаю.

Невидимая ударная волна едва не оказалась фатальной для Жаклин Кутер. Пристегнутая ремнями к лабораторному столу, она не могла пошевелиться, когда мускулы ее внезапно стянул спазм. Монитор, отслеживавший ее состояние, предупредил исследователей о внезапном приступе. Сознательное противодействие электротоку, который наблюдатели пропускали через ее тело, начало затухать. К счастью, самый сообразительный член команды отключил электричество, иначе ее убило бы током. Антагонизм и отвага вернулись к ней через пять-шесть минут.

Росио Кондра, в миллионе километров от Новой Калифорнии, потерял контроль над искажающим полем: вспыхнув, оно дико задергалось. Большая птица сделала сальто-мортале, выпустив облако темных вспышек. В камере жизнеобеспечения пропала гравитация. Трое взрослых и трое детей ощутили всю прелесть свободного падения. Потом гравитация так же внезапно вернулась, но была она слишком большая, да и подействовала не в том направлении. Ставшая вдруг полом переборка встретила их неласково. И снова гравитации не стало, а запутавшиеся в собственных конечностях пассажиры с громкими воплями летали по салону. Звезды за иллюминатором выписывали немыслимые спирали. Очередной натиск гравитации приклеил бедных путешественников к потолку.

Пресловутый удар обернулся для Декстера первым проколом на Земле. Он только что прибыл на Центральный вокзал, откуда путь его лежал в Париж. Выезжал с Манхэттена. Того исторического здания, разумеется, не было, да и острова-то прежнего в природе не существовало: сначала его забросили, а потом и затопили. Все дело было в сентиментальности жителей Нью-Йорка, и название «Манхэттен» давали уже в третий раз. Теперешний вокзал находился на километровой глубине, в центре купола пять.

Желая избежать ненужных осложнений, он скрыл себя в мире духов. Тогда и заметил, как много призраков слоняется по вокзалу и по подземной части арколога. Сотни мрачных привидений ходили рядом с пассажирами, которые ни о чем таком и не подозревали. Все это были унылые, бесцветные личности, всматривающиеся в лица встречных. Их собственные лица выражали такое отчаяние, словно все они разыскивали давно пропавшего ребенка. На Квинна, шедшего по главному вестибюлю, они смотрели в полном недоумении. Он же их игнорировал: что с них взять, бесполезные создания, не способные ни помочь, ни помешать ему в его крестовом походе. Они для него были полными покойниками.

Удар настиг его, когда он был в двадцати метрах от эскалатора, поднимавшего на платформу пятьдесят два. Дело было не в силе удара: ему приходилось выдерживать куда более сильные удары по милости Беннет. Все дело в неожиданности. Он закричал, когда боль, поразив его мозг, разлилась по телу. Мысли плененного Эдмунда Ригби закорчились в агонии.

Квинн запаниковал, напуганный неизвестностью. До сих пор он считал себя всемогущим. Теперь же его непонятным способом атаковала неизвестная колдовская сила. Души в потусторонье кричали от ужаса. Призраки вопили и складывали молитвенно руки. Он хотел, но не смог использовать энергистическую силу, так как мысли его превратились в хаос.

Бад Джонсон не мог взять в толк, откуда взялся этот тип. Бад спешил к эскалатору, чтобы ехать в Сан-Антонио, и тут, откуда ни возьмись, какой-то человек в мрачном черном одеянии, на четвереньках, у него под ногами. Ему это показалось невероятным. Все, кто вырос на Земле и жил в аркологах, совершенно инстинктивно передвигались в толпе, ни на кого не натыкаясь. И всегда чувствовали, где находятся люди по отношению к ним. Так что никто не мог появиться внезапно.

Тело Бада по инерции двигалось вперед, а ноги запутались, и он полетел через мужчину, приложившись со всего маху к холодному мраморному полу. Раздался отвратительный хруст в запястье, горячая боль разлилась во всей руке. А его нейросеть не сделала ничего. Ничего! У него невольно вырвался стон, на глаза навернулись слезы. Должно быть, эти слезы и вызвали у него странное видение: на него с любопытством смотрели то ли двое, то ли трое людей, бледных и расстроенных, в чрезвычайно странных шляпах. Проморгался — и люди пропали. Взялся за пострадавшее запястье.

— Боже мой! Ну и боль, — никто не проявлял к нему сочувствия.

— Эй, моя нейросеть отказала. Кто-нибудь, вызовите мне врача. Похоже, я сломал запястье.

Человек, о которого он споткнулся, поднимался в этот момент на ноги. Бад заметил, что люди вокруг незнакомца как-то сразу примолкали и старались побыстрее отойти в сторону. Бад поднял глаза, и охота выместить злобу тут же пропала, а готовые сорваться с языка оскорбления, ну, например, «неуклюжий осел», застряли в глотке. Лица в просторном капюшоне было почти не видно, но Бад чуть ли не обрадовался этому. Достаточно было заметить выражение ярости и злорадства.

— Извините, — прошептал он.

Сердце его сжали пальцы, он явственно ощутил их, каждый палец в отдельности, ногти впились в предсердие. Бад беззвучно задохнулся, руки молотили воздух. Заметил, что к нему спешат люди. На этот раз они были по-настоящему взволнованы. «Слишком поздно, — пытался он им сказать, — слишком поздно». Дьявол спокойно развернулся и пропал из вида. А вместе с ним исчез и окружающий мир.

Квинн успел заметить, как из трупа Бада вынырнула душа и юркнула в потусторонье, крики несчастного влились в стонущий хор мириадов. На вокзале началась суматоха, люди толкались, желая получше рассмотреть, что происходит. И только два человека раскрыли рты, заметив, как Квинн прямо на их глазах исчез, вернувшись в царство призраков. Хорошо хоть удержался и не воспользовался белым огнем. Правда, теперь это уже и неважно. Его заметили… ну ладно бы люди с заглючившей ни с того ни с сего наносетью. Происшествие зафиксировали привокзальные сенсорные датчики.

Центральное правительство узнало: он на Земле.

Сидя в лодке впритирку к другим сержантам, Сайнон не видел, как высаживаются на берег его товарищи, впрочем, сродственная связь делала это необязательным. Мозги всех эденистов — и тех, что прибыли на Омбей, и тех, что на высокой орбите кружили сейчас над планетой — объединялись в единую сеть, так что информированности сержанта мог позавидовать сам генерал Хилтч. Сайнон точно знал, где в любой данный момент находится и он сам, и его товарищи. Общая ситуация в армии была ему также доступна. Приблизившись к планете, флотилия черноястребов обнаружила под собой красное облако. Пусковые установки платформ стратегической обороны продолжали обстрел, и с поверхности облака, словно гигантские змеи, выскакивали молнии. В центре полуострова, над горным хребтом, зарево бледнело, затягивалось ползучей чернотой.

И все же Сайнон, как и другие сержанты, вытягивал шею, стараясь рассмотреть, что там, впереди. За прошедшую ночь красный заслон становился все плотнее. С побережья облако шагнуло в море, плотное и решительное, растянулось над водой на расстояние, равное десяти километрам. Казалось, они приблизились к осязаемому концу света.

С нижней части облака, пританцовывая, спрыгивали на воду искры. Раздавалось шипение, и над волнами вздымались струйки пара. Сливаясь, молнии становились все гуще, превращались в ослепительные реки и поднимались вверх, повторяя крутые изгибы облака. Потом красное зарево стало таять, не прошло и пяти секунд, как оно окончательно погасло. Такое неожиданное исчезновение удивило не только Сайнона. Не слишком ли неожиданно пришла победа? Ведь все они готовились к эпохальной битве.

— Знаешь, а туча и на самом деле очень большая, — удивился Сайнон. Ослепительные вспышки уже не прекращались, освещая темную массу облаков.

— И ты это заметил, — призадумался Чома.

— Да. Похоже, это проблема. Под красным облаком тучи не было заметно. И мы пренебрегли ее физическими свойствами. Рассматривали ее как психологический барьер.

— Психологический он или нет, а при такой электрической активности двигаться дальше мы не можем.

Не один Чома пришел к такому заключению. Они почувствовали, что лодка замедлила скорость: капитан отключил двигатели. Эту меру предосторожности тут же повторила вся армада.

— Ваши рекомендации? — спросил Ральф.

— Прекратить обстрел с платформ, — сказала Экейша. — Лодки бросили якорь. Через эту грозу им не пройти.

— Диана?

— И я так думаю. Если красный свет — показатель силы одержимых, то, выходит, мы разбили их наголову.

— Очень большое «если», — буркнул адмирал Фарквар.

— Выбора, однако, у нас нет, — возразила пожилая советница. — Лодки дальше двигаться не могут, по этой же причине вынужден остановиться и наземный транспорт. Придется ждать, пока энергия не разрядится естественным путем. Вот если опять объявится красное облако, возобновим электроннолучевую атаку, пока туча не развалится.

— Хорошо, — сказал Ральф. — Экейша, пусть сержанты подберутся как можно ближе к туче, и как только гроза закончится, пусть приступают.

— Да, генерал.

— Диана, сколько времени нужно для разрядки электричества?

— Ничего себе вопрос! Нам же неизвестна толщина тучи.

— Отвечай.

— Боюсь, ничего вам не отвечу. Много непредвиденного может случиться.

— Ну ладно. Экейша, а могут ли молнии воздействовать на ракеты?

— Нет, туча висит слишком низко, а они летят слишком быстро. Даже если в одну из них и ударит молния, траектория изменится не более чем на два метра от цели.

Флотилию космоястребов отделяли от поверхности Омбея каких-нибудь полторы тысячи километров. Сенсорные датчики зафиксировали процесс перехода красного пятна в кипящую массу бело-голубых столбов. Последовал вопрос.

— Продолжаем, — заверила их Экейша.

Все триста космоястребов достигли вершины траектории и, приостановив на мгновение сокрушительное ускорение в 8 g, выпустили по пять тысяч кинетических ракет. Затем, наполнив клетки энергией, сменили направление искажающего поля на противоположное, и все с тем же ускорением 8 g понеслись прочь от планеты: гравитационное поле Омбея представляло для них большую опасность.

