"Анатолий Федорович Кони. Князь А. И. Урусов и Ф. Н. Плевако (Воспоминания о судебных деятелях) " - читать интересную книгу автора

сколком и проявлением одной из сторон дорогой его мечтам и еще не
испытанной нами западной политической жизни, а суд присяжных являлся
учреждением, пред которым, за неимением лучшего, можно было проявить свой
ораторский талант и блеск своего общего образования. Для Плевако -
Судебные уставы были священными вратами, чрез которые в общественную жизнь
входила пробужденная русская мысль и народное правосознание. Для него суд
присяжных являлся не только чемто, напоминавшем старину, но и исходом для
народного духа, призванного проявить себя в вопросах совести и в защите
народного мировоззрения, на коренные начала общественного уклада. Поэтому
он гораздо больше, чем Урусов, изучал Судебные уставы, вникая в
нравственное и историческое содержание их отдельных частей и рассыпая в
своих судебных речах и кассационных аргументах глубокие по мысли,
прекрасные по форме определения значения и внутреннего смысла наших
процессуальных институтов. Его взгляды и теории не всегда можно было
разделить: проза буквы закона иногда лишала возможности согласиться с
увлекательностью его положений и с его восторженными надстройками над
Судебными уставами. Не думаю, однако, чтобы ему можно было когда-либо
сделать упрек, обращенный мною однажды в шутливой форме к Урусову и
который он впоследствии добродушно вспоминал в своих письмах ко мне.
"Поменьше бы таблиц, побольше бы уставов", - сказал я ему,
председательствуя в одном большом деле и рассматривая в перерыве заседания
его излюбленные таблицы концентрических кругов. Теоретически ставя суд
присяжных очень высоко, Урусов не верил ни в их непогрешимость, ни в
свойственный им здравый смысл... Он допускал это лишь постольку, поскольку
был согласен с приговором; в противном случае в речах и кассационных
жалобах своих он не особенно скупился на ироническую критику не всегда
удачных по форме ответов присяжных на поставленные им вопросы. Да и в
речах его довольно часто и не без пользы для дела звучало поучение
присяжных, конечно, более талантливое, чем то, которое давалось
обыкновенно в бесцветных "руководящих напутствиях" председателей.
В его речах к присяжным всегда сквозило широкое образование человека,
знакомого в главных чертах с правовыми вопросами, который популяризировал
свой взгляд на дело в целях влияния на собравшихся пред ним случайных
людей, к низшей степени разнообразного развития которых он искусно
приноровлял изложение хода своего мышления.
Иным было отношение к присяжным Плевако - отношение, если можно так
выразиться, проникновенное и подчас умиленное. Для него они были указанные
судьбою носители народной мудрости и правды. Он был далек от поучения их и
руководства ими. Не отделяя себя от них, он входил своим могучим словом в
их среду и сливался с ними в одном, им возбужденном, чувстве, а иногда и в
вековом миросозерцании.
Не похоже было у них и начало их судебной карьеры.
Плевако сразу пошел на адвокатскую деятельность и приобретал
известность понемногу. Урусов вначале искал службы, готов был стать
судебным следователем, и лишь счастливая судьба, в лице прокурора судебной
палаты, убоявшегося его молодости и неопытности, не дала заглохнуть его
силам в провинциальной глуши и толкнула его в адвокатуру. Но зато здесь
его с первых же шагов ждал огромный, неслыханный дотоле, успех. Войдя в
залу судебного заседания Московского окружного суда по делу Мавры
Волоховой, обвиняемой в убийстве мужа, как скромный кандидат на судебные