"Вячеслав Леонидович Кондратьев. Встречи на Сретенке " - читать интересную книгу автора

четвертый, - сказал Деев, поступивший в архитектурный с первого захода в
тридцать восьмом. - Но как же, все в военкомат - на фронт хотим, ну и я
тоже. В пехотное училище попал. Досталось. Характер мой знаешь, подчиняться
терпеть не могу. За шесть месяцев четыре раза на "губу" гремел. Два - на
"строгую". А там, известно, хлебец и водица, выйдешь - без ветра шатает...
Кстати, Володька, твоя мать здорово меня своими письмами поддержала, да и
посылки присылала. Поблагодари ее. Как выпишусь, зайду, конечно.
Володька покуривал и слушал Деева, прозванного в школе "кобылой" за
длинное лицо и крупные зубы, которые часто скалил в смехе, тоже напоминавшем
лошадиное ржание. А ржал он часто, подковыривая ребят и давая им
разнообразные, не всегда остроумные, но всегда обидные клички, за что его не
очень-то любили. Подковыривал он и Володьку, несмотря на дружбу, одну парту
и шахматные матч-турниры, но тот особого внимания на это не обращал - такой
уж у Деева характер, черт с ним...
- Знаешь, сколько раз они мне ногу резали? - продолжал Деев. - Четыре
раза! Ранило меня в ступню, я и не переживал поначалу, думал, отваляюсь
месяцок, и все. Но попал к бабе-хирургу, бывшему гинекологу, ну она, стервь,
как следует операцию не сделала, и началась гангрена... Вот видишь. - задрал
он пустую штанину, - почти до самых... и оттяпали. Наверно, протез будет
трудно приспособить. Да, и говорили мне, что в протезном институте на два
года очередь...
Они немного помолчали, потом Деев спросил:
- Как на воле... в Москве?
- На воле? - усмехнулся Володька. - Шик-модерн! В коммерческих
магазинах всего навалом, полно народу, берут и колбаску, и икорочку, и
водочку, разумеется...
- Да ну? Откуда же у людей деньги? - удивился Деев.
- Черт их знает, - пожал плечами Володька. - И рестораны открыты, туда
тоже по вечерам очереди.
- Засранцы тыловые! Спекулировали небось, гады, - выкатил глаза Деев и
даже схватился за свой костыль. - Я бы их...
Володька рассмеялся, вспомнив первые дни своего отпуска, когда его
раздражали тыловые мужики в штатском и при галстучках.
- Чего смеешься? - оборвал его Деев. - Кого-то убивали, кого-то
уродовали, а какая-то сволочь на войне наживалась. Гадство это! - Он
помолчал немного, потом спросил: - Ты-то хоть с деньгами вернулся?
- С какого приварка деньги-то? Половину аттестата матери высылал. На
Новый год в госпитале просадил порядком. Тысячи две, наверно, есть, но это
сейчас, браток, не деньги...
- Мда... - протянул Деев. - Особо не разгуляешься. Я, правда, кое-что
привез, но тратиться не могу. Ты же знаешь, с отцом мы не в ладах, хочу
самостоятельно жить. Вот сколько пенсии положат? Пенсия плюс стипендия.
Проживу, как думаешь?
- Жив будешь, но ничего не захочешь, - ухмыльнулся Володька.
И тут Деев заржал, как ржал в школе, издеваясь над кем-нибудь, но
сейчас он смеялся над собой, а потом сразу оборвал смех и нахмурился.
- Я по собственной дурости на передок угодил, - начал он после
недолгого молчания. - Из училища меня на Северо-Западный отправили, а фатер
мой там начальником санотдела армии был, ну и пристроил меня при штабе,
командиром комендантского взвода. Та припухаловка была после училища - рай