Далеко внизу исчезла тонкая филигрань молний под раскалившимися добела верхними слоями атмосферы. Полтора миллиона кинетических ракет вызвали фотонную ударную волну. Она с такой скоростью ударила по верхушке тучи, продырявив вспененную серую массу, что почти не вызвала ответной реакции. Экейша оказалась совершенно права, утверждая, что туча, при всей своей устрашающей массе, запоздает и не успеет отклонить ракеты от запрограммированной цели.

Человеческий мозг не смог бы произвести такие расчеты, за него это сделал AI в Пасто. Ракеты ложились по три штуки одновременно, с точностью попадания девяносто семь процентов. Главная цель нападавших — коммуникационная сеть Мортонриджа.

Согласно правилам, современные коммуникационные городские сети были надежно защищены от уничтожения. Миллионы кабелей с релейной защитой, не подверженные никаким катаклизмам, связывали сотни тысяч независимых узлов Омбея. И не имело значения, сколько узлов на данный момент не работает, ведь на этот случай всегда можно было воспользоваться альтернативными путями передачи информации. Короче: скорее можно уничтожить планету, нежели остановить информационный обмен.

А вот на Мортонридже коммуникации были автономны, отделены от остальной части планеты. Местоположение каждого узла знали вплоть до полуметра. К сожалению, девяносто процентов их находилось в городской зоне. Если бы кинетические ракеты начали падать на улицы, количество жертв дошло бы до катастрофических размеров. Поэтому обстреливать приходилось открытые пространства. Кабелепроводы не всегда прокладывали под шоссейными дорогами: механоиды зарывали кабели в тоннели, проходившие через леса, и под руслами рек. Непосвященный человек ни за что не догадался бы об их существовании.

Были востребованы полузабытые файлы, и AI дотошно проанализировал маршруты всех кабельных трасс. Определяя координаты нанесения точечных ударов, придерживались обязательного условия: дома должны отстоять от места удара на расстояние не меньше чем семьсот пятьдесят метров. Зная о способности одержимых защищать себя на физическом уровне, решили, что это разумная дистанция.

Стефани Эш, дрожа, лежала на полу даже после того, как мозг ее отключился от связи с другими душами. Такая потеря терзала ее куда больше, чем боль, вызванная электроннолучевой атакой. Казалось бы, куда проще? Единение… ведь оно давало надежду. Она знала: пока люди поддерживают друг друга, что бы там ни случилось, они остаются людьми. Теперь даже это слабое утешение было у них отнято.

— Стефани? — позвал ее Мойо. Он тихонько потряс ее за плечо. — Стефани, как ты себя чувствуешь?

Страх и забота, явственно прозвучавшие в его голосе, вызвали у нее чувство вины.

— О Господи, нет, — открыла глаза. В комнате было темно, лишь слабый голубоватый огонек исходил из его большого пальца. За окном чернота накрыла весь мир.

— Что они сделали? — сейчас она не ощущала психологического давления со стороны противника. Сознание ее не уходило дальше долины.

— Не знаю. Во всяком случае, ничего хорошего, — он помог ей подняться на ноги.

— А как другие? — она пустила их в свое сознание. В их умах тлели угольки беспокойства и боли.

— Думаю, и у них не лучше нашего, — яркая вспышка за окном заставила его замолчать. Оба повернулись в ту сторону. Огромные молнии простреливали тучу.

Стефани невольно вздрогнула. То, что до сих пор с успехом защищало их от открытого неба, сейчас угрожающе нависло над самыми их головами.

— Больше мы ею не управляем, — сказал Мойо. — Потеряли контроль.

— Что теперь с ней будет?

— Думаю, пойдет дождь, — он бросил на нее обеспокоенный взгляд. — Ты посмотри только, какая туча. Видно, перестарались. Прятались под ней, словно дети под одеяло.

— Может, животных в хлев загнать?

— Может, нам самим надо, к черту, уносить отсюда ноги? Сейчас сюда явятся войска княгини.

Она грустно улыбнулась.

— Нам ведь некуда идти. Ты и сам знаешь.

Когда они позвали на помощь Кохрейна, Рену и Квигли, чтобы загнать под навес цыплят и ягнят, бегавших обычно на воле, частота ударов молнии дошла до предела. Пролились первые огромные дождевые капли.

Мойо вытянул руку ладонью вверх. Как будто ему требовалось подтверждение.

— Ну я же говорил.

Стефани превратила свой кардиган в плащ, хотя надежды на то, чтобы остаться сухой, у нее не было. Таких огромных капель видеть ей не доводилось. Цыплята бежали в открытые ворота, ягнят поглотила ночная тьма. Она хотела предложить всем не беспокоиться: все равно их сейчас не поймать, лучше дождаться наступления утра.

Кохрейн поднял глаза к небу. Тучи вдруг стали похожи на полупрозрачный шелк, через который устремился свет.

— Вау! Это кто же там включил солнце?

Низ тучи взорвался на раскаленные добела осколки. Стефани даже глаза прикрыла рукой: так были они ярки.

— Конец света, ребята! — радостно воскликнул Кохрейн.

За пять секунд на землю обрушились полтора миллиона ракет. Целью их был узел связи, находившийся в четырех километрах от фермы. Произошел выброс тепла. Оранжевая вспышка осветила долину, высоко взметнулась земля, полетели обломки.

— Вот это да! — прохрипел Кохрейн. — Да этот мистер Хилтч и вправду нас не любит.

— А что это было? — спросила Стефани. Невероятно, что до сих пор они оставались в своих телах. Как получилось, что такой удар не вышиб их наружу?

— Должно быть, бомбят с орбиты, — предположил Мойо. — А целились, наверное, в войска Эклунд, — сказал он это неуверенно.

— Целились? Да ведь они ударили по всей территории.

— Почему же мы остались невредимы? — спросила Рена. Мойо лишь пожал плечами. И тут раздался оглушительный рев, поглотивший все слова.

Стефани заткнула уши и снова посмотрела наверх. Туча корчилась, а подбрюшье ее просто кипело. Призрачные волны красного воздуха змеились между плотными слоями тучи, сталкивались друг с другом, но не сливались, словно жидкости с разной плотностью. Стефани нахмурилась, когда свет померк. Из облака пополз плотный голубовато-серый туман, поглотивший молнии. Расширяясь, он быстро темнел.

— Домой, — сказала она тихо, когда в долине отзвучало эхо взрыва. Все повернулись к ней. Снова закапали огромные дождевые капли. Поднявшийся ветер трепал одежду. — Идите домой. Дождь начинается.

Они в испуге посмотрели на спускавшийся туман. К ним, кажется, пришло понимание.

— Ничего! — в ярости закричала Аннета, обращаясь к процессорному блоку. Примитивная схема на дисплее свидетельствовала, что он функционирует, но на запрос ее никто не откликался. — Мы отрезаны.

Хой Сон уставился на свой дисплей.

— Связь уничтожена, насколько я понимаю, — сказал он.

— Не глупи, разве можно уничтожить всю сеть? — возмутилась Аннета. И все же ее точило сомнение. — Это невозможно.

— Думаю, цель бомбардировки в этом и заключалась, — невозмутимо заметил Хой Сои. — К тому же и красиво все было. Они не стали бы тратить столько усилий без причины.

— К черту, как же мне теперь организовать сопротивление?

— У каждого есть задание, поэтому и выбора нет, воевать или нет. Все это означает, что ты больше не властна над одержимыми.

Даже его благодушие увяло: таким взглядом она его наградила.

— Вот как? — в голосе ее прозвучали опасные нотки.

Наружный свет начал угасать. Аннета подошла к большому окну. Командный пункт располагался в ретро-ресторане «Черный бык», находившемся на главной улице Колд Овертон. Из окон его открывалась неплохая панорама. На вымощенной каменной плиткой торговой площади стояли пятьдесят автомобилей в ожидании солдат, укрывшихся в соседних магазинах и кафе. Милн со своими инженерами расхаживал возле машин, оглядывал, все ли в порядке. Вроде бы повреждений не было, хотя несколько снарядов упали рядом с селом.

— Хой, — сказала она, — возьми два отряда и проверь дороги. Мне нужно знать, как быстро мы сможем убраться отсюда.

— Как хочешь, — он кивнул и пошел к дверям.

— В Кеттоне находится большая группа, — пробормотала она себе под нос. — И всего-то в десяти километрах отсюда, к западу. Надо нам с ними соединиться. Возможно, и штатских привлечем. А потом двинемся к другой группе.

— Можно направить посыльных, — предложил Девлин. — В наше время мы так и делали. Тогда ведь со связью было плохо.

Почти стемнело. Аннета увидела, что Милн с инженерами пустились бежать. Страха в их умах она не почуяла, они просто спешили. Дождь заколотил по окну. Через несколько секунд вся улица была мокрешенька. Быстро заполнялись сточные канавы, из водостоков, пенясь, бежала вода.

— Ничего подобного мне видеть не приходилось, — воскликнул Хой Сон, стараясь перекричать шум. Он стоял в раскрытых дверях. На плечах материализовался дождевик. Барабанная дробь огромных капель не уступала шуму грома. — А ведь в свое время на Тихом океане на штормы насмотрелся, можешь мне поверить.

Образовавшаяся возле его ног грязная речка потекла под столы. Аннете больше уже ничего не было видно. Дождевая вода, обрушиваясь на стекла, вскипала пеной, подобной океанской в штормовую погоду. А позади — сплошная чернота.

Девлин встал позади нее, желая хоть что-то увидеть.

— В такую погоду на улице делать нечего.

— Да, — неохотно согласилась Аннета. — Лучше переждать.

— И все же сколько ждать? — пробормотал Девлин. — Когда мы создавали это облако, об этом и не подумали.

— Не беспокойся, — утешил его Хой Сон. — Никто сейчас сражаться не будет. Для них это так же плохо, как и для нас. Мы-то хоть в помещении.

Ослепительная корона, следствие кинетического удара, осветила небо с нависшей над полуостровом темной тучей, и лодка тотчас двинулась вперед.

— Она расширяется, — объявила Экейша. — Прошу подтвердить.

