"Вячеслав Леонидович Кондратьев. Встречи на Сретенке " - читать интересную книгу автора

находились две деревеньки, но ходили туда редко, да и незачем - молодух не
было, одни старики да старухи... Кормили неважно, но с этим мирились и те,
кто побывал на передовой, и те, кто прибывал на пополнение из госпиталей,
знали: лучше любой недоед, чем передний край, куда можно попасть за два
ночных перехода. Но бригада пополнялась медленно, и вряд ли раньше зимы
попадут они на фронт. В лесу обжились, устроили большие землянки с двойными
нарами, обзавелись печурками - живи не тужи.
Пивная кружка с пеной у Володьки вышла неплохо. Некоторая небрежность
акварельных мазков, сделанных неумелой пока левой рукой, даже пошла на
пользу. А вот с текстом он намучился, буквы получились кривоватые, края
неровные... Ладно, сойдет, подумал Володька и, завернув ватман, направился в
"Уран" к Толику.
Тот стоял за буфетной стойкой в белом халате с очень серьезным и
деловым видом.
- Принес?
- Держи, - протянул Володька сверток.
Толик развернул, расправил лист, посмотрел.
- Порядок... Спасибо. Я наливаю тебе?
- Валяй.
Володька оперся о стойку и стал тянуть пиво. Оно было действительно
холодное и свежее, как он и написал в рекламе. Народа почти нет, и они могли
поговорить.
- Ты и на фронте поварил? - спросил Володька.
- Нет, не вышло... В стрелковую роту запихнули. Думал, уже хана, живым
не выйти, но потом ротный в ординарцы взял, ну и кормил я его. Однажды
батальонный зашел, попробовал моего варева - забрал к себе. Там уже полегче,
но все равно два раза долбануло. Первый - легко, в санбате отлежался, а
второй раз осколком... Еще налить?
- Налей, - согласился Володька, подумав, сколько же кружек отвалит
Толик за работу.
Отвалил три, а потом сказал, что ему в подсобку надо. Они попрощались,
и Володька вышел на улицу... Пиво немного ударило в голову, домой идти не
хотелось, и он зашагал к Сретенским воротам, а оттуда вниз по бульвару к
Трубной...
Того удивления Москвой, какое было в сорок втором, Володька не ощущал.
За месяцы госпиталя уже свыкся с мыслью, что отвоевался и что вернется в
родной город, но бродить по московским улицам было приятно. Вот и
Рождественка напомнила институт, экзамены. Может, зайти? Но кольнула мысль о
Тоне, и он прошел мимо.
За Петровскими воротами, около Никитских, у "деревяшки" толпился разный
люд. Володька остановился, раздумывая, но тут подъехал к нему какой-то
оборванный, замухрышистый тип, уперся в Володьку долгим немигающим взглядом.
Он подумал, может, знакомый какой, но пока не узнавал, внимательно
вглядываясь в лицо человека, так пронзительно и неприятно уставившегося на
него.
- Помрешь скоро, лейтенант, - вдруг прохрипел тот, и в голосе всплыло
что-то далекое, знакомое.
Володька вздрогнул, не владея собой, он выдал прямым ударом в лицо
этому типу... Тот отлетел к стене "деревяшки" и упал. Теперь Володьке стало
стыдно - псих, наверно, или контуженный, - и он подошел к упавшему.