"Виктор Конецкий. За Доброй надеждой (Роман-странствие) " - читать интересную книгу автора

В феврале я узнал, что суда, на которые получу назначение, зимуют в
Ленинграде у набережной Лейтенанта Шмидта, и пошел взглянуть на них.
После оттепели подмораживало, медленно падали с густо-серого неба белые
снежинки, на перекрестках виднелись длинные следы тормозивших машин - был
гололед.
Я вышел к Неве, дождался, когда милиционер отойдет подальше, спустился
на лед и пошел напрямик через реку к низким силуэтам зимующих судов. На реке
было тихо, городские шумы отстали, и только шуршала между низких торосов
поземка.
Так она шуршала двадцать два года назад, когда я тринадцатилетним
пацаном тем же путем спустился на лед и побрел к проруби с чайником в руках.
Вокруг проруби образовался от пролитой замерзшей воды довольно высокий
бруствер. Я лег на него грудью, дном чайника пробил тонкий ледок и долго
топил чайник в черной невской воде. Она быстро бежала в круглом окошке
проруби. Мороз был куда сильнее, чем теперь, ветер пронизывал, а поземка
хлестала по лицу. Я наполнил чайник, вытащил его и поставил сзади себя. И
потом еще дольше возился со вторым чайником, пока зачерпнул воды. И тогда
оказалось, что первый накрепко примерз своим мокрым дном ко льду. Я снял
рукавицы, положил их на лед, поставил на них второй чайник и обеими руками
стал дергать первый.
На набережной Лейтенанта Шмидта заухала зенитка. Это была свирепая
зенитка. От нее у нас вылетело стекло из окна даже без бомбежки.
Я бил чайник валенками, дергал за ручку и скулил, как бездомная
маленькая собака. Я был один посреди белого невского пространства. И мороз
обжигал даже глаза и зубы. И я не мог вернуться домой без воды и чайника.
Черт его знает, сколько это продолжалось. Потом появился на тропинке
здоровенный матрос. Он без слов понял, в чем дело, ухватил примерзший чайник
за ручку и дернул изо всех своих морских сил. И тут же показал мне подковы
на подошвах своих сапог - ручка чайника вырвалась, и матрос сделал почти
полное заднее сальто. Матрос страшно рассердился на мой чайник, вскочил и
пнул его каблуком.
- Спасибо, дядя, - сказал я, потому что всегда был воспитанным
мальчиком.
Он ушел, не сказав "пожалуйста", а я прижал израненный чайник одной
рукой к, груди, а в другую взял второй. Из первого при каждом шаге
плескалась вода и сразу замерзала в моей руке. От боли и безнадежности я
плакал, поднимаясь по обледенелым ступенькам набережной...
И вот спустя двадцать два года я остановился приблизительно в том
месте, где была когда-то прорубь, и закурил. "Интересно, жив ли тот
матрос, - подумал я. - А может, он не только жив, но мы и сплавали с ним
вместе не один рейс... Разве всегда узнаешь тех, с кем раньше уже
пересекалась твоя судьба?"
Прямо по носу виднелся плавучий ресторан "Чайка", и я было взял курс на
него, чтобы чего-нибудь выпить. Но вокруг ресторана лед был в трещинах, и я
выбрался на набережную возле спуска, где торчит на самом юру идиотская
общественная уборная. Такое красивое знаменитое место - рядом Академия
художеств, дом академиков, сфинксы из древних Фив в Египте - и круглая
общественная уборная.
Я оставил уборную по корме, убедился в том, что ресторан закрыт на
обеденный перерыв, выпил теплого пива у синего фанерного ларька, получил из