Бледная омбейская луна освещала поверхность тучи с шевелившимися в ней обширными циклоническими спиралями. В движении этом было что-то величественное. Пробудились первобытные силы. По краям тучи образовались гигантские торнадо, закрутились и махнули через море.

— Эта чертова штуковина разваливается, — сказал Чома.

Сержантов охватил ужас, и не только тех, что были в одной с Сайноном лодке. Он смотрел поверх ограждения носовой части на движущиеся горы воды. Откуда ни возьмись, поднялся ветер и задул прямо в лицо.

— Назад нам не повернуть, — сказал Чома. — Унесет в открытое море. Лучше тянуть к берегу.

Сайнон для самоуспокоения похлопал рукой по спасательному жилету. Туча, раздуваясь и поглощая свет, шла, как ему казалось, прямо на них.

Двигаться вперед — это решение штаба генерала Хилтча было одобрено всеми эденистами. Все лодки армады включили двигатели на полную мощность и двинулись наперерез шторму.

Дождем это назвать было невозможно. На них обрушивался потоп. Казалось, все они стояли под огромным водопадом. И тучи над головой, и волны под днищем лодки не уступали друг другу в буйстве. Они словно хотели проложить мост над разделявшей их пропастью. Лодки безжалостно мотало. Чтобы удержаться, Сайнон хватался за борт, дававший сумасшедший крен. Джипы натягивали тросы, крепившие их к центру днища, и все же их мотало, ведь проектировщикам и в страшном сне не мог присниться такой шторм. Выли насосы, откачивавшие воду, но им не дано было справиться с разбушевавшейся стихией. Ноги Сайнона постепенно все глубже погружались в холодную воду. Он боялся, что его смоет за борт. Беспокоился он и о своем только-только собранном теле: оно вполне могло разойтись по швам, такие усилия он прикладывал, чтобы удержаться в лодке. А вдруг джип слетит с троса и раздавит его? Или лодка потонет, не дойдя до берега?

Легче ему не становилось, несмотря на то, что беспокойство воспринимали эденисты и делили на всех поровну. Казалось, сам воздух был пропитан тревогой. Находившиеся в безопасности эденисты (как, впрочем, и космоястребы со своими экипажами) изо всех сил старались вселить в товарищей уверенность. И все же все чувствовали поступь смерти. Лодки разбивались, переворачивались, сержанты падали в море и тонули в чудовищных волнах. Черноястребы поглощали мысли умиравших сержантов.

Ральф, наблюдая с ужасом разворачивавшийся перед глазами ночной кошмар, подключил программу, подавлявшую тошноту. В мозгу вспыхивали выстроенные в аккуратные колонки криптограммы. Они бесстрастно рассказывали о продвижении лодок, часть их унесло штормовым ветром в океан. Ральф делал все, что мог. Приказал наземным силам, стоявшим вдоль линии огня, окапываться, накладывать медицинские нанопакеты раненым. Воздушная флотилия ждала благоприятного для вылета момента.

А вот когда этот момент настанет — ни Диана Тернан, ни AI сказать ему не могли. Не было никакого способа узнать, каков вес воды, накопившейся в туче. Радары платформ стратегической обороны оказались сильно повреждены электрическими разрядами и не могли определить глубину и плотность облаков. Им оставалось только ждать.

— Откуда нам было знать? — оправдывалась Янне Палмер. — С одержимыми тебя ждет полная неизвестность.

— Обязаны были предугадать, — горько отозвался Ральф. — Хотя бы предусмотреть это.

— Самое большее, что мы знали, — это то, что толщина облака составляет двести метров, — сказала Диана. — Во всяком случае, так было на Лалонде и всех других планетах, которые они захватили. Но это чертово облако, должно быть, несколько километров в толщину. Вероятно, они высосали из воздуха всю воду, до грамма. Может, даже не обошлось без осмотического процесса, накачали туда и морскую воду.

— Черт бы побрал этих ублюдков, — сплюнул Ральф.

— Они нас попросту боятся, — спокойно сказала Экейша. — И построили толстенную, высоченную стену, чтобы мы через нее не перелезли. Человеческая натура.

Ральф не в силах был отвечать эденистке. В беде этой были повинны люди Экейши. И он сам, ведь это был его план, его приказы. Все, что он скажет, будет не к месту.

Дождь тем временем добрался до Передового форта и делал все, чтобы смыть их постройки в местную реку.

Первые же струи принялись вымывать почву из-под якорей их базы. Персонал штабной комнаты нервно переглядывался, когда ветры, словно злобные джинны, заколотили в их стены. Лодки, через пятьдесят минут после атаки, стали приставать к берегу.

— Они прорываются, — сказала Экейша. Первые проблески надежды засветились в душах эденистов, когда сержанты почувствовали под ногами хруст песка. А значит, успех был возможен, они почувствовали некоторое облегчение. — Ничего, все будет в порядке. Мы добьемся своего.

— Ладно, — прохрипел Ральф. В центре горестных мыслей отливал темным блеском значок — 3129. Количество погибших. А ведь они еще только приступили.

Огромная волна, точно скорлупку, швырнула лодку к берегу. Сайнон оторвался от опоры и упал навзничь, молотя руками. Вода замедлила его движения. Он оказался в одной куче с сержантами. Все старались высвободиться. Те трое, что свалились на дно лодки, совершенно ушли под воду. Родственная связь оказалась весьма кстати. Сержанты скоординировали свои движения и распутались. Это напомнило разгадывание старинной головоломки.

Не успели они освободиться, как другая волна ударила лодку в борт. В этот раз удар был не таким мощным. Лодку просто выбросило на берег.

— Сухая земля! — восторженно закричал Чома.

— Ну… по крайней мере, земля, — осторожно признал Сайнон, встав у борта. Дождь здесь был еще сильнее, чем на море. Видимость не превышала пятнадцати метров, и то только потому, что на лодке включено было мощное освещение.

— Иногда мне кажется, что ты смотришь на все с пессимистической точки зрения.

Сайнон улыбнулся приятелю. Он был занят поиском предметов, выпавших из вещмешка во время последнего инцидента.

Отряд стал анализировать свое положение. Пятеро из них были ранены столь серьезно, что их тут же списали.

Несколько других получили более легкие повреждения, и медицинские пакеты могли привести их в норму. (Удивительно, но медицинская нанотехника работала весьма неплохо.) К берегу они пристали на три километра южнее Биллсдона, предписанного им места назначения. Автомобиль во время перевозки искупался так сильно, что ему требовался полный ремонт.

Хорошо, что с аппарелью все в порядке: ее спустили, и на берег выкатились три джипа. Большая часть вооружения не пострадала. К берегу удалось подойти и другим лодкам, хотя все их разделяло значительное расстояние. Быстро посовещавшись через связного со штабом, решили двигаться к Биллсдону и там перегруппироваться. В соответствии с первоначальным планом, тыловики и интендантские части должны были воспользоваться городской гаванью. Правда, все это было еще ненадежно.

Когда спустили аппарель, настало, с технической точки зрения, время рассвета. Сгорбившись у правого борта в тщетной надежде на укрытие, Сайнон никакой разницы в освещении не уловил. И о том, что джипы выползли на берег, узнал с помощью родственной связи, через глаза водителей.

— Похоже, мы на месте, — сказал Чома.

Они поднялись и еще раз проверили вещмешки. Яркие лучи фар осветили десять метров серой воды. Начинался медленный отлив. Ноги проваливались в мокрую гальку. Им пришлось дважды толкать джип, так как широкие ободья колес зарывались в колею по самую ось.

Без блоков-проводников отряду не обойтись. Сержанты смотрели на снимки бухты и узкой тропинки, ведущей от нее к лесу. Сделаны они были спутниками еще до нашествия одержимых. Процессор определил их положение на местности, а верно или нет, проверить не представлялось возможным. Сенсоры не могли справиться с тучей и сообщить им точные данные. Лишь бы на земле одержимых не заглючили биотехнические процессоры.

Галька кончилась, и они очутились в липкой грязи. Вялые волны желтой слякоти наплывали на побережье, увлекая за собой вырванную траву и мелкий кустарник.

— Замечательно, — сказал Сайнон, пробираясь через месиво. — С такой скоростью мы придем туда через неделю, — он чувствовал, что и все другие отряды испытывают аналогичные трудности.

— Нужно подняться повыше, — предложил Чома. На его блоке появился маршрут. — Там легче идти.

Отряд согласился и слегка изменил направление.

— Что говорят, когда пройдет дождь? Не знаешь? — спросил Сайнон связного.

— Нет.

Дождь подтачивал душевный настрой с той же скоростью, с какой точил почву долины. Вот и три часа прошли, а конца ему не видно.

Под вспышками молнии увидели, что сделал он с их прекрасной долиной. Вода превращала безупречные террасы в высокие водопады. И с каждой минутой становилась все грязнее. Это были уже потоки блестящей грязи, ведь дождь вымывал плодородную ухоженную почву. Злаки вперемешку с фруктовыми деревьями лавиной неслись по склонам и ухали в озеро, не оставляя следов на поверхности. Лужайка за фермерским домом медленно пропитывалась влагой, и вот вода подошла к резным металлическим воротам.

В этот момент, подхватив сумки, они усаживались в «Кармического крестоносца». Ветер срывал черепицу с крыши, а дождь подобрался к оштукатуренному потолку.

— Запомните, в долину ведет только одна дорога, — сказал Макфи, когда первый ручей, журча, прибежал по ступеням в гостиную. — И проходит она над рекой. Если не выберемся отсюда, река сама сюда придет, и очень скоро.

Никто и не спорил. Они зашлепали по мокрому полу и поднялись наверх упаковать вещи. Макфи и Кохрейн выгнали из сарая автобус. Управлял им Мойо. Скорость он держал чуть выше пешеходной. Дорога становилась все менее проходимой, на нее изливались с деревьев потоки воды. Вокруг стволов вздувалась грязная пена, спутанный кустарник выворачивало с корнем. Напрягшись, Мойо постарался увеличить ширину шин, повысив тем самым силу тяги машины на болотистой почве. Одному было не справиться, и он попросил Франклина и Макфи мысленно помочь ему.

