"Александр Кондратов. Здравствуй, ад! (Лирический дневник 1957- 1967) " - читать интересную книгу автора

караулить. И ни в коем случае не выпускать из котла! Зазевался - самого в
котел, свои не помилуют. Тут и хвост не в счет, и рога не помогут.
...У каждого котла был поставлен репродуктор: пели всем известные
мотивы. Я различил "Катюшу", "Марфушу", "Тишину"... Черти были одеты по
форме, в ботинках и при галстуках, в широких брюках. Им было очень жарко в
этой адской жаре. Всем чертям предписывалось соблюдение приличий, по
инструкции номер восемь, пунктом номер девять, подпунктом номер шесть
(всем - кроме Главного, Главному было можно все). Я сам хорошо видел, как
ударили одного, рядового, <за то>, что случайно расстегнул штаны и показал
хвост.
Главный великодушно улыбался. "Я ОЧЕНЬ УМНЫЙ", - гласила надпись на
его большом и сытом брюхе. Судя по его роже, он, действительно, был очень
умен.
Меня погубило любопытство. Набравшись смелости, я спросил, просто так,
в пространство:
- Кто этот Главный? Это...
- ХХХээк!
Я не успел назвать фамилию. Один из рядовых чертей, при грязном
галстуке, ловко ухватил мой язык стальными клещами: они всегда были на
стреме, у всех - у начальников, у рядовых, у добровольцев, рекрутируемых из
мучеников.
- Попался! - засмеялся седеющий черт с погонами (они были пришиты
толстыми нитками, прямо к мясу, на плечи). - Попался...
Я подумал, что меня потащат к Главному... Святая простота! Главный был
занят серьезными вещами. Ад постоянно реконструировался, несмотря на все
протесты консервативно настроенных мучеников и сопротивление отдельных
малограмотных чертей, вместо поленьев под любым котлом стоял
электронагреватель и в обязательном порядке производилась ампутация рогов
почти у всех чертей, кроме самых заштатных. "Техника меняется, ад
остается" - вот о чем думал, вот чем озабочен был наш Главный. Уж ему-то
было бы до меня!
- Отвайте на семь лет. В ледяную воду, - спокойно кинул черт с при
шитыми погонами своим подручным.
Я посмотрел в его холодные свинцовые глаза. От этого не жди пощады! И
поблажек не будет. Погоны вшиты в мясо. Чистая совесть. Грядущая пенсия.
Счастливая семья... Кадровый! Трудовой!
- Когда остынет, - в котел номер 17. На три года, - продолжал черт
с пришитыми погонами. - Потом, проваренного, отпустить. В котел номер
8-бис. Пожизненно.
Я не мог спросить: "За что?" Язык был плотно схвачен. Черт с пришитыми
погонами лениво бросил сослуживцу, также с пришитыми к телу погонами,
подошедшему из любопытства поглазеть:
- Заразный!.. Весь язык пропитан ядом. Пресечен!
Меня потащили, за руки, за ноги, раздевая догола на ходу. Впереди,
пятясь, шел тот же самый шустрый, грязногалстучный, что поймал меня
клещами. Он держал их цепко, не ослабляя хватки, вспотев от усердия и
удовольствия.
- Егоров! - вдруг услышал я писклявый голос. - Егоров! Иди сюда
скорей - привели!
Пришел Егоров. Я знал, что это совсем не Егоров. В жизни я не видывал