"Александр Кондратьев. Сны (Мифологический роман)" - читать интересную книгу автора

заметят другие и прогонят. Она славная мохнатка и совсем не злая, - ответил
юный сатир, и в голосе его послышались теплые нотки.
- Тебе надо будет что-либо сыграть на свирели, а то нимфы смутились и
перестали плясать, - добавил Гианес немного спустя.- Кажется, в ее стволы
ничего не попало, пока мы продирались сквозь чащу леса. Сыграй что-нибудь
человеческое. Мы любим ваши печальные песни.
- Хорошо.
И Антем заиграл гимн в честь ночной серебристо-хитонной богини. Этому
гимну его обучил в одну зимнюю ночь не в меру напившийся неразбавленного
вина старый бродяга Филодем. Мальчик помнил, как охмелевший певец плакал,
глядя на черно-синее небо, где плавал широкий светлый млечно-серебристый
диск. Антем хорошо перенял звуки. И теперь свирель его пела почти так же
торжественно, как :некогда у его учителя. Шум голосов совсем прекратился, и
весь ушедший в игру Антем не заметил, как обступили его со всех сторон
тесной толпой легконогие нимфы.
Обнявшись, касаясь друг друга висками и легкими кудрями, стояли, храня
молчание, стройные дочери леса, и лишь тихие, но глубокие вздохи подымали
порой их матово-белую грудь.
Когда Антем кончил играть, одна из нимф подошла и, заглянув ему в
глаза, молча и ласково погладила его по щеке... Другая нимфа села около и
потрепала мальчикам по колену.
- Сыграй им теперь веселую песню, - шепотом попросил Гианес.
Молодой подпасок подумал немного и начал танец, который играют на
свадьбах... Мелодия эта произвела сильное впечатление. Нимфы стали
притопывать ногами и колыхаться в такт плясовой игре.
Первым не выдержал толстый, покрытым короткой шерстью лысый сатир.
Перед самым Антемом выступил он из толпы и начал плясать, щелкая пальцами и
стуча копытом о копыто. Он прохаживался плавно взад и вперед среди
раздавшегося круга, увлекая своем примером взволнованных музыкой нимф. Одна
за другoй, сперва неуверенно, затем все смелее, начинали они кружиться,
колыxаясь среди ночного тумана.
Круг расплылся, и к звукам поющей свирели прибавился топот легких белых
ног и тяжелых раздвоенных копыт.
Но Антем устал, и руки его бессильно опустились.
В ту же минуту мальчик почувствовал теплое дыхание на своем лице, и
чья-то небольшая ладонь легко легла к нему на плечо.
Сын Керкиона поднял глаза. Перед ним была незнакомая золотистоволосая
тонкая нимфа. Наклоненное лицо было прекрасно. Черные глаза на
матово-бледном лице смущали душу.
- Ты хорошо играл, человеческий отрок. Дай поцеловать мне твой лоб.
И на челе Антема яркой звездой вспыxнул поцелуй.
Кругом послышался шепот. Там и сям засмеялись, громко заговорили, но в
гуле голосов до ушей Антема донесся какой-то новый глухой шум, подобный
далекому топоту или обвалу в горах. Он вопросительно взглянул на молодого
сатира.
Гианес тоже навострил уши и прислушался.
Топот все рос... Внезапно вблизи раздался чей-то испуганный визг, потом
еще чей-то возглас: "Кентавры !" - и вся масса сатиров и нимф кинулась
врассыпную.
На поляну с гиком и смехом влетело стадо кентавров. Они ловили