За двадцать метров от них свалилось на дорогу вывернутое из земли дерево. Мойо нажал на тормоза, но автобус неудержимо скользил вперед. Крестоносца не остановила и энергистическая сила. Мойо не ко времени пожалел об отсутствии у него всемогущества. Успел лишь крикнуть: «Держитесь!» — и буфер автобуса с маху ударился в ствол. Ветровое окно побелело, и, выпятившись внутрь салона, разлетелось на множество крошечных осколков. Сучья и острые ветки влетели в проем. Мойо хотел было согнуться, но привязной ремень крепко держал его. Инстинкт взял верх: громадный шар белого огня охватил ветки. Мойо закричал. Брови его задымились, а волосы превратились в кучку золы. Кожа на лице стала мертвой.

«Кармический крестоносец» остановился; салон наполнился паром. Стефани отцепилась от спинки переднего сиденья, оставив в материале глубокие вмятины, следы пальцев. Пол в автобусе сильно накренился, дождь проник внутрь, к ним стала подступать вода. Стефани не поняла, что произошло, даже сверхъестественные способности отказались ей подчиниться. Может быть, дождь действовал на нее подобно сильному статическому полю?

Потом, хлюпая, вода зарезвилась в проходе между креслами. Грязная пена облизала туфли. Стефани опять обратилась к энергистической силе, пожелав уничтожить пену и разглядеть хоть что-нибудь в темном салоне.

— Мои глаза! — это был шепот, но услышали его все. Услышали и посмотрели в сторону кабины.

— О Боже, глаза. Глаза. Помогите мне. Мои глаза!

Стефани, цепляясь за верхние поручни и подтягиваясь на руках, продвигалась вперед. Мойо все так же сидел в кресле водителя. Тело его было напряжено. В сантиметре от его лица, словно диковинная скульптурная композиция, торчала обугленная ветка. Дрожащие руки его тянулись к щекам, но не смели дотронуться до них: слишком велик был страх перед тем, что мог он там обнаружить.

— Все нормально, — автоматически сказала она. Мозг же вел себя как предатель: страх и оторопь прогнать не удавалось. На лице у Мойо кожа отвалилась от костей, а вместе с ней — большая часть носа и век. Из ран, среди ошметков кожи, сочилась кровь. В глазных впадинах плавала желтая, как при сепсисе, жидкость, похожая на слезы.

— Я не вижу! — кричал он. — Почему я не вижу?

Она взяла его за руки.

— Тихо. Успокойся, милый. Все будет хорошо. Ты просто обжегся, вот и все.

— Я не вижу!

— Это не так. У тебя же есть шестое чувство. Вот им ты и будешь пользоваться, пока глаза не заживут. Ты же знаешь, что я рядом, да?

— Да. Не уходи.

Она обняла его.

— Я никуда от тебя не уйду, — он сильно дрожал. Холодный пот покалывал неповрежденную кожу.

— У него шок, — заявила Тина. Остальные собрались вокруг, насколько это позволял узкий проход. Все они сочувствовали пострадавшему Мойо.

— С ним все в порядке, — настаивала Стефани непререкаемым тоном.

— Шок при обширных ожогах в порядке вещей.

Стефани сердито на нее посмотрела.

— Эй, старуха, дай-ка ему хлебнуть, — сказал Кохрейн. Он протянул открытую фляжку. Из горлышка поднимался приторно-сладковатый пар.

— Только не сейчас, — прошипела Стефани.

— Вот именно сейчас, дорогая, — возразила Тина. — В кои-то веки наш орангутанг оказался прав. Это мягкое успокаивающее, и сейчас он в нем нуждается, — Стефани подозрительно нахмурилась, заслышав непривычные властные нотки в голосе Тины.

— В свое время я была медсестрой, — добавила Тина и презрительно-величавым жестом поправила черную шаль.

Стефани взяла фляжку и осторожно поднесла ее к губам Мойо. Он вдохнул и тихонько закашлялся.

Автобус громко застонал и подал назад метра на два. Все схватились за стойки, чтобы не упасть. Макфи наклонился и заглянул в разбитое ветровое стекло.

— В нем мы уже никуда не уедем, — сказал он. — Надо сматываться, пока нас не смыло.

— Мы не можем его беспокоить, — возразила Стефани. — Надо подождать.

— Река почти достигла уровня дороги, а до выхода из долины надо одолеть как минимум полтора километра.

— Уровень дороги? Этого не может быть. Ведь мы на двадцать метров выше дна долины.

Фары «Кармического крестоносца» не работали, поэтому она направила узкую полоску белого огня на дорогу. Земля, казалось, превратилась в воду. Ее вообще не было видно. Склоны и впадины погрузились на несколько сантиметров в желто-коричневую воду. По более плоской части ландшафта (там, по всей видимости, и проходила дорога), проплывали обломки веток, части стволов и слипшиеся в зеленую массу листья. Ничто не стояло на месте, все двигалось, и в нескончаемом этом движении было что-то зловещее. Пока смотрела, со склона сорвалось еще одно дерево и, сохраняя вертикальное положение, пролетело мимо автобуса, пока не достигло реки. Стефани не хотелось думать, сколько еще деревьев готовы были упасть к их ногам.

— Ты прав, — сказала она. — Придется идти.

Кохрейн взял фляжку.

— Ну как, получше? — Мойо только дернулся. — Эй, не о чем горевать. Ты нарастишь все заново. Чего проще?

Мойо истерически расхохотался.

— И что же, вообразить, что я вижу? Да, да, конечно. Чего уж проще? — он заплакал, осторожно притрагиваясь к обезображенному лицу. — Я виноват. Я так виноват.

— Ты же остановил автобус, — сказала Стефани. — Спас всех нас. В чем ты можешь быть перед нами виноват?

— Не перед вами! — застонал он. — Перед ним! Я у него прошу прощения. Ведь это не мое тело, а его. Посмотрите, что я с ним сделал. При чем здесь вы? О Господи! Зачем все это случилось? Лучше бы мы все погибли.

— Дай мне аптечку, — сказала Тина Рене. — Быстрей!

Стефани снова обняла Мойо за плечо, надеясь принести ему облегчение своей энергистической силой. Макфи и Франклин пытались открыть заклинившую дверь. Взглянув друг на друга, они взялись за руки и закрыли глаза. Огромная секция корпуса, вылетев наружу, превратилась в сущий хлам. Дождь рванулся в салон мокрым ружейным залпом. Рена с трудом пробралась к кабине с аптечкой, открыла застежки.

— Не годится, — протянула Тина. Вынув упаковку, скорчила недовольную гримасу. Из руки ее свешивалась длинная зеленая полоска.

— Давай, посмотри хорошенько. Может, найдешь что-нибудь полезное, — торопила ее Стефани.

Тина перерыла содержимое аптечки. Там были диагностические блоки, воспользоваться которыми они не могли. Лекарства и дозировка этих лекарств назначались согласно программам. Покачала головой:

— Ничего.

— Черт бы все побрал.

Автобус застонал и дернулся.

— Все, времени больше нет, — сказал Макфи. — Выходим.

Кохрейн вылез из отверстия на дорогу рядом с поваленным деревом. Держаться на ногах было трудно. Вода доходила до середины голени. За ним последовала Рена. Стефани взяла удерживавший Мойо ремень безопасности, и он распался в ее руках. Затем вместе с Франклином они подняли раненого и просунули в отверстие. Тина вылезла и, словно христианская мученица, застонала, пытаясь удержаться на ногах.

— Эй ты, умственно отсталая, брось свои каблуки, — закричал на нее Макфи.

Она раздраженно посмотрела на него, тем не менее ее алые лодочки исчезли и превратились в обыкновенные туфли на низкой подошве.

— Деревенщина! Девушка в любой момент должна выглядеть на все сто.

— Тебя же не в кино снимают, глупая корова. Все по-настоящему.

Не удостоив его взглядом, Тина бросилась помогать Стефани.

— Давай хотя бы забинтуем ему лицо, — предложила она. — Нужен бинт.

Стефани оторвала кусок от подола своего промокшего кардигана. Когда она подала его Тине, он превратился в сухой и чистый белый бинт.

— Думаю, сойдет, — с некоторым сомнением сказала Тина и стала перевязывать глаза Мойо, прикрывая и остатки носа. — А теперь представь себе, что лицо у тебя снова в полном порядке. И тогда все вернется, дорогой, вот увидишь.

Стефани ничего не сказала, она не сомневалась, что Мойо излечит ожоги на щеках и лбу, но чтобы вернуть глазные яблоки…

Франклин приземлился с шумным плеском. Из автобуса он вышел последним. Спасать багаж никто не пытался. Багажник находился в задней части автобуса, а перелезть через дерево было не по силам даже с их энергистическими способностями. А если взорвать ствол, автобус свалится в реку.

Две минуты ушли на сборы. Прежде всего, защитились от дождя. Совместными усилиями вообразили прозрачную полусферу, и огромный стеклянный зонт поплыл над ними. Затем высушили промокшую одежду. С текущей по дороге водой им было не справиться, поэтому они подарили себе сапоги по колено.

Защитившись таким образом, отправились в путь, поочередно сменяя друг друга, чтобы поддержать дрожавшего Мойо. Яркий шар молнии, прочертив воздух чуть в стороне от них, зашипел под каплями дождя. Молния эта осветила им дорогу и предупредила о готовом упасть дереве. Сейчас им хотелось одного — выйти как можно быстрее из долины, пока река не затопила дорогу. Шум ветра и дождя не дал им узнать, что на «Кармического крестоносца» свалилось еще одно дерево и сшибло его в ревущую реку.

Жизнерадостный городок Биллсдон уютно устроился на восточном побережье Мортонриджа, с подветренной стороны мыса. Защищенная от сокрушительных океанских волн естественная гавань. Местные архитекторы воспользовались этим преимуществом и построили длинную набережную, повторявшую очертания мыса, предусмотрели и отличный пляж. В глубокой прибрежной акватории траулеры не уходили домой без богатого улова рыбы и ракообразных. Даже местные морские водоросли пользовались большим спросом в ресторанах полуострова.

