"Кристиан Комбаз. Властелин Урании " - читать интересную книгу автора

простирался песчаный берег с изрядной примесью гальки. В восточной части,
что обращена к цитадели Ландскроны, там, где плато оказалось бессильно перед
стихией, корни редких деревьев кое-как удерживали осыпи, но в общем эта
скудная, ветрами исхлестанная земля была обделена лесом. Дважды в год
здешние обитатели плыли к берегам соседней Скании,* чтобы нагрузить свою
барку буковыми поленьями. Так и вышло, что один из них повстречал там мою
мать.
______________
* Скания - старинное название срединной части Скандинавского
полуострова между проливом Эресунн (или Зунд) и Балтийским морем; ныне это
шведская территория, но с 1658 по 1859 год принадлежала Дании. - Здесь и
далее примеч. пер.

На ферме, где спящих поутру будят не столько крики морских птиц,
сколько конское ржание, он ее обрюхатил и обещал, что возьмет в жены. Шесть
месяцев спустя она, одинокая сирота, сломленная невзгодами, лишенная
поддержки родни, высадилась на острове в надежде разыскать его, но судно ее
нареченного потерпело кораблекрушение, он погиб.
Прошло еще два месяца. Она осталась на Гвэне и там в один прекрасный
вечер 1577 года избавилась разом и от меня, и от прочих тягот жизни. Ее в ту
пору приютил арендатор Фюрбом, на ферме у него жило три десятка батраков.
Якоб Лоллике, островной пастор, тогда как раз только что обосновался у себя
в приходе Святого Ибба. Это от него я узнал свою историю. В тот вечер, когда
я появился на свет, он, срочно призванный к моей матери, дабы поручить
небесам ее перепуганную душу, увидел, как в самую большую комнату
фермерского дома, ошеломляюще великолепный, при шпаге, в сопровождении двух
свитских, архитектора и слуг, вступил сеньор Тихо Браге.
При сем присутствовал арендатор Фюрбом, и его жена Биргит тоже была
там, и их трое сыновей, и невестки. Поводом для столь многолюдного сборища,
куда и сам Господин затесался, был мой братец-нетопырь, чьи голова и плечо
терялись у меня в животе у самого бока, это из-за него моя мать разодрала
себе все нутро, производя нас с ним на свет Божий. Когда она испустила дух,
хозяин острова обратил взор на меня и сказал арендатору: "Если выживет,
корми его. Я буду платить за его содержание".
На лице его, как рассказывал Якоб, выразилась жалость, впрочем, я не
был ни единственным, ни даже подлинным ее объектом, ибо Сеньору совсем
недавно довелось похоронить своего сына Клауса, сверх того он уже успел
оплакать утрату дочери Кирстин, а еще раньше - своего первенца, так и не
увидевшего света. В довершение всего, он и сам некогда (если допустимо как
бы то ни было сопоставлять мое рождение с приходом в мир столь высокой
особы) явился в этот мир не в одиночестве, а сопровождаемый
братом-близнецом, который не выжил. Потому-то он и утверждал, будто моя
участь тронула его сердце, неизменно присовокупляя, что он-де никогда не
перестанет сожалеть о подобной неуместной чувствительности.
Таким образом, я был избавлен от неминуемой гибели волею Провидения и
милосердием господина Браге, хотя, сказать по правде, к изголовью моей
матери его поначалу привели только любопытство да склонность изображать из
себя великого целителя. Он, как только туда заявился, прописал ей микстуру
из спорыньи, что растет во ржи; это снадобье смахивает на смесь пива и
древесной золы. Если верить Якобу, Тихо Браге впоследствии так мною гнушался