"Анатолий Федорович Кони. Представление Александру III в Гатчине (Статьи о государственых деятелях) " - читать интересную книгу автора

значения постигшего ее бедствия и условий борьбы с ним. Тогда погибло
много самоотверженных врачей и сестер милосердия и был зверски растерзан
толпою врач Молчанов во Хвалынске. В начале ноября я должен был
представляться государю в Гатчине. В тоскливый, серый день
представлявшиеся были привезены в неуклюжий дворец и, вследствие какого-то
особого доклада у государя, вынуждены были ожидать приема часом позднее
обычного, бродя по неприветливой и полутемной зале под сводами в нижнем
этаже дворца. В эту залу вошел длинный, худой и гладко выбритый князь
Голицын, прекрасный актер и придворный чтец, носивший странное звание
"кавалера государыни императрицы".
Об этом "кавалере" у меня сохранились довольно оригинальные
воспоминания. В 1873 году судебный пристав при мировом съезде препроводил
мне, как прокурору окружного суда, протокол о том, что гофмейстер князь
Голицын, приняв на хранение описанный у него по частному иску рояль,
продал его в третьи руки, употребив деньги в свою пользу, и отказывается
от всяких объяснений, ссылаясь на нездоровье своей жены. Дело было ясно, и
мне оставалось предать его суду за сорвание печати, что грозило весьма
серьезным наказанием и, конечно, разрушением его придворно-служебного
положения. Совершить такой поступок мог только безумный или не ведающий,
что творит.
Я остановился на втором предположении, и мне стало жаль этого,
совершенно незнакомого мне человека. Поэтому, не дав хода протоколу, я
пригласил князя повесткой от канцелярии к себе в камеру. На другой день он
вошел ко мне в кабинет с оскорбленным и вместе надменным видом, заявляя,
что до крайности удивлен тем, что его побеспокоили явкой в такое место. Но
когда я объяснил ему юридический характер его действий, он изменился в
лице и дрожащим голосом сказал: "Помилуйте! Да ведь это гибель всей моей
карьеры! Боже мой! Боже мой! Если бы я это знал!" - "Я так и предполагал,
- сказал я ему, - и потому оставляю этот протокол без движения в течение
недели в ожидании сообщения судебного пристава, что рояль оказался на
месте. А вы уже позаботитесь купить рояль обратно и попросить пристава
вновь приложить к нему печать". - "Я сделаю все, что возможно, - сказал
князь, - Я уверен, что рояль еще не перепродан". Я уполномочил его
передать судебному приставу, что, предполагая здесь какое-либо
недоразумение, я не дам хода протоколу в течение нескольких дней. Через
три дня судебный пристав официальным рапортом просил меня оставить
протокол о сорвании печати без движения, так как рояль снова находится на
хранении у князя Голицына, которым был временно удален из своего помещения
лишь по недоразумению. Пришедший затем узнать о судьбе дела князь Голицын
рассыпался в благодарностях за то, что я не только спас его служебное
положение, но, быть может, даже и жизнь его жены, которая тяжко больна и
едва ли перенесла бы предание ее мужа суду. "Вы видите, князь, - сказал я,
- что обижаться на вызов в такое место было преждевременно". Но затем
через две недели, встретив меня на улице, он меня не узнал и то же
повторил при нескольких последующих встречах.
Через год мне пришлось бывать на празднествах по случаю бракосочетания
великой княгини Марии Александровны с герцогом Эдинбургским. На бале у
великого князя Николая Николаевича старшего, сыну которого я преподавал
энциклопедию юридических наук, хозяин, относившийся ко мне всегда с
большой симпатией и приходивший иногда слушать мои лекции, представил меня