Были здесь и яхт-клубы, и соревнования по спортивному рыболовству регулярно проводили, и суда увеселительные в море ходили. Судостроительные компании развернулись вовсю, открылись богатые коммерческие возможности; многоэтажные дома, магазины, отели, развлекательные комплексы росли, как грибы. Виллы среди цветущих деревьев соседствовали с полями для гольфа.

Биллсдон стал прекрасным и экономически успешным городом, идеалом королевства, воплощением мечты для каждого горожанина. Отряд Сайнона дошел до его окраины примерно в полдень. Сквозь тучи едва пробивался свет. Видимость увеличилась до нескольких сотен ярдов.

«Да пусть бы и вообще было темно», — подумал Сайнон. Они находились недалеко от моря. Укрытием послужила рощица поваленных деревьев. Ни одно из крепких деревьев-аборигенов не устояло. Крепкие веероподобные ветви устлали землю. Ветер смыл грязь с упавших стволов, придал им шелковистый блеск. Чома, прислонившись к толстому стволу на краю рощи, медленно размахивал над головой сенсорным блоком. Отряд подсоединился к биотехническому процессору, разглядывая удаленные от них здания.

Деньги, вложенные в инфраструктуру Биллсдона, не спасли его от дождя. Террасы и рощи растаяли и скатились вниз. Волны грязи заскользили по ухоженным улицам и за несколько минут забили сточные канавы. Вода бежала по дорогам и тротуарам, трава и асфальт превращались в однородную массу и перемахивали через парапет набережной. Лодок в гавани не было: все суда ушли, успев эвакуировать население, до того как Эклунд вторглась на полуостров. Так что акватория оказалась свободна для лодок Освобождения: они могли доставить сюда оккупационные войска и необходимое оборудование.

— Похоже, никого, — сказал Чома.

— Движения не видно, — согласился Сайнон, — но инфракрасные лучи при таком дожде бесполезны. Вполне возможно, их тут тысячи, сидят где-нибудь, удобно устроившись, и поджидают нас.

— Зато вода помешает им использовать против нас белый огонь.

— Может, и так, но в их арсенале, мне кажется, найдется немало и других способов.

— Хорошо, что ты так думаешь. Паранойя делает тебя бдительным.

— Спасибо.

— Так что ты хочешь делать сейчас?

— Все очень просто. Пойдем и проверим каждый дом по очереди.

— Ладно. И я так думал.

Они обсудили свой план с другими отрядами, окружившими город. Распределили зоны, скоординировали тактику, установили блокады на главных дорогах. Предупредили Гайану, что идут на разведку, и там подготовили низкоорбитальные платформы стратегической обороны: они должны были обеспечить поддержку в экстремальной ситуации.

На окраине города стояли скромные дома с видом на гавань. Принадлежали они семьям рыбаков. Большие сады смыло дождем. Длинные языки блестящей грязи тянулись по склонам. Из-под них бежали ручейки, прокладывая себе русло в песчаной почве. Укрытия между рощей и первым домом более не существовало, поэтому отряд двинулся вперед, выдерживая большие промежутки между сержантами. Если белый огонь ударит по ним, то за один раз не сможет поразить более одного бойца. Они, во всяком случае, на это надеялись.

Сайнон, с автоматом наготове, шел в цепи третьим. Низко пригнулся, чтобы врагу труднее было прицелиться. Как все-таки хорошо, что тело его снабжено экзоскелетом: дождь не досаждал ему, как обычному человеку с обыкновенной кожей. На сержантов хотели вначале надеть бронежилеты, однако впоследствии от идеи этой отказались: все равно от белого огня не спасешься. Единственное, что изменили, — обувь. Для большей устойчивости подошвы изготовили на манер гусеничного хода.

Но и на таких подошвах устоять было непросто. Первый дом — в десяти метрах от него. Белая коробка с широкими окнами, с другой его стороны, на втором этаже, — большой балкон. Вода, переполнив сточные канавы, разжижала густую грязь, собравшуюся у стен. Сайнон поводил дулом автомата, готовясь выпустить очередь при малейшем движении внутри помещения. Ветер швырял в лицо струи дождя. И был он таким холодным, что даже его тело это чувствовало. На боеготовности, однако, это не отражалось, во всяком случае, пока. Сенсорные датчики болтались на поясе, в ход он их еще не пускал. Он надеялся, что учебная подготовка его выручит.

Чома был уже возле дома. Сайнон, пригнувшись, обошел строение и, сохраняя дистанцию, последовал за другом. Самое главное — двигаться, но при этом не сходиться. Листья пальмы и поникшие корни травы наматывались на щиколотки, замедляя продвижение. Сайнон подошел к самому большому окну и, сняв с пояса сенсорный датчик, осторожно прижал его к стеклу. На дисплее появилось смазанное изображение внутреннего пространства комнаты. Уютная гостиная с потертой мебелью, на стене семейные голограммы в рамках. С потолка струйкой стекала вода. Под слоем грязи пол был почти не виден. Инфракрасные лучи горячих точек не обнаружили.

— Внизу чисто, — сказал он. — И блок показывает то же самое. Дома, похоже, никого нет.

— Мы должны быть уверены, — сказал Чома. — Проверь верхний этаж. Я тебя подстрахую.

Сайнон выпрямился и вскинул автомат на плечо. Потом вынул фьюзеонож и, вонзив его в оконную раму, вырезал замок. Капли дождя зашипели на раскаленном лезвии. Когда он влез в окно, к дому подошли два сержанта из его отряда. Он выдохнул: наконец-то не под дождем. Слышно было, как он глухо стучит по крыше. А вот и Чома… грязь звучно чавкнула под его ногами.

— Ну, тут поприятнее будет.

Установив связь, Сайнон выяснил положение в отряде: два сержанта находились в соседних домах, остальные шли по улице.

— На моем блоке все чисто, — сказал он.

Чома посмотрел на потолок и осторожно нацелил туда автомат.

— Я уверен, что там никого нет, и все же надо проверить.

Сайнон вышел в прихожую с автоматом наперевес.

— Откуда такая уверенность? Ты же не знаешь, что там, наверху.

— Инстинкт.

— Глупо, — поставил ногу на нижнюю ступеньку, и намокший ковер хлюпнул. — Воображение нам не запрограммировали, какая уж там интуиция.

— Ну что ж. Вырабатывай ее поскорей. Она тебе сейчас понадобится.

Сайнон пошел наверх. Ничто не шевелилось. Лишь нескончаемая вода, поблескивая, стекала по стенам, пропитывала ковры, выплывала на кафельные полы, капала с диванов. Дошел до спальни, дверь приоткрыта. Сильно ударил по ней ногой, дерево треснуло. Дверь распахнулась, выбросив фонтан брызг. Чома прав: никого. Пусто и в остальных комнатах. Везде признаки панического бегства: ящики выдвинуты, одежда разбросана.

— Здесь никого, — доложил Сайнон отряду по завершении осмотра. В других домах города поиски тоже ни к чему не привели.

— Город-призрак, — хихикнул Чома.

— По-моему, твое сравнение неуместно, — Сайнон посмотрел в окно. Сержанты шли по дороге, преодолевая грязевой поток, ноги проваливались в воронки. По улице неслись самые разнообразные предметы, увлекаемые безжалостным течением. Гладкая грязь местами бугрилась, и было непонятно, то ли это камни, то ли сломанные ветки. Все передвигалось с одинаковой скоростью.

Он поднял сенсорный блок и покрутил им, отыскивая аномальные точки. На дисплее появилось изображение. Сайнон догадался, что видит дом, стоящий на противоположной стороне улицы, и в этот момент дом взлетел на воздух.

Туда только что вошел сержант, вернее, вполз, осторожно, с автоматом наготове. Должно быть, на первом этаже все было спокойно, потому что за ним последовал второй сержант. Через тридцать секунд прогремели одновременно четыре взрыва. Здание вспыхнуло с четырех углов. Жаркое пламя выстрелило камнями и длинными хлопьями цемента. Дом дрогнул и обрушился. Под действием ударной волны на всей улице вылетели из окон стекла. Сайнон вовремя отскочил, и от осколков пострадал лишь его вещмешок.

Сродственная связь раскалилась от волнения и горестного недоумения. Сержанты погибли на месте, но крепкие экзоскелеты какие-то мгновения выдержали давление, и перед тем, как дому обрушиться, мысли сержантов успел записать космоястреб, находившийся в это время на орбите.

— Черт! — завопил Сайнон и скорчился на полу спальни, ощутив, что с левым предплечьем неладно. Поднес руку к лицу и увидел, что экзоскелет лопнул. Трещина напоминала маленькую звездочку, из центра которой сочилась кровь. Дождь из открытого окна мигом ее слизнул.

— Ты не пострадал? — спросил Чома.

— Нет… нет, все в порядке. Что случилось? — Сайнон встал и осторожно выглянул на улицу. Грязь и дождь поглотили почти все признаки взрыва. Дыма не было, пыли тоже. Лишь кучка мусора на том месте, где мгновение назад стоял дом. Поток грязи хлопотал возле нее, пузырился, заползал в щели.

Чома повернул автомат в сторону улицы. Теперь он знал, где они, просто их не видно.

— Где они? Кто-нибудь видел, откуда вышел белый огонь?

Хор голосов ответил отрицательно.

— Я не думаю, что это белый огонь, — сказал Сайнон. Нажал на кнопку, и блок его начал повторять запись. Оранжевые языки пламени вспыхнули не только на всех углах, но и вылезали из дома.

— Диверсия? — спросил Чома.

— Возможно.

Они спускались по лестнице, когда прозвучал второй взрыв. Этот дом располагался в другом конце города, и досматривали его другие отряды. Одного сержанта убило, двух других сильно повредило, так что полевая медицина их бы не починила. Их надо было немедленно эвакуировать. Сержанты из отряда Сайнона встали поблизости, а он вскарабкался на возвышение из камня и балок, только что бывших домом. Сайнон поводил сенсорным блоком рядом с кучкой мусора. Дождь отмыл его дочиста, однако химический анализ находил еще молекулы, с которыми можно было поработать.

