"Виктор Конецкий. Огурец навырез" - читать интересную книгу автора

Я сказал, что могу предложить ему кофе, потому что все западные
писатели с утра пьют кофе.
Спрятать пустые бутылки я не успел, так же как и убрать постель, и
потому провел Аркадия Тимофеевича на кухню.
Предложил венский стул и дрожащими руками сотворил ему бутерброд. В
этот момент в кухне стало темно, потому что вдоль окон начала подниматься
люлька с маляром.
Здесь надо сказать, что живу я на улице Ленина, на шестом этаже, и к
каждым именинам великого вождя лицевую часть нашего дома красят. Маляров
подбирают из числа ударников коммунистического труда.
И вот люлька с маляром остановилась возле моего окна. Чтобы показать
Аверченко свой демократизм, я открыл форточку и сказал работяге, который
висел за бортом моего дома, что могу предложить ему чай, кофе и яйцо
всмятку. Он вежливо отказался, объяснив, что с утра уже принял пятьсот грамм
мадеры.
- Ни в одной развитой стране мира я не видел, чтобы рабочие начинали
день с мадеры! - оживился Аверченко. - Разрешите побриться вашей бритвой?
- Пожалуйста, голубчик. Вам сколько лет?
Он с наслаждением начал бриться моей французской электробритвой.
- По одному летосчислению мне сорок четыре. По другому... Неважно.
Удобная штука электробритва. Особенно она, вероятно, облегчила труд тех, кто
бреет покойников.
- Вы Ленина читали? - спрашиваю. - Я в юности Материализм и
империокри... кри... критиницизм подробно изучал. У меня и собрание
сочинений Ленина есть. Интересуетесь?
- И пьяницы с глазами кроликов... - Аркадий Тимофеевич поднял на меня
свои цепкие, изучающие глаза.
- Главная особенность всех средних русских писателей - учить друг друга
смелости, - огрызнулся я. - В конце концов, я написал не меньше книг, нежели
вы. И уж в самом конце концов я старше вас, живого, на десять лет.
- Яйца, яйца курицу учат, как сказал старый Ростов молоденькой Наташе.
Вот, между прочим, мой женский идеал.
Он, конечно, гость, а я хозяин. Надо сдерживаться. Но он с того света
гость, а мы все - гости на этом. Подумав, я решил еще потерпеть.
- Вы с утра водку пьете? - спросил я гостя.
- Честно говоря, не пробовал. Но...
Я налил ему рюмку какой-то дряни.
- Я умел заставить даже наглых янки уважать себя, - сказал Аверченко. -
Ехал как-то на лайнере. И один американец сел в мой шезлонг - персональный.
Ну, я лениво зевнул и опустился поверх него, на его колени, без всякого
предисловия. Ведь на шезлонге была бирка с моей фамилией.
- И что американец?
- Я был в расцвете - пять с половиной пудов. Он забился подо мной,
завыл и, сбросив меня, в бешенстве вскочил на ноги. Потом захохотал и начал
расспрашивать о моей жене. Он был издатель и конкурировал с Чарли Пегготом,
который пичкал своих читателей историями о взбесившихся животных и вырытых
трупах...
- Хватит о трупах, - попросил я.
- Янки подарил мне перед расставанием зубочистку ценой в триста
долларов. Она была сделана из пера, которое украшало шляпу Бонапарта. Я