"Анатолий Фёдорович Кони. Ф.М.Достоевский " - читать интересную книгу автора

волнения и страсти "маленького героя" и порывы негодования ребенка при
виде истязуемой лошади, - уметь создать "Ильюшечку" и написать его сцену с
оскорбленным и поруганным отцом - мог только художник, носивший в груди
умеющее нежно любить, чутко отзывчивое сердце.
Если бы нужно было охарактеризовать одним словом общее чувство всех
бесчисленных посетителей, приходивших ко праху Достоевского, я сказал бы,
что это была "осиротелость", едкая почти до боли и тем более тяжелая, чем
неожиданней она налетела. Андреевский совершенно верно выразил это
чувство, сказав в своем стихотворении "У гроба Достоевского":

Кто повторит слова любви Несчастным, падшим, маловерным?
Кто им, в пылу нелицемерном, Подымет взоры от земли?!
Туманный день, больной и хмурый, Как скорбный склад его ума, Весь
заслонен его фигурой...
И жизнь печальна, как тюрьма, Куда вносил он утешенье...
Прими немое поклоненье За жизнь страданья и заслуг, Разбитых душ
любимый друг!

Похороны Достоевского - настоящее общественное событие - были чем-то в
таком размере дотоле невиданным. Полное отсутствие полицейских
"мероприятий" - и полный порядок непрерывного громадного шествия,
поддерживаемый цепью из учащихся, - трогательное пение многочисленных
импровизированных хоров, - воспитанники и воспитанницы средних учебных
заведений, стоящие шпалерами на пути, - бесконечные венки с трогательными
надписями, несомые особыми депутациями, - и свободно выливавшаяся из души
торжественность настроения у участников и зрителей - придавали процессии
величественный вид и незабвенный характер. Тут сказывались - единство идеи
и общность потери, сплотившие самых разнообразных по своим взглядам,
положению и деятельности людей. В то время когда гроб выносили из квартиры
Достоевского, первая группа депутатов с венками была уже на Знаменской
площади, на пути к Александро-Невской лавре.
Шествие длинной и широкой лентой растянулось по Владимирской и
Невскому, и грустная гармония всего происходившего ничем не была нарушена.
Пред выносом между участниками депутаций раздавался листок с
воспроизведением на нем автографа покойного, а первыми, взявшимися за
ручки гроба, который всю дорогу затем несли, окруженные широкою гирляндою
цветов, укрепленных на шестах, постоянно сменявшиеся желающие, - были
Пальм и Плещеев, за тридцать два года перед тем вместе с усопшим
возведенные на эшафот на Семеновском плацу для выслушания приговора по
делу Петрашевского. В день похорон вышел первый номер "Дневника писателя"
за 1881 год, начинавшийся словами: "Господи, неужели и я, после трех лет
молчания, выступлю, в возобновленном "Дневнике" моем..." Этот номер был
последним словом Достоевского русскому обществу.
Обычное у нас временное забвение не коснулось Достоевского. О нем не
пришлось напоминать. Интерес к его трудам и взглядам не ослабел, - они,
напротив, стали все больше и больше привлекать к себе вдумчивость критиков
и мыслителей - и отзывчивость работников в области изучения острых
проявлений душевной жизни.
Быть может, не далеко время, когда у нас образуется особое литературное
общество имени Достоевского, подобно недавно еще существовавшему