— Ничего хорошего, — объявил он. — Это не белый огонь. Явные следы тринитротолуола.

— Черт подери! — воскликнул Чома. — Эти ублюдки расставили подрывные ловушки по всему городу.

— Ну, положим, не по всему. Вряд ли у них хватит средств заминировать каждое здание.

— Можешь не сомневаться, что хватило на много зданий, и делали они это бессистемно, — проворчал он. — На их месте я так бы и поступил.

— Если это так, придется рассматривать каждое целое здание как потенциально опасное. К тому же мы понятия не имеем, как эти ловушки работают.

— Вряд ли они электронные. Наши датчики обнаружили бы действующие процессоры, да к тому же одержимые и не смогли бы их установить. Придется позвать на помощь морских инженеров. Пусть выяснят, какой механизм они используют.

Ответ Сайнона утонул в грохоте взрыва. Они инстинктивно обернулись на запад. Погибли еще два сержанта. Взорвался склад в городе Холивэл.

— Значит, не только здесь, — сказал Чома. — Люди Эклунд потрудились на славу.

Штабная комната получила подтверждение, что большая часть главных городов на периферии Мортонриджа заминирована. Ральф, сидя в своем кабинете, изучал рапорты. В душе устало шевелилось недоверие. AI привел все в систему и выстроил график. В первоначальный план приходилось вносить изменения, а цели переносить на все более отдаленное время.

— Забавно, — сказал он княгине Кирстен во время вечернего брифинга. — Вот уже пятнадцать часов, как мы там, а от графика отстали на двадцать.

— Так уж сложились для нас обстоятельства, — оправдывался адмирал Фарквар. — Вряд ли людям Эклунд сейчас легче.

— Кто бы мог подумать? За пятнадцать часов мы не встретили ни одного одержимого. Всем известно, что ни один военный план не выдерживает встречи с противником, но никто не слыхивал, что план может развалиться задолго до такой встречи.

— Генерал Хилтч, — резко сказала княгиня. — Мне хотелось бы дождаться от вас позитивных результатов. Может, одержимые окончательно ушли в свое потусторонье?

— Мы так не думаем, мадам. Они поступили логично: отошли от побережья и линии огня. А что до ловушек, так они заранее их расставили.

— Имеется косвенное доказательство, что они до сих пор находятся в центре Мортонриджа, — вступила в разговор Диана. — Наши сенсорные спутники работают там крайне плохо. То же самое с радаром: когда пытаемся осмотреть центр, каждый раз получаем туман, характерный для одержимых. Следовательно, они там.

— В этом что-то есть.

— Завтра днем дождь потихоньку пойдет на убыль. Сенсоры, показаниям которых мы доверяем, показали: туча становится тоньше. Большая часть ее сдувается к морю. А уж дождя-то сколько вылилось!

— Да уж, — подтвердила Экейша. Она вздрогнула, впитав в себя впечатления людей, находившихся на Мортонридже. — Когда все закончится, вас ожидают серьезные проблемы, связанные с растительностью Мортонриджа. Вряд ли на полуострове осталось стоять хотя бы одно живое дерево. Никогда не думала, что бывают такие дожди.

— Их и не должно быть в природе, — сказала Диана. — Вся эта метеорологическая ситуация в высшей степени искусственная. На климате планеты она будет отражаться до конца года. Ну да ладно, как я уже сказала, завтра к полудню самые сильные дожди закончатся. После этого сержанты смогут как следует взяться за дело.

— На открытой территории, — сказал Ральф. — Но нам нужно разобраться с этими ловушками.

— А мы до сих пор не знаем, как они действуют? — спросила княгиня.

— По большей части это добрый старый тринитротолуол, — сказал Ральф. — Изготовить их — ничего проще. Мы пригласили морских инженеров в заминированные города, чтобы они посмотрели, что эти ловушки собой представляют. Стандартных триггеров, разумеется, нет. Одержимые используют все — от защелок до дверных ручек. Быстро с этим закончить не удастся. Сержантам придется очищать каждый метр земли. Знать, что ты каждую минуту в опасности, означает стресс для всей армии. Для того чтобы делать все как следует, нужно действовать очень медленно.

— Да еще грязь, — подхватила Янне. — Теоретически мы знаем, где дороги, но никто еще не ступал на твердую поверхность.

— Да, по М6 продвигаемся медленно, — подтвердил Каталь. — Основные мосты подорваны. Мы, разумеется, к этому были готовы. Механоиды делают все, что можно, но ведь на такие условия их не рассчитывали.

— Ничего, завтра будет легче, — пообещала Диана.

— Дождь пройдет, но грязь останется.

— Что ж, придется к ней привыкнуть. Она не скоро исчезнет.

— Знаешь, у этнических эскимосов было несколько десятков слов для определения снега, — сказал Сайнон.

— Правда? — отозвался Чома с другой стороны оврага вдоль которого они шли.

— Да.

— Прошу прощения, мою нейросеть составляли в спешке, я не понял, какое отношение это имеет к нашей ситуации.

— Я просто подумал, что мы могли бы составить не меньшее количество определений для грязи.

— О да. Верно. Дай подумать: дерьмовая, проклятая, занудная грязь. Протискивается в экзоскелет, чавкает, хлюпает, ждет не дождется, когда мы в ней погрязнем, захлебнемся, потонем.

— Да у тебя эмоций побольше, чем у всех нас вместе взятых. Так что зря ты говоришь, что тебя в спешке собирали.

— Ты то, что несешь с собой.

— Верно.

Сайнон перешагнул через упавшую ветку. Стоял полдень второго дня кампании Освобождения. Сержанты получили из штаба откорректированный план. Согласно ему они должны были двигаться со скоростью вдвое меньшей, чем поначалу намечалось. «Очень оптимистично», — подумал Сайнон.

К четырем часам утра обезвредили Биллсдон. Узнав теперь, что имеют дело с тринитротолуолом, перепрограммировали сенсорные блоки. Благодаря относительно нестойкой природе этого вещества, в воздухе оставалось достаточно молекул, которые обнаруживали бдительные сенсоры. Влажность, конечно, снижала чувствительность, но блоки все-таки выручили.

Сайнон самостоятельно обнаружил два заминированных дома. Сержанты догадались привязать блоки к высоким шестам и просовывать их в окна и двери домов. После того как убеждались, что дом заминирован, оставляли его Морским инженерам, а те направляли в дом механоиды.

Несмотря на все предосторожности, потеряли еще восемь сержантов, прежде чем полностью очистили город.

Задрожал робкий рассвет… Прибыли первые морские пехотинцы. Привезли на лодках джипы и припасы. Ветер ослабел, но дождь лупил по-прежнему. Акваторию большой гавани забило грязью, пристать к берегу было непросто. К середине утра стало заметно оживление на набережной. Сержанты слегка приободрились. Батальон начал развертывание по всему побережью, готовясь к походу в глубь полуострова. Морпехи должны были остаться в Биллсдоне.

Пророчество Дианы Тирнан сбылось: дождь к полудню начал ослабевать. А может, все себя в том старались уверить? Свет, пробивавшийся сквозь облака, стал заметно ярче, зато с грязью все оставалось по-прежнему. Ни на одной планете Конфедерации такого ландшафта еще не бывало. Примолкшие журналисты, стоя на окраине города, вглядывались в окружавший их бедлам: надо же донести до миллионов людей собственные впечатления о ходе кампании. Неизменными остались лишь контуры земли, все остальное поглотила грязь. Не было ни полей, ни лугов, ни кустарниковых пустошей, лишь скользкая, волнистая, грязно-коричневая масса, причмокивая, неумолимо ползла к океану. Мортонридж превратился в сплошное болото, протянувшееся от моря до горизонта. Как зафиксировали сенсорные спутники, пятно вокруг побережья, достигнув десяти километров в ширину, все глубже запускало жадные пальцы в спокойную океанскую лазурь.

Сайнон пробирался сквозь полегший лес, карабкался через стволы (корни преодолеть было еще труднее). Ни одно дерево не устояло, хотя грязевому потоку не по силам было унести его с собой. Со стороны пространство напоминало заболоченный рукав реки, но упавшие и поврежденные деревья, в отличие от гнилой древесины, плававшей в настоящей трясине, были остры, как лезвие бритвы. Да и такого количества мертвых животных в обыкновенных болотах не встретишь.

Страшный удар обрушился и на местную фауну. Утонули миллионы птиц и животных. Трупы их вместе с грязью двигались к океану. За исключением тех, что запутались в ветках и корнях деревьев. Распознать их было уже невозможно. Они раздулись, и тяжелые пузыри газа облепили их, словно плесень.

Батальон Сайнона вытянулся в восьмидесятикилометровую цепь с центром в Биллсдоне, фланги соединились с другими батальонами. Армия достигла максимальной величины и окружила весь полуостров. AI, планируя гигантский сжимающий маневр, расставил сержантов на расстояние в пятьдесят метров друг от друга. Более чем на двадцать пять метров одержимому не удалиться. Собственное зрение сержанта да инфракрасные лучи, сенсорные спутники да процессорные блоки… одержимым просто некуда деваться. Джипы, грузовики и резервные отряды должны идти позади, на расстоянии одного километра, чтобы в любой момент заменить звено цепи, подвергшееся сильной атаке. Отработали и способы обращения с пленными.

По окончании развертывания сержанты сделали паузу и радостно сообщили штабу о готовности. Мортонридж изолировали, успех не за горами, сомнений как не бывало.

— Вперед, — приказал Ральф.

План начал разваливаться, как только побережье осталось позади. Горные дороги исчезли окончательно. Долины превратились в глубокие грязные реки. Через упавшие леса никакому транспорту не пройти. AI повел их, указывая препятствия и обходные пути, не забывая о резервах, находившихся на оптимальном расстоянии от передовой. Замедлял продвижение одних частей, направлял, куда требовалось, дополнительное количество сержантов.

С первым одержимым встретились через семьдесят шесть минут после старта. Сайнон с помощью нейросети видел, как сержант выдал автоматную очередь по горячему пятну, появившемуся из-за перевернутого автомобиля. Блестящие пули прошили машину. В ответ плеснуло белым огнем. Другой сержант открыл стрельбу. Все остановились, ожидая, что будет дальше.

