Морис Делез Время полной луны Заключительная часть трилогии «Слуги паука» (Северо-Запад, 1997 г. Том 40 "Конан и оковы безмолвия")

Глава первая

Благородное животное мелко дрожало, истекая кровью, и вместе с ней из вороного быстро уходила жизнь.

Конан попытался освободить придавленные ноги, но не смог этого сделать. Слишком тяжелым оказался конь, и слишком мало времени оставалось в распоряжении киммерийца: куда ни глянь, отовсюду сбегались люди, сзади — солдаты Бруна, а справа и слева, закинув за спину разряженные арбалеты и на бегу выхватывая из ножен клинки, мчались враги, явно намереваясь добить киммерийца. К сожалению, бегали арбалетчики гораздо лучше, чем стреляли.

Где-то высоко над головой парила в небе одинокая птица, равнодушно взирающая на людскую возню, но Конан лишь скользнул по ней взглядом и потянулся к поясу за кинжалом. Когда один из арбалетчиков оказался в двух десятках локтей от киммерийца, тот резко взмахнул рукой. Глухой удар — и остро отточенная сталь клинка по рукоять вошла в грудь незнакомца.

Конан резко обернулся ко второму противнику и рывком выхватил из-за спины меч. Он слышал шаги бегущих на помощь, но не стал оборачиваться, чтобы не пропустить удар. Незнакомец резко взвел рычаг арбалета, аккуратно уложил стрелу в ложе и, вскинув оружие, старательно прицелился.

Киммериец сжал рукоять меча и резко дернулся вбок. Стрелок досадливо поморщился и потянулся за следующей стрелой.

Быстрая тень упала с неба, и сокол с пронзительным клекотом вцепился во врага. Что там происходило, Конан не видел: широкие крылья и тело птицы полностью закрыли голову человека.

— А-а-а!

Арбалет упал на мостовую. Человек нелепо размахивал руками, пытаясь освободить лицо от страшных когтей, пока не вспомнил о ноже, висевшем у пояса. Одним движением он выхватил его и тут же ощутил, что свободен. Еще не чувствуя боли, он заозирался в поисках противника, но ничего не увидел и лишь тогда понял, что теперь уже никогда не увидит ничего. Вопль отчаяния вырвался из его груди, и он упал в пыль мостовой.

— Они увезли ее! — услышал Конан исполненный горя крик.— Увезли мою девочку!

Подоспевшие солдаты приподняли труп коня, и северянин, поморщившись, встал на ноги. Тефилус отнял руки от искаженного гневом лица и обернулся к киммерийцу.

— Все ты, поганый варвар! — с ненавистью выкрикнул он.— Никчемное трепло!

Воины Бруна, человек тридцать, обступили их. Все они чувствовали себя виноватыми, но никто не понимал, за что хозяин обрушился с упреками на северянина,— уж если кто и сделал что-то всерьез для защиты девушки, так то был именно он.

Тефилус поднял на Конана наполнившиеся вдруг злыми слезами глаза. Лицо его было страшным.

— Если моя девочка умрет, тебе, варвар, не жить!

Он развернулся и медленно побрел прочь, тыльной стороной ладони утирая щеки. Он стыдился своих слез, хотя никому и в голову не пришло бы обвинить его в слабости.

— Господин! Господин!— Нук подбежал к Тефилусу.— Раненый хочет говорить с тобой!

— Что ему нужно? — хмуро проворчал Дознаватель, но все-таки остановился.

— Он говорит, что ты нанял его, а значит, обязан теперь защитить его от расправы.

— Что-о-о!— взревел Конан и, видя, как побледнел отец Мелии, рванулся к раненому.— Кр-ром! Говори!— Он схватил истекающего кровью беднягу за грудки.

— Я все скажу! — задыхаясь, закричал он.— Все! Только не убивай!

— Говори!

— Он,— раненый лихорадочно мотнул головой в сторону Тефилуса,— нанял нас, чтобы мы убили тебя.

— Сколько вас?— прорычал киммериец.

— Трое!— испуганно выпалил наемник.

— Трое?!

Конан тряхнул его так, что зубы бедняги лязгнули, а голова бессильно мотнулась в сторону, едва не оторвавшись от шеи.

— Было трое, клянусь Белом!— Холодная ярость, пылавшая в глазах молодого варвара, лишила беднягу остатков мужества.— Вчера один не вернулся из города.

— Знаю,— рыкнул северянин.

Раненый вздрогнул и в ужасе уставился на него.

— Не убивай меня, господин, молю тебя,— вновь запричитал он,— я ведь не сделал тебе ничего дурного!

Некоторое время Конан смотрел в глаза раненого, но не увидел в них ненависти, лишь страх и боль. Он с трудом разжал, словно сведенные судорогой кулаки, и обмякшее тело повалилось бы в пыль, но воины Бруна поддержали его.

— Спасибо тебе, киммериец,— слабо прошептал тот,— и не держи на нас зла — мы просто отрабатывали деньги.

Конан, вспомнив вдруг о Тефилусе, обернулся к нему.

