"Артур Конан Дойл. Лакированная шкатулка" - читать интересную книгу автора

не отдавал распоряжений отремонтировать комнату, и я не имел возможности
поискать потайной ход о существовании которого подозревал. Что касается
той дамы, то я думал, что это событие положило конец ее визитам, пока не
услышал однажды вечером, как мистер Ричардс спросил у миссис Стивенс, с
какой это женщиной разговаривал сэр Джон в библиотеке. Я не расслышал ее
ответ, но по всей ее манере понял, что ей не впервой отвечать на этот
вопрос (или уклоняться от ответа на него).
- Вы слышали этот голос, Колмор? - спросил управляющий.
Я признался, что слышал.
- А что вы об этом думаете?
Я пожал плечами и заметил, что меня это не касается.
- Ну, ну, оставьте, вам это так же любопытно, как любому из нас. Вы
думаете, это женщина?
- Безусловно, женщина.
- Из какой комнаты доносился голос?
- Из башенной, до того как там обвалился потолок.
- А вот я не позже чем вчера вечером слышал его из библиотеки. Я шел к
себе ложиться спать и, проходя мимо двери в библиотеку, услыхал стоны и
мольбы так же явственно, как я слышу вас. Может быть, это и женщина...
- Тогда что?
Он выразительно посмотрел на меня.
- "Есть многое на свете, друг Горацио..." - проговорил он. - Если это
женщина, то каким образом она туда попадает?
- Не знаю.
- Вот и я не знаю. Но если это то самое... впрочем, в устах практичного
делового человека, живущего в конце девятнадцатого века, это, наверняка,
звучит смешно. - Он отвернулся, но по его виду я понял, что он высказал
далеко не все, что было у него на уме. Прямо у меня на глазах ко всем
старым историям о призраках, посещающих замок Торп, добавлялась новая.
Вполне возможно, что к этому времени она заняла прочное место среди ей
подобных, так как разгадка тайны, известная мне, осталась неизвестной
остальным.
А для меня все объяснилось следующим образом. Меня мучила невралгия, и я,
проведя ночь без сна, где-то около полудня принял большую дозу хлородина,
чтобы заглушить боль. В ту пору я как раз заканчивал составление каталога
библиотеки сэра Джона Болламора и регулярно работал в ней с пяти до семи
вечера. В тот вечер меня валила с ног сонливость: сказывалось двойное
действие бессонной ночи и наркотического лекарства. Как я уже говорил, в
библиотеке имелась ниша, и здесь-то, в этой нише, я имел обыкновение
трудиться. Я устроился для работы, но усталость превозмогла: я прилег на
канапе и забылся тяжелым сном.
Не знаю, сколько я проспал, но, когда проснулся, было совсем темно.
Одурманенный хлородином, я лежал неподвижно в полубессознательном
состоянии. Неясно вырисовывались в темноте очертания просторной комнаты с
высокими стенами, заставленными книгами. Из дальнего окна падал слабый
лунный свет, и на этом светлом фоне мне было видно, что сэр Джон Болламор
сидит за своим рабочим столом. Его хорошо посаженная голова и четкий
профиль выделялись резким силуэтом на фоне мерцающего прямоугольника
позади него. Вот он нагнулся, и я услышал звук поворачивающегося ключа и
скрежет металла о металл. Словно во сне я смутно осознал, что перед ним