Перестрелка продолжалась несколько мгновений. Потом белый огонь побледнел, и дождь окончательно погасил его. Из-за машины выбрался человек. Он дико размахивал руками, а пули входили в него одна за другой. Каждое попадание отмечалось вспышкой, так что тело его стало похоже на фейерверк. Сержант увеличил скорость стрельбы.

— Прекратите! — закричал человек и рухнул на колени. Руки слабо отмахивались от автоматной очереди. — Прекратите, сволочи. Я же сдаюсь, черт вас всех побери.

Сержант снял палец со спускового крючка.

— Ложись вниз лицом, руки за голову. Не вздумай двигаться или применять энергистическую силу.

— Пошли вы все, — выдавил человек сквозь зубы. Тело его сильно содрогалось.

— Ложись. Ну!

— Ладно, ладно, — он улегся в грязь. — Я ведь так могу и окочуриться. Даже мы не можем дышать в грязи.

Сержант вынул из-за пояса палку, отливающий тусклым блеском цилиндр, длиною в полметра. Она раздвинулась до двух метров, на конце ее раздвинулся зажим.

— Какого черта?.. — проворчал человек, когда сержант защелкнул зажим вокруг его шеи.

— Эта штука может убить. Если мне будет угрожать смертельная опасность, она пропустит через тебя десять тысяч вольт. Будешь сопротивляться или отказываться выполнять мои приказы, опять же пропущу через тебя ток, и твоя энергистическая способность нейтрализуется. Понял?

— Ничего, скоро подохнешь и ты. Будешь таким, как мы.

Сержант пропустил ток в двести вольт.

— Господи Иисусе, — завопил человек.

— Ну что, понял?

— Да. Да. Выключи, выключи скорей.

— Очень хорошо. А теперь ты должен покинуть это тело.

— А если нет, ублюдок? Если ты перестараешься, мы умрем оба. И я, и мой хозяин.

— Если добровольно не согласишься, пойдешь в ноль-тау.

— Еще чего. Нет, только не туда, — он зарыдал. — Как ты не понимаешь? Я не могу. Только не туда. Пожалуйста. Пожалуйста, если в тебе хоть капля человечности, не делай этого. Прошу тебя.

— Сожалею, но другого выхода нет. Освободи тело.

— Не могу.

Сержант потянул за палку и поднял одержимого на ноги.

— Иди туда.

— Куда?

— В ноль-тау.

Радостные крики наполнили штабную комнату. И Ральф, сидя в своем кабинете, улыбнулся, глядя на них. В мозгу его развертывалась картина: пленного одержимого вели в ноль-тау. «Похоже, все получится, — подумал он. — Должно получиться». И вспомнил, как выходил из Экснолла, вспомнил девочку, плакавшую у него на плече, и издевательский смех Эклунд.

— Ну что ж, насладись победой с девчонкой, — веселилась она. Единственный его личный успех в ту страшную ночь.

— Двое, — прошептал Ральф. — Остались два миллиона.

Рыба умирала. Стефани находила это чрезвычайно странным. Уж им-то, казалось, дождь давал им шанс. Но нет, грязь набивалась в жабры, не давая дышать. Дергаясь, они лежали на поверхности, а ленивые волны несли их вперед.

— Надо нам, старик, выдолбить бревна да и плыть на них, как на каноэ. Так поступали наши предки, — сказал Кохрейн, когда они выбрались из долины.

Они успели вовремя: грязная река уже выходила на поверхность дороги. Временами казалось, что движется вся долина. Стоя рядом с рекой, они смотрели, как огромные водопады низвергаются на низину.

— Толку-то от этого, — проворчал Франклин. — Все движется к побережью, а они как раз там. Кроме того, — он широко повел рукой в сторону оголившейся долины, — где эти деревья?

— Ты просто нытик. Мне, старина, нужны колеса. Надоело шлепать по этому дерьму.

— А я-то думала, что автомобили расплодили капиталисты, чтобы сделать нас жадными и оторвать от природы, — пропела Рена. — Кто об этом разглагольствовал совсем недавно?

Кохрейн пнул болтавшуюся возле ног рыбу.

— Отстань от меня, змея. Я ведь о Мойо беспокоился. Такое расстояние ему не пройти.

— Да успокойтесь вы, — сказала Стефани. Даже она была раздражена, сыта по горло их мелочностью. Сначала автобус, а теперь и дорога издергали всем нервы.

— Как ты себя чувствуешь? — обратилась она к Мойо. Лицо его приняло прежний вид. Иллюзорная маска поглотила бинт и скрыла сожженную кожу. Даже глазные яблоки выглядели естественно. Однако его приходилось постоянно ободрять и уговаривать идти по дороге. Мысли его сузились: он был переполнен жалостью к самому себе.

— Ничего, скоро мне будет получше. Только уведите меня из-под этого дождя. Я его ненавижу.

— Аминь! — пропел Кохрейн.

Стефани осмотрелась. Видимость с другой стороны их защитного зонтика была еще плохой, но все же значительно посветлело. Трудно было поверить, что эта бесцветная трясина — та самая зеленая, жизнерадостная долина, по которой они ехали на «Кармическом крестоносце».

— В ту сторону нам идти нельзя, — махнула она в сторону грязного водопада, с грохотом исчезающего вдали. — Так что лучше пойдем сюда. Кто-нибудь помнит, хотя бы приблизительно, где проходит дорога?

— По-моему, там, — указал Макфи. Хотя ни голос, ни мысли его уверенности не выражали. — Во всяком случае, там плоская поверхность. Видите? Углебетон нас выдержит.

— Если основание под ним не размоет, — засомневался Франклин.

Стефани, сказать по совести, не заметила, чем грязь в указанном им направлении отличалась от других мест.

— Ладно, пойдем туда.

— Далеко? — сварливым голосом осведомилась Тина. — И сколько времени нам туда идти?

— Зависит от того, куда тебе нужно, куколка, — откликнулся Кохрейн.

— Откуда я знаю? Если бы знала, то и не спрашивала бы.

— Лишь бы дойти до какого-нибудь дома, — сказала Стефани. — Мы его укрепим от воздействия стихии. Просто надо выбраться отсюда. Вот когда дойдем, тогда и подумаем, что делать дальше. Пошли, — Стефани взяла Мойо за руку и пошла туда, где предполагалась дорога. Рыбьи хвосты били ее по голенищам.

— Ох, старуха, какая разница, что мы решим. Мы же знаем, чем все закончится.

— Тогда оставайся здесь и жди, — огрызнулась Репа. Достал ее этот жалкий хиппи. Она пошла за Стефани.

Прозрачный зонт обогнал Кохрейна, и он заковылял за остальными.

— На этой дороге была деревня Кеттон, — сказал Макфи. — Помню, мы мимо нее проезжали, когда свернули к ферме.

— Далеко? — в голосе Тины прозвучала надежда. Кохрейн счастливо рассмеялся.

— Мили и мили. Дойдем до нее дней через десять, а то и через двадцать.

Белый огонь полыхнул по стене в двух метрах от головы Сайнона. Он бухнулся в грязь, а краска загорелась, и углебетон вздулся.

— Стреляли из магазинов, справа, отсюда будет метров семьдесят, — увидеть что-либо было трудно: дым смешался с дождем, но его сетчатки уловили вдали красное пятно.

— Засек, — ответил Керриал.

Белый огонь, расширившись, превратился в тонкий круг, ручейки огня, извиваясь, метили в Сайнона.

Черт! Если он останется на месте, огонь его достанет, а если двинется — не будет укрытия. Очень может быть, что в магазине их несколько. В зону огня попали и два других сержанта.

Блок-путеводитель в памяти отметил, что Ирус — всего лишь маленькая деревушка, горсточка домов возле пересечения дорог. Население в нем работало в каменоломне: добывало мрамор. Кто бы подумал, что одержимые там устроят засаду?

— Ожидай неожиданного, — пропел ему весело Чома, когда белый огонь забил по отряду.

Сайнон увидел, что Керриал занял огневую позицию и нацелил автомат на магазины. В кирпичной кладке рядом с ним появились дыры. Тело его откинулось, нервные каналы отключились, и наступила темнота.

Мысли Керриала вылетели из нейросети, и космоястреб тут же поглотил их.

— У них ружья! — изумился Сайнон.

— Да, — подтвердил Чома. — Я заметил.

— Откуда они их взяли?

— Это же сельская местность, здесь занимаются спортом. И потом, с чего ты взял, что у нас монополия?

Потоки белого огня ударили по земле. Дым потянулся в сторону Сайнона. Он поднялся на ноги и побежал. Белый огонь позади него исчез. Из разбитого окна магазина ярко полыхнуло. Сайнон упал в грязь и кубарем прокатился по ней. Схватил гранату.

— Ты их так убьешь, — предупредил Чома. Правая нога Сайнона помертвела, пораженная белым огнем. Он выпустил гранаты из пускового устройства с решительностью киборга.

Гранаты ударились в верхний этаж магазина и сдетонировали. Потолок разверзся, дождем полетели обломки. Сержанты взялись за автоматы, и три блестящие огненные полосы пролились в окна первого этажа. Оттуда ответили: белый огонь сгустился в тонкие фиолетовые пучки и привел ногу Сайнона в полную негодность. Сержант бросился к зданию, волоча за собой бесполезную ногу. За дверью, в которую вломился, оказался пустой бар.

— Умно, — сказал Чома. — То-то они испугались.

Белого огня больше не было видно. Сержанты собрались возле магазинов и шли вперед, ведя беспрерывный огонь. Так антибиотики реагируют на агрессивный вирус.

Деревню окружали с обеих сторон, подтянулся и резервный отряд — миниатюрная версия узла, затягивавшегося вокруг Мортонриджа. Развертывание свершилось за несколько минут. Затем началось наступление.

Семнадцать сержантов, не обращая внимания на языки пламени, вырывавшиеся из домов, шли сквозь дым, застилавший главную улицу. Целью их были магазины, пули летели сквозь все щели. Внутри помещений дрожали странные огни, словно там включили иллюминацию, какая бывает в ночных клубах. Из окон и щелей валил густой пар.