Трижды Дознаватель пытался посмотреть в глаза молодому варвару и трижды отводил взгляд. Киммериец остановился в двух шагах от него и долго молчал.

— Я знаю,— наконец заговорил он,— ты любишь свою дочь и ненавидишь меня, но сейчас сделал неправильный выбор. Твоя ненависть убила любовь.

Больше он ничего не сказал, просто развернулся и пошел к дому, от которого навстречу ему бежала растрепанная женщина.

— Конан! Конан!— закричала она, ломая руки в страшном предчувствии, и остановилась, глядя на варвара глазами побитой собаки.— Где моя девочка?!

Аниэла схватила киммерийца за руку, с тревогой и надеждой заглянула в его глаза, хотя сознание того, что надеяться уже не на что, сжимало ей грудь, холодком подступая к сердцу.

— Прости, госпожа,— Конан опустил голову, не желая пускаться в объяснения,— мне нужно идти. Спроси своего мужа.

Он отстранился и, стараясь не смотреть в помертвевшее лицо бедной женщины, пошел прочь. Он шел так быстро, что Мэгил смог нагнать его лишь у самых ворот усадьбы.

— Ты думаешь, все потеряно?

— Потеряно?!— Конан остановился и посмотрел на приятеля.— Кром! Ну, нет! Мне доверили жизнь женщины, которую я любил, а я не смог защитить ее! Понимаешь?! — Он схватил бывшего жреца за грудки и тряхнул, как будто именно он был повинен в случившемся.— Теперь они скормят ее своему пауку, чтобы тот смог ожить и пожрать остальных!

— Эй! Эй! Конан! — замахал руками Мэгил, неуклюже пытаясь вырваться.— Меня-то за что?!

Киммериец разжал руки:

— Прости.

— Да ничего.— Мэгил поправил одежду.— Что собираешься делать?

Конан глубоко вздохнул, посмотрел в голубое безоблачное небо, шумно выдохнул и задумался. — Не знаю.— Он покачал головой.— Многое зависит от того, куда они направятся. Мои люди следят за всеми воротами. Вскоре мы узнаем, в какую сторону они поехали, но все может оказаться напрасным, если их цель не Йезуд.

— На этот счет не беспокойся— Фан следит за ними и вернется, как только наверняка будет знать, где они,— попытался успокоить друга Мэгил, но Конан лишь покачал головой.

— Ты чего?— не понял жрец.

— Чудно все сложилось.— Киммериец задумчиво пожевал губу.— Фан только что спас меня, и теперь судьба Мелии зависит от человека, едва не погубившего нас обоих совсем недавно.

Жрец пожал плечами:

— Считай, что он решил искупить свою вину, и это лучшее из того, что могло с ним произойти.

— Ты знаешь, когда он вернется?— вновь заговорил о главном Конан.

Мэгил пожал плечами:

— Я же тебе сказал: когда все узнает.

— Значит, ждать?— вопросительно посмотрел на друга северянин.

— Ждать,— согласно кивнул тот, не видя иного выхода.

— Ну, нет.— Конан упрямо стиснул зубы.— Ты оставайся здесь, а я терять времени не намерен.

— Ты куда?— забеспокоился жрец.

Но киммериец, ничего не говоря, развернулся и энергично зашагал по улице, а вопрос Мэгила так и остался без ответа.

Через сотню шагов Конан побежал. Он просто не мог идти спокойно. Давно знакомые, роскошные и не очень, особняки и дома, боками теснившиеся друг к другу, словно во сне, наплывали и уносились прочь, люди шарахались в стороны, не желая быть втоптанными в душную пыль,— он не замечал ничего. Не останавливаясь, взбежал он по выщербленным ступеням.

Лишь возле дверей храма он остановился и, отдышавшись, спокойно вошел внутрь.

По правде говоря, он и сам не знал, на что рассчитывал, идя сюда. Скорее всего, просто не мог усидеть на месте. Его ярость требовала выхода, и он молил Крома лишь об одном: чтобы его вновь, как и при первом посещении, окружило кольцо защитников проклятого бога-паука. Сейчас, он был уверен в этом, с жизнью расстались бы не двое…

Внутри царили тишина и приятная после изнуряющей жары прохлада. Несмотря на то, что давно перевалило за полдень, храм был пуст. Киммериец помнил, в каком месте в прошлый раз появился жрец, и сразу направился туда, но не успел зайти за колонну, как навстречу ему вышел служитель. На этот раз даже не пришлось бросать монету в чашу для пожертвований.

— Затх рад каждому.— Направляясь к вошедшему, он в приветственном жесте воздел руки и добавил:— Прости, если ошибаюсь, но не видел тебя здесь прежде.

Слова были прежними или почти прежними, но человек иным. На сей раз это оказался высокий, худой, седой как лунь, хотя и не старый еще мужчина. Ничего не выражающим взглядом киммериец посмотрел на него. Лицо его словно окаменело, и два долгих удара сердца он размышлял, что делать дальше: то ли давить всех, кто будет попадаться ему навстречу, то ли попытаться извлечь какую-то пользу из этого дурацкого визита.

