"Анатолий Федорович Кони. Князь А. И. Урусов и Ф. Н. Плевако (Воспоминания о судебных деятелях) " - читать интересную книгу автора

административной ссылки в Венден в самом разгаре блестящей деятельности,
не могло не отразиться на его душевных силах. Медленное завоевание
прежнего положения, причем он должен был пройти искус пребывания в
прокурорском надзоре и сопряженную с этим иерархическую подчиненность,
стоило ему много. Когда он снова сделался адвокатом, у него уже не было
бодрых молодых сил и подкупающей молодой отваги. Житейский опыт принес
много разочарований и ничего не дал для дальнейшего развития таланта.
Наставшая затем жизнь в Москве в среде друзей и любимых занятий
литературой, искусством, коллекционерством, устройством своего home
[домашний очаг (англ.)] могла бы дать позабыть грустные года
насильственного молчания и искания исхода в мелкой журнальной работе. Но
медленно, беспощадно и неотвратимо подкрался недуг и подточил его силы.
Отняв устойчивость в ногах и слух, он сжал его в объятиях жестоких
мучений, заставлявших этого человека, так любившего жизнь, жадно ждать
смерти как "небытия".
Нет сомнения, что, доживи он до наших представительных учреждений, он
занял бы в них видное место в ряду прогрессивных деятелей. В его речах
блистали бы уместные и умные цитаты, хорошо продуманные исторические
примеры, тонкие и остроумные сравнения, стрелы его иронии больно задевали
бы тех, на кого они направлялись, и веселили бы единомышленников, а по
национальным и религиозным вопросам он, конечно, подымался бы на высоту
общечеловеческих начал и гуманности. В его словах звучали бы подчас
протест и сарказм Вольтера. Но едва ли ему довелось бы проявить большое
влияние: политическое красноречие совсем не то, что красноречие судебное.
В основании последнего лежит необходимость доказывать и убеждать, то есть,
иными словами, необходимость склонять слушателей присоединиться к своему
мнению. Но политический оратор немногого достигнет, убеждая и доказывая. У
него та же задача, хотя и в других формах, как и у служителя искусства: он
должен, по выражению Жорж Занд, "montrer et emouvoir" [показывать и
волновать (фр.)], то есть освещать известное явление всею силою своего
слова и, умея уловить создающееся у большинства отношение к этому явлению,
придать ему действующее на чувство выражение. Ему следует связать воедино
чувства, возбуждаемые ярким образом, и дать им воплощение в легком по
усвоению, полновесном по содержанию слове.
Для этой роли был создан Плевако. Уже больной и слабый, он успел
произвести впечатление своею речью и уловить единодушное настроение нижней
палаты своим предложением "выйти из рубашки ребенка и облечься в тогу
мужа". Политическая речь должна представлять не мозаику, не поражающую
тщательным изображением картину, не изящную акварель, а резкие общие
контуры и рембрандтовскую "светотень". Легкий, но неотлучный скептицизм
мешал бы в этом Урусову, и, наоборот, мне думается, что когда нужно было
бы передать слушателям свою горячую веру и зажечь пламя в их душах, -
одним словом, когда нужно было бы явиться не вождем единомышленных
взглядов, но вождем сердец, Плевако был бы трудно заменим. Судьба замкнула
его уста при первом шаге в обетованную землю, открывшуюся перед ним. Но
уже и в том, что она открылась его взору, для человека его поколения было
счастье. Русский человек до мозга костей, неуравновешенный и размашистый
по натуре, мало читавший, но много думавший, глубоко религиозный, знаток и
любитель Писания, он был типическим выразителем своей родины и москвичом
"с ног до головы". И в то время, когда в мечтах об отдыхе у европейца