— Ладно. Хватит. Хватит. Черт вас возьми! Мы закончили.

Центральный магазин взяли в кольцо. Автоматные очереди слились в оглушающий вой.

— ХВАТИТ. Сдаемся, — автоматы смолкли.

Груда обломков — еще недавно верхний этаж магазина — зашевелилась, посыпалась вниз и с шумным плеском шлепнулась в вездесущую трясину. Высунулись руки и ноги, послышался кашель. Шестеро одержимых, держась за руки, смотрели, моргая, по сторонам. Сержанты подошли к ним и защелкнули прикрепленные к палкам ошейники.

Елена Дункан прибыла в Ирис через два часа. Пожар закончился: его погасил дождь. Выбравшись из грузовика, одобрительно присвистнула. Свист был таким громким, что морпехи невольно вздрогнули.

— Хорошая, должно быть, была драка, — сказала с завистью. Грузовики остановились на главной улице. Более половины зданий превратились в невысокие кучи мусора, а у тех, что устояли, лишь кое-где сохранилась крыша. Покореженные огнем фермы недоуменно смотрели в угрюмое небо. Дождь смывал черные пятна сажи со стен, являя взору глубокие выбоины — следы пуль.

Морпехи попрыгали с грузовиков. Что ж, дело знакомое. Гарнизон занял все городские зоны и разместил там посты, резервные войска и временные полевые госпитали. Без борьбы одержимые не сдавались. Морпех в звании лейтенанта громко отдавал приказы. Елена вместе с другими наемниками принялась разгружать грузовик. Помогали им пять механоидов, сверху донизу покрытые грязью.

Сначала выгрузили многоцелевую силиконовую палатку овальной формы, с открытыми арочными входами, длиной в двадцать пять метров. Это стандартное сооружение, разработанное для морпехов королевского флота, предназначалось для проживания в тропическом климате. Оно защищало от ливней и в то же время хорошо проветривалось. В общем, для такого места, как Мортонрпдж, подходило идеально. Механоиды подготовили фундамент из почвы и камня и накрыли его полимером — единственный способ устроить пол в такой грязи.

Потом установили на нем ячейки ноль-тау. Отряд сержантов под дулом автоматов привел троих одержимых. Елена радостно зашлепала к ним по грязи: ей нравилась такая работа.

Одному одержимому было на вид около семидесяти. Таких людей ей приходилось встречать и раньше. Грязная, рваная одежда, незалеченные раны. И дождь его мочил беспрепятственно. Двое других чувства достоинства не потеряли. Безупречная одежда, на коже ни царапины. Дождь отскакивал от них, словно на них была невидимая водоотталкивающая оболочка. Елена особенно внимательно посмотрела на женщину. В строгом синем костюме (такую одежду носили бог знает в какие времена), с кружевным воротником, на шее жемчужное ожерелье. Крашеная блондинка, прическа — словно вырезана из камня: никакие ветры ее не растрепали. Она удостоила Елену единственного взгляда, неодобрительного и вызывающего.

Елена приветливо кивнула сержанту, сопровождавшему ее. К ноге солдата прилажен медицинский нанопакет.

— Гм… сегодня она третья из таких… а я-то думала, что эта женщина была единственной в своем роде.

— Прошу прощения? — переспросил сержант.

— Они обожают исторические фигуры. С тех пор как началась кампания, я даже стала просматривать исторические файлы из своей энциклопедии, чтобы определить, кто есть кто. Очень популярны Гитлер, Наполеон и Ричард Салдана, Клеопатра. У женщин, говорят, большим успехом пользуется Элен Рипли, но поисковая программа ее пока не нашла.

Женщина в синем костюме смотрела прямо перед собой и загадочно улыбалась.

— Хорошо, — сказала Елена. — Введите их.

Наемники подключали ячейки к источнику энергии, настраивали процессоры. Блок Елены издал предупреждающий сигнал. Она развернулась к одержимым и сняла с пояса нейроглушитель. Из-за решетки, скрывавшей нижнюю часть лица, загремел ее голос.

— А ну, бросьте ваши штучки, болваны. Вы проиграли, и ваша песенка спета. Протестовать поздно и бесполезно. Сержанты с вами излишне цацкались, я же этого делать не собираюсь. За эту часть операции отвечаю я. Поняли? — блок ее успокоился. — Хорошо. Тогда ведите себя в эти последние ваши минуты прилично. Если хотите, можете покурить. Нет — стойте спокойно.

— Вижу, вы нашли себе занятие по душе.

— А? — с высоты своего роста она глянула на сержанта с раненой ногой.

— Мы встретились в Передовом форте, сразу после прибытия. Я — Сайнон.

Три ее когтя, соединившись, громко щелкнули.

— А, ну разумеется… тот самый парень, пушечное мясо. Извините, вы для меня все на одно лицо.

— Мы идентичны.

— Рада, что вы до сих пор живы. Хотя… Бог один знает, как вам это удалось. Плыть к берегу в штормовую погоду — самое глупое решение со времен троянского коня.

— Вы напрасно так цинично на это смотрите.

— Только без демагогии. Наверное, вы и в самом деле демагог, раз вам удались столько прожить. Запомните самое старое воинское правило, мой друг.

— Никогда никуда не ввязываться?

— Генералы никогда не умели воевать.

Открылась первая ноль-тау. Елена указала нейроглушителем на женщину в синем костюме.

— Ну что ж, премьер-министр, ваша очередь первая, — она попятилась, но Сайнон до сих пор держал ее на ошейнике. Захлопнулись металлические наручники, и Елена подключила ток низкого напряжения. В глазах женщины вспыхнула ярость, она изо всех сил старалась не гримасничать от боли.

— На всякий случаи, — сказала Елена Сайнону. — Я уже присутствовала при нескольких попытках освободиться. Они никак не могут поверить, что для них все кончено. Можете убрать ошейник, — зажим расстегнулся, и Сайнон убрал палку.

— Ну что, будете паинькой и пойдете добровольно? — спросила Елена. Дверь ячейки закрылась, и там стало совершенно темно.

Елена услышала, как громко вздохнул ожидавший своей очереди одержимый, но ничего не сказала.

— Сколько времени они должны там находиться? — спросил Сайнон.

— Поджариваем минут пятнадцать. Затем открываем и смотрим, хорошо ли подрумянились. Если нет, оставляем до готовности. У меня был случай — держала одного около десяти часов, но это уже предел.

— Похоже, для вас это — подозрительное развлечение.

Елена махнула рукой следующему одержимому.

— Ничего подозрительного в этом нет. Генерал Хилтч — черт бы его побрал — сказал, что меня нельзя направлять на передовую. То, чем я занимаюсь сейчас, с точки зрения привлекательности идет на втором месте. Мне не по душе дисциплина, которую должны соблюдать морпехи. Сидеть с этими нюнями и считать дождевые капли? Ну уж нет! Я бы в тот же день отсюда свалила. Так как я в технологии кое-что понимаю, то мы с друзьями вызвались здесь поработать. И все идет хорошо. В армии мало специалистов, которые могут управляться в такой обстановке. Ведь эти одержимые поднимают такой шум, ну и слабаки тут же пускаются в панику. И тут приходим мы. Мы отвечаем всем требованиям. Разве не удовольствие — смотреть, как эти ублюдки выскакивают из тел?

В ноль-тау завели второго одержимого. Он не сопротивлялся. Тут же подключили третью ячейку. Елена ткнула нейроглушителем в последнего, безучастного на вид одержимого.

— Эй, повеселее. Настал твой счастливый день. Ступай, парень, — он глянул на нее, и лицо его скривилось. Черты лица как бы размылись, из-под них выглянуло сморщенное лицо с анемично бледной кожей.

— Хватайте его! — взвизгнула Елена. Ноги мужчины подогнулись, и он упал в подставленные ею руки.

— Уф, думала, этот удерет, — сказала она с удовлетворением.

Чома снял зажим с шеи одержимого. Елена опустила его на пол, приказала подать одеяла и подушки.

— К чертям собачьим! Мы еще не успели распаковать медицинские принадлежности, — сказала она. — А нам они понадобятся. Ублюдки проклятые.

— А что такое? — спросил Сайнон.

Елена прошлась когтем по ветхой рубашке одержимого, обнажив его грудь. На коже выступали странные припухшие рубцы, напоминавшие мускулатуру здорового двадцатилетнего юноши. Когда она надавила на них когтем, плоть продавилась, словно это был мешок с желе.

— Они все время стараются придать себе идеальный облик, — объяснила она Сайнону и Чоме. — Балбесы. Я в этой энергистической силе не разбираюсь, но она разрушает их собственные тела. Иногда кажется, что у них там лишний жирок, а на поверку у девяноста процентов — злокачественные опухоли.

— У всех? — ахнул Сайнон.

— Да. Никогда не довольствуются тем, что имеют. По-моему, это какая-то метафора, не вспомню, какая. Нам приходится отправлять каждого освобожденного в Ксингу, в один из госпиталей. Госпитали там уже переполнены, и медицинских нанопакетов на всех не хватает. Еще одна такая неделя, и все население Омбея окажется в больницах. И это не считая вас, ребята. Ведь из этой кампании вы не выйдете без ранений.

— Мы можем чем-то помочь?

— Сожалею, но вы нам ничем не поможете. А сейчас отойдите в сторонку… мне нужно организовать транспорт для этой группы. Черт! Как бы хорошо иметь планеры. Через это болото только на них и можно перебраться. Этот придурочный Хилтч не позволяет использовать воздушный транспорт. Облака опасается.

Сайнон и Чома отошли в сторону, а к лежавшему без сознания человеку бежали двое наемников с медицинскими сканерами.

— Все они? — никак не мог успокоиться Сайнон. Такая перспектива внушала тревогу, да и само чувство тревоги вызывало у него недоумение. Он никак не предполагал, что у него могут быть эмоции. — Знаешь, что все это означает?

— Неприятности, — сказал Чома. — Настоящие большие неприятности.