"Артур Конан Дойль. Сообщение Хебекука Джефсона" - читать интересную книгу автора

просьбы моего сына заставили меня изменить свое решение.
Мой рассказ станет более понятным, если я коротко остановлюсь на своем
прошлом и приведу два-три факта, которые проливают свет на последующие
события.
Мой отец Вильям К.Джефсон, один из наиболее уважаемых жителей Лоуелла,
был проповедником секты "Плимутские братья". Как и большинство пуритан
Новой Англии, он был решительным противником рабства. Именно он внушил мне
отвращение к рабству, которое я сохранил на всю жизнь. Еще будучи
студентом медицинского факультета Гарвардского университета, я стал
известен как сторонник освобождения негров. Позднее, получив ученую
степень и купив третью часть практики доктора Уиллиса в Бруклине, я,
несмотря на свою занятость, уделял много времени дорогому мне делу. Мой
памфлет "Где твой брат?" ("Свербург, Листер и Ко", 1859) вызвал
значительный интерес.
Когда началась гражданская война, я покинул Бруклин и провел всю
кампанию в рядах 113-го нью-йоркского полка. Я участвовал во второй битве
при Бул Ране и в сражении при Геттисберге. Затем в бою под Антиетамом я
был тяжело ранен и, вероятно, умер бы на поле сражения, если бы не
великодушие джентльмена по фамилии Мюррей, по распоряжению которого меня
перенесли в его дом и окружили вниманием и заботой. Благодаря его
милосердию и заботливому уходу его черных слуг я вскоре мог, опираясь на
палку, передвигаться по территории плантации. Именно в дни моего
выздоровления произошел случай, непосредственно связанный с моим
дальнейшим повествованием.
Во время болезни за мной особенно заботливо ухаживала старая
негритянка. По-видимому, она пользовалась большим авторитетом среди других
негров. Ко мне она относилась с исключительным вниманием. Как-то старая
негритянка в разговоре со мной обронила несколько слов, из которых я
понял, что она слыхала обо мне и признательна за то, что я защищаю ее
угнетенный народ.
Однажды, когда я сидел один на веранде и, греясь на солнце, размышлял,
не следует ли мне вернуться в армию Гранта, я с удивлением увидел, что ко
мне подходит эта старуха. Негритянка осторожно оглянулась по сторонам,
проверяя, нет ли кого поблизости, порылась у себя на груди в складках
платья и достала замшевый мешочек, который висел у нее на шее на белом
шнурке.
- Масса, - сказала она хриплым шепотом, нагнувшись к моему уху, - я
скоро умру. Я очень старый человек. Скоро меня не будет на плантации масса
Мюррея.
- Вы можете еще долго прожить, Марта, - ответил я. - Вы же знаете, что
я доктор. Если вы нездоровы, скажите, что у вас болит, и я постараюсь
вылечить вас.
- Я не хочу жить, я хочу умереть. Скоро я буду вместе с небесным
владыкой... - И она разразилась одной из тех полуязыческих напыщенных
тирад, к которым порой бывают склонны негры. - Но, масса, у меня есть одна
вещь, которую я должна кому-то оставить. Я не могу взять ее с собой за
Иордан. Это очень ценная вещь, самая ценная и самая священная на свете.
Она оказалась у меня, бедной черной женщины, потому, что мои предки были,
наверно, великие люди у себя на родине. Но вы не можете понять этого так,
как понял бы негр. Мне передал ее мой отец, а к нему она перешла от его