"Анатолий Федорович Кони. Дело Овсянникова (Из записок и воспоминаний судебного деятеля) " - читать интересную книгу автора

Анатолий Федорович Кони


ДЕЛО ОВСЯННИКОВА

ИЗ ЗАПИСОК И ВОСПОМИНАНИЙ СУДЕБНОГО ДЕЯТЕЛЯ

Не знаете ли вы чего-нибудь о причинах пожара этой огромной паровой
мельницы на Измайловском проспекте против станции Варшавской дороги?" -
спросил меня министр юстиции граф Пален, прибавив, что, проезжая накануне
вечером мимо, он был поражен грандиозностью картины этого пожара.
"Вероятно, я получу в свое время полицейское извещение, если есть признаки
поджога", - отвечал я и, приехав в прокурорскую камеру (я был в это время,
т. е. в 1874 году, прокурором Петербургского окружного суда),
действительно нашел коротенькое сообщение полиции о том, что признаков
поджога, вызвавшего пожар мельницы коммерции советника Овсянникова, не
оказывается. Меня смутила краткость этого заявления, его ненужность по
закону и его поспешная категоричность в связи с рассказом графа Палена. Я
поручил моему покойному товарищу, энергичному А. А. Маркову, поехать на
место и произвести личное дознание.
Поздно вечером он привез мне целую тетрадь осмотров и расспросов на
месте, из которых было до очевидности ясно, что здесь имел место поджог.
Собранные на другой день сведения о договорных отношениях, существовавших
между известным В. А. Кокоревым и С. Т. Овсянниковым по аренде мельницы,
указывали и на то, что именно Овсянникову мог быть выгоден пожар мельницы
и что есть основания сказать:
"is fecit cui prodest"[сделал тот, кому выгодно (лат.)]. Я предложил
судебному следователю по особо важным делам, Книриму, начать следствие и
немедленно произвести обыск у Овсянникова, а наблюдение за следствием
принял лично на себя Овсянников, не привыкший иметь дело с новым судом и
бывший в былые годы в наилучших отношениях с местной полицией, причем за
ним числилось до 15 уголовных дел, по которым он старым судом был только
"оставляем в подозрении", не ожидал обыска и не припрятал поэтому многих
немаловажных документов. Среди них, между прочим, оказался именной список
некоторым чинам главного и местного интендантских управлений с показанием
мзды, ежемесячно платимой им, влиятельным поставщиком муки, военному
ведомству. Я отослал эту бумагу военному министру Д. А. Милютину.
Высокий старик, с густыми насупленными бровями и жестким взором серых
проницательных глаз, бодрый и крепкий, несмотря на свои 74 года,
Овсянников был поражен нашествием чинов судебного ведомства. Он был очень
невежлив, презрительно пожимал плечами, возражал против осмотра каждого из
отдельных помещений, говоря: "Ну, тут чего еще искать?!" - и под
предлогом, что в комнатах холодно, надел какое-то фантастическое пальто
военного образца на генеральской красной подкладке. Но "der lange
Friedrich" [длинный Фридрих (нем.)], как звали у нас Книрима, невозмутимо
делал свое дело... Я подошел, между прочим, к оригинальным старинным часам
в длинном деревянном футляре, вроде узкого шкапа. "Вот, изволите видеть, -
сказал Овсянников, желая, вероятно, показать, что и он может быть любезен
и владеть собою, - вот это большая редкость, это часы прошлого века.
Таких, чай, немного". Подошел и Книрим. "А где ключ?" - спросил он.