"Анатолий Федорович Кони. Дело Овсянникова (Из записок и воспоминаний судебного деятеля) " - читать интересную книгу автора

"подозрении". Некоторые применяли к поверенному обвиняемого стихи
Некрасова:
"Получив гонорар неумеренный, восклицал мой присяжный поверенный: перед
вами стоит гражданин - чище снега Альпийских вершин". Это доходило до
Боровиковского и действовало на его впечатлительную натуру удручающим
образом, так что он пришел, наконец, ко мне - своему старому сослуживцу и
бывшему начальнику - и заявил, что жалобы написаны им потому, что его
убедили в невиновности Овсянникова, сделавшегося жертвой общественного
предубеждения, но что он готов возвратить деньги для избежания дальнейших
упреков. Я сказал ему, что Овсянников может не взять денег обратно, не
желая пользоваться его безвозмездными услугами, и что, кроме того,
огласкою возвращения этих денег назад Боровиковский бросит лишний груз на
чашу обвинения во вред доверившемуся ему клиенту, так как это возвращение
будет, без сомнения, истолковано как признание им, Боровиковским,
виновности последнего.
Поэтому лучше дождаться решения присяжных и затем, подчинившись ему,
пожертвовать такие деньги на какоелибо доброе дело, если приговор
состоится против Овсянникова. Взволнованный Боровиковский не без труда
согласился последовать этому совету. В день произнесения обвинительного
приговора об Овсянникове он прислал в мое распоряжение, для употребления с
благотворительною целью, 5 тысяч рублей, каковые я немедленно препроводил
ректору Петербургского университета П. Г. Редкину для обращения, по его
усмотрению, в пользу нуждающихся студентов.
У Овсянникова нашлись и другие заступники. Одним из них была напечатана
заметка, в которой горячо доказывалось, что человек, жертвовавший большие
суммы на церкви и казенные благотворительные учреждения, не мог совершить
корыстного преступления, причем приводился и самый список таких
пожертвований в довольно крупных суммах. Указание на такие жертвы нельзя
было, однако, назвать удачным. Овсянников, как он сам выразился на суде,
шел "с материнской колыбели" к широкому хлебному рынку, опираясь на
крупные и выгодные интендантские подряды, и, наконец, сделался одним из
самых могущественных обладателей этого рынка, окруженным лицемерным
поклонением менее крупных поставщиков, среди которых он привык играть
властительную роль, повелительно ставя свои условия. Но с начала 70-х
годов многолетний подряд на поставку муки петербургскому военному округу
стал неразрывно связываться с обязанностью перемалывать хлеб на паровой
мельнице, которой Овсянников был не собственником, а только арендатором,
чувствующим себя в косвенной зависимости от собственника мельницы
Кокорева, имевшего возможность отказать в продолжении аренды, т. е.
лишить его долгосрочного контракта с казною и тем поколебать
влиятельное положение честолюбивого и не знающего "препятствий своему
нраву" старика, на восьмом десятке его жизни. Поэтому не корысть, а более
сложные побуждения могли заставить его желать пожара мельницы перед
истечением срока контракта - пожара, который обессилил бы его недруга
Кокорева и заставил бы военное ведомство отказаться от ненавистного
условия о временном перемоле хлеба на паровой мельнице. При том - щедрые
пожертвования при надлежащей и услужливой огласке не менее щедро
оплачивались различного рода почетными наградами и публичным
возвеличиванием "маститого благотворителя". Не говоря уже об имевшихся в
деле сведениях о суровом и черством отношении Овсянникова к тяжелому