"Антонина Семеновна Комиссарова(сост). Дружище Тобик (Рассказы о собаках) " - читать интересную книгу автора

Дядя Саша увёз Тобика в Харьковскую область к своим родителям. Пёс
охраняет сейчас колхозный яблоневый сад. Скоро шофёр вернётся и расскажет
об этом ребятам - они до сих пор не могут забыть о своём весёлом товарище.
И Алик каждый день вспоминает об этой собаке, которая так ловко
укусила его за палец. Ещё бы не вспомнить! По требованию отца мальчишке
вот уже месяц каждый день делают уколы в живот против бешенства. После
каждого укола он не может разогнуться, и таким вот согнутым его привозят
каждый раз из поликлиники. Держась за живот, он еле-еле бредёт к подъезду.
Все стоят вокруг и смотрят. А наши мальчишки топают и кричат ему из своего
угла:
- Алька бешеный! Алька бешеный!


Анатолий Мошковский

КАТЫШ

В солнечный день Катыш лежит, свернувшись возле чума, и дремлет; в
дождь и сильный ветер его место под грузовыми нартами, а в холодные зимние
ночи он вползает в чум, подбирается к железной печке, и его никто оттуда
не выгоняет. Обедая, бригадир бросает ему жилистые куски мяса и кости с
высосанным мозгом, а убив оленя, даёт Катышу кишки и, если другие собаки,
что помоложе, пытаются утащить его еду, гортанно кричит на них, хлещет
тынзеем, и собаки отбегают.
Катыш поест, оближет передние лапы, зевнёт и опять спокойно уляжется
на траву перед чумом.
Он стар. Ему уже за пятнадцать лет. Человек в таком возрасте
считается подростком и не очень-то разбирается в жизни, а для собаки это
преклонный возраст, и далеко не каждая доживает до таких лет. Вот почему у
Катыша седые усы, щёки дряблые, отвисли, глаза постоянно слезятся и
смотрят печально и тускло. И когда, лёжа возле чума, он видит, как молодые
оленегонные лайки по приказу пастуха с заливистым, ошалело-радостным лаем
подгоняют к чуму стадо, Катыш не может улежать. Он вскакивает и тявкает на
приближающихся оленей. Но это стариковское, хриплое тявканье не доносится
до них. Катыш порывается броситься на помощь молодым лайкам, но в ногах -
слабость, ломота: они плохо подпирают его. Да и трудно ему подолгу высоко
держать голову.
Он тяжело опускается, и только хвост его нетерпеливо бьёт по земле:
до чего ж бестолковые эти псы! Лая много - дела мало: надо сбить оленей в
плотное стадо, а они раскололи его на кучки и гоняют. <Ох, и не вовремя
постарел ты, Катыш!> - думает он. Так и хочется куснуть за загривок
одного-другого несмышлёныша.
Он щёлкает зубами, взвизгивает и тоненько воет.
Наконец он устаёт от своих раздумий, медленно опускает на лапы голову
и грустно смотрит на тундру, где когда-то родился, беспомощный и слепой,
где вперевалку, неуклюже ходил на кривых лапах. Потом у него прорезались
глаза, и он играл на травке у чума с другими щенками, кусался, повизгивал,
боролся, прыгал. Когда чуть подрос и окреп, его стали пускать в стадо, но
он был глуп и непонятлив. Почуяв простор, носился он по тундре, гонял и
хватал зубами задние ноги быков и ликовал от одного чувства, что олень,