"Сергей Конарев. Балаустион " - читать интересную книгу автора

Маленький Леонтиск не делал особой разницы между людоедами и вурдалаками и
представлял их себе именно такими, каким был тип по ту сторону решетки.
Правда, в сказках кормилицы вурдалаки боялись чеснока, а от этого нестерпимо
несло именно чесноком, и в той же степени - запахом давно не мытого тела.
Пальцем одной руки доблестный страж ковырялся в носу, в другой он держал
деревянное ведро, с которого на каменный пол стекали капли воды. Леонтиск
только сейчас заметил, что его волосы и одежда промокли насквозь, и тут же
гнусные щупальца холода, присосавшись к позвоночнику и животу, заставили его
челюсти отбить неприличную и жалкую зубовную дробь.
- Что, очнулся, задохлик? - надзиратель радостно осклабил в ухмылке
крупные желтые зубы. - Добро пожаловать в подземное царство архонта Демолая!
Вурдалак жизнерадостно хохотнул.
- А ты, урод, за Цербера, что ли, будешь? - спросил Леонтиск, тяжело
поднимаясь на ноги.
- Чего-о? - протянул стражник. Его красные губы вытянулись - точь в
точь как у озадаченной обезьяны. - Ты, петушок драный, не дерзи! Мы таких
шутников, как ты, немало в клоаку спустили. Слышишь?
Персонаж сказки поднял к уху толстый палец с длинным, грязным ногтем. В
наступившей тишине Леонтиск действительно услышал шум текущей воды.
- То-то, цыплак! - продолжал людоед. - Будешь плохо себя вести... ну,
кончать тебя пока распоряжений не было, а вот в говне искупаем. Возьмем за
ноги и окунем в подземную реку, как мамаша Фетида своего Ахилла. А, Алкимах?
Искупаем желторотика в клоаке?
До сей поры Леонтиск не подозревал о наличии второго стражника. Но у
дальнего угла, куда практически не доставал неверный свет факела,
шевельнулась тень и раздался скрипучий голос:
- Хватит тебе трещать, Миарм! Заткнись и дай начальству отдохнуть!
Людоед-Миарм с досадой махнул рукой:
- Да ну тебя, начальник тыркнутый! Вечно ты ворчишь, клянусь собакой!
Только начал с заключенным воспитательную работу, понимаешь ...
Судя, по всему, Миарм был типичным столичным люмпеном - жутко
невежественным, однако склонным к некоей блескучей элоквенции. Красуясь, он
скосил в сторону Леонтиска хитрый глаз: оценил ли тот фразу? Сын стратега,
отвернувшись, принялся яростно растирать окоченевшие части тела и разминать
конечности. Хвала богам, он не испытывал особых страданий: суровые годы
обучения в лакедемонской агеле приучили его и не к таким испытаниям.
Не получив ожидаемого признания своего красноречия, стражник Миарм
поскучнел и, пробормотав что-то о неотесанной деревенщине, решительно
опустился на каменную скамью, стоявшую слева, прямо под висевшим на стене
факелом. На какое-то время он притих. Леонтиск за это время успел проделать
стандартный армейский комплекс гимнастических упражнений - насколько это
позволили размеры помещения - и одновременно обдумать свое незавидное
положение.
Главная беда, конечно, заключалась вовсе не в том, что его, потомка
знатного рода, бросили в это сырое подземелье со скотами-охранниками.
Леонтиск был уверен, что как бы ни был на него зол отец, он не допустит,
чтобы его сыну, единственному, надо заметить, наследнику, причинили
какой-нибудь вред. А наглое насилие со стороны Клеомеда наверняка было лишь
средством острастки чересчур норовистого, по мнению вождей-заговорщиков,
"блудного сына". Хотя и в этом Леонтиск сомневался. Скорее всего, Клеомед,