"Артур Конан Дойл. Ад в небесах(повесть, включающая так называемый дневник Джойса-Армстронга)" - читать интересную книгу автора

Вот о чем я думал, поднимаясь по своей исполинской спирали в небо, и
ветер то бил мне в лицо, то со свистом налетал из-за спины, а страна облаков
внизу была так далеко, что я уже не различал больше серебряных долин и гор -
они слились в плоскую сияющую поверхность. И вдруг случилось нечто
чудовищное, такого я еще не испытывал. Мне и раньше доводилось попадать в
воздушные вихри, которые наши соседи французы называют tourbillon {Водоворот
(фр.)}, но никогда они не были такими бешеными. В этой гигантской бушующей
реке ветра, о которой я говорил, есть, оказывается, свои водовороты, столь
же беспощадные, как она сама. Миг - и меня втянуло в сердцевину одного из
них. Минуты две "Поль Вероне" крутило с такой скоростью, что я чуть не
потерял сознание, потом вдруг машина канула вниз, в пустоту, образовавшуюся
в жерле воронки. Я падал, как камень, левым крылом к земле, и потерял почти
тысячу футов. Удержал меня в сиденье только ремень, я повис на нем,
свесившись через борт, растерзанный, задохнувшийся, в мороке. Но я в любых
обстоятельствах могу усилием воли взять себя в руки, чего бы мне это ни
стоило - для авиатора это очень важное качество. Я почувствовал, что падаю
медленнее. Этот tourbillon оказался, скорее, перевернутым конусом, чем
воронкой, и теперь я был в самой ее вершине. Собрав все свои силы, я
перевалился на другой борт, поставил машину в горизонтальное положение,
потом повернул нос чуть в сторону. И тотчас же меня вынесло вон из вихря, я
снова поплыл по гигантской реке ветра. Потрясенный, но торжествующий, я
продолжал свой упорный подъем. Описывая спираль, я сделал большой крюк,
чтобы снова не попасть в этот чудовищный смерч, и скоро оказался над ним -
уф, слава Богу. В час дня альтиметр показывал двадцать одну тысячу футов над
уровнем моря. К моей великой радости я поднялся над бурей, мало того, теперь
ветер стихал, каждая сотня футов это подтверждала. Зато было очень холодно,
и начала подступать та особая тошнота, которую вызывает недостаток
кислорода. Я в первый раз отвинтил пробку кислородного мешка и стал время от
времени вдыхать глоток этого животворного газа. В мою кровь словно влилось
шампанское, я ликовал, опьяненный радостью. Я кричал, пел, взмывая в ледяной
безветренный мир высот.
Я очень хорошо понимаю, почему Глейшер полностью потерял сознание, а
Коксуэлл был на грани бесчувствия, когда они в 1862 году поднялись в кабине
воздушного шара на высоту тридцати тысяч футов: они неслись вертикально
вверх с огромной скоростью. Нужно подниматься по плавной кривой под очень
небольшим углом и щадить свой организм, постепенно привыкая к медленно
падающему атмосферному давлению, тогда авиатору не угрожают столь
катастрофические последствия. И еще я обнаружил на этой огромной высоте, что
даже без кислородной маски можно дышать, не испытывая неприятных ощущений.
Однако было очень холодно, мой термометр показывал ноль градусов по
Фаренгейту. В половине второго высота была уже почти семь миль над уровнем
моря, и я продолжал неуклонно подниматься. И тут оказалось, что разреженный
воздух все хуже и хуже держит крылья моего "Поля Вероне", и потому пришлось
значительно уменьшить угол подъема. Мне уже стало ясно, что, несмотря на
легкий вес машины и мощный мотор, я скоро достигну потолка. А тут еще одна
из свеч зажигания снова начала барахлить, в моторе появились перебои. На
сердце было тяжело. Вдруг неудача?
И тут произошло удивительное явление. Что-то просвистело мимо меня,
оставив длинный хвост дыма, взорвалось с громким шипением и окуталось
облаком пара. Я оторопел - что бы это могло быть? Потом вспомнил, что ведь