"Леонид Кондратьев. Отыгрывать эльфа непросто! " - читать интересную книгу автора

Глава 12. Как правильно тянуть за язык, по мнению дроу.

3.07.1941 г. Рассказывает Сергей Корчагин.
Допрос немецкого офицера не удался с самого начала. Оказывается, никто
из нашей группы не знает немецкий язык. Дроу, на вопрос о использовании
магии, напомнил мне о сломавшемся языковом амулете (вот никогда не привыкну
к этим средневековым терминам). Жестикуляция в области переговоров помогала
мало - офицер то и дело порывался орать и вырываться. Из всей его речи, в
принципе, были понятны только многочисленные "шайсе", "тойфель" и "руссише
швайне". При попытке показать на карте наше местонахождение, эта сволочь
пыталась порвать карту и ее скомкать. Многочисленные предложения расстрелять
этого гада буквально посыпались со всех сторон после полутора часов
безуспешных мероприятий с пленным.
Окончательно озверев, дроу стянул капюшон и начал ругаться на своем
языке. Реакция немца не заставила себя долго ждать, он с большим
любопытством осматривал допрашивающего и прислушивался к звукам незнакомой
речи. Отозвав старшину в сторону и о чем-то с ним посовещавшись, командир
отправил нас на поиски воды. Выделив трофейные фляги и захваченную в
бронеавтомобиле канистру. Сам же со старшиной остался на поляне с пленным.
Довольно плотно поплутав мы натолкнулись на небольшой овражек с влажными
глинистыми стенами. Выкопав на дне яму глубиной по колено и дождавшись
момента, когда вода, просочившаяся через грунт, отстоится, мы напились и
наполнив емкости с водой двинулись в обратный путь.
Еще вчера я перезнакомился с ребятами. Парни оказались компанейскими -
причем оба из одной деревни, да и на службу пошли вместе. Понарассказывали
они мне о плене такого! Как раненых, которые в колонне идти не могли,
прикладами забивали, как днями пить не давали, а о еде так вообще разговор
не шел. Да и про зверства эти парни с простым белорусским говором тихо
рассказывают, а сами все белые и желваки на скулах так и играют. Рассказал
я, в ответ, как из окружения с ребятами выходил, как друга своего в лесу
хоронил. И хорошо вдруг стало на душе, выговорились мы.
Почти подойдя к поляне, мы увидели старшину, волокущего большую охапку
сухих веток. На невысказанный вопрос, появившийся в наших глазах, старшина
пожал плечами и произнес:
- Попросил принести. Что-то ему там дров побольше понадобилось...
...
Если бы в это время на месте стоянки присутствовал сторонний
наблюдатель, то он увидел бы следующую картину - вся поляна расчерчена
линиями, по краям дымят три костерка, а в середине находится дроу. С
какой-то детской, застенчивой улыбкой он медленно достает из привязанного к
колышкам немца внутренности и аккуратно, в каком-то сложном порядке,
раскладывает. При этом струйки крови, обильно выливающиеся из разреза на
животе, моментально впитываются в землю и без следа исчезают...
Через некоторое время земля мелко задрожала, и тело все еще живого
офицера, в до предела распахнутых глазах которого застыла боль, но не
телесная, а вопль приносимой в жертву души, стало медленно в нее
погружаться. Когда немца и его разложенные внутренности уже наполовину
засосало в ставшую вдруг податливую как кисель почву, в кустах зашуршало и
на поляну вывалились красноармейцы...
...