— Мне нужен Хараг,— наконец, почти прошептал Конан.

Тот, к кому он обращался, внимательно вгляделся в холодные синие глаза:

— Он покинул Шадизар.

Северянин нагнулся к жрецу. Быть может, слишком резко, потому что тот испуганно отпрянул, но Конан удивленно посмотрел на него, и жрец осторожно приблизился. Киммериец склонился еще ниже, к самому уху служителя, и прошептал тайное слово, которым так и не воспользовался в прошлый раз.

— Твой пароль устарел.— Внимательным, оценивающим взглядом седой посмотрел на молодого варвара.— Но откуда ты его знаешь?

— Третьего дня мне сказал его один жрец,— откровенно признался служителю Конан,— который просил меня кое-что передать Харагу,— тут он поморщился, досадуя на нелепую случайность, из-за которой опоздал,— но в пути я задержался.

— Что ж,— жрец задумался,— быть может, так оно и есть, да только Xapaгa нет в городе.

— Куда же он направился? — простодушно поинтересовался киммериец. — Не знаю.— Жрец пожал тощими плечами, и по тому, как он отвел взгляд, Конан понял, что собеседник его лукавит. Он уже собирался взять седого в оборот, когда тот заговорил снова: — Но я проведу тебя к смотрителю храма Хеврону.

Киммериец решил не торопиться. Жрец подошел к стене и слегка коснулся барельефа с изображением паука. Стена бесшумно отъехала назад и тут же поплыла в сторону, открыв перед двумя людьми темный проход с круто уходившими вверх ступенями.

— Поднимись наверх, чужестранец. Там ты найдешь Хеврона.— Он указал рукой на темнеющий зев.— Сожалею, но не смогу тебя проводить. Я должен находиться в зале, в храме почти никого не осталось,— пояснил он.

Конан шагнул внутрь, стена за ним тотчас сомкнулась, и он очутился в полной темноте. Конечно, это могло оказаться и ловушкой, но отчего-то ему подумалось, что на этот раз обошлось без подвоха. Он лишь поправил за плечами верный меч и, стремительно преодолев три десятка ступеней, уткнулся в дверь. Едва касаясь, он принялся ощупывать ее шершавую поверхность и вскоре отыскал рычаг, но прежде чем что-то предпринять, прислушался. С той стороны двери не доносилось ни звука. Тогда он осторожно опустил рычаг.

Плита начала медленно поворачиваться, тоненький лучик света ворвался в темноту, и хотя это едва заметное движение не произвело ни малейшего звука, почти сразу изнутри раздались шаги — как видно, сработало сигнальное устройство. Дальше прятаться не имело смысла, и Конан резко шагнул внутрь.

— Ты?!

Жрец, тот самый, который встретил киммерийца у дверей в первый раз, испуганно отпрянул. Одним прыжком северянин оказался с ним рядом и схватил толстяка за горло.

— Говори!— прорычал он.— Где Хараг?!

— Не знаю,— прохрипел полузадушенный жрец.

— Задавлю!

Конан чуть сильней сжал пальцы, впившиеся в глотку толстяка, и Хеврон с ужасом почувствовал, что ноги его уже не касаются пола. Он с трудом скосил глаза на огромного варвара, словно тряпичную куклу державшего его одной рукой на весу, и понял, что если сейчас же не заговорит, то умрет.

— Он уехал в Йезуд…— сдавленно прохрипел толстяк, с трудом шевеля посиневшими губами.

— Лжешь,— прошипел киммериец, с ненавистью глядя в налившиеся кровью глаза смотрителя храма тот, внизу, знал бы об этом.

Перед глазами коротышки поплыли разноцветные круги, сквозь которые проглядывал грозный лик киммерийца, показавшийся ему в этот миг маской самой смерти. От ужаса в голове у него помутилось, а может быть, и в самом деле смерть уже коснулась его своим ледяным дыханием, но только помирать он не хотел. Он очень любил свое жирное, рыхлое тело.

— Я все… Все скажу…— с трудом прохрипел он, хватаясь руками за руку киммерийца.— Только не убивай…

— Говори!— Конан чуть ослабил хватку.

— Сура-Зуд… Тайный город в горах,— из последних сил сипел смотритель. — Он направился туда… Отпусти, и я расскажу тебе все.

Киммериец разжал руку. Толстяк рухнул, ноги его подкосились, и, чтобы не упасть, он тяжело облокотился на стол, точно рыба широко открытым ртом ловя воздух.

— Говори, жирный паук!— Северянин не собирался ждать, пока полузадушенный жрец придет в себя.— Ну!

Он поднес к лицу смотрителя покрытый шрамами и оттого еще более страшный кулак, показавшийся жрецу неестественно огромным, и этот последний аргумент оказался самым доходчивым.

— В отрогах Карпашских гор,— залопотал он, растирая превратившуюся в один огромный синяк шею и обалдело глядя на ручищу, только что сжимавшую его горло,— расположенных на севере от Шадизара, в конце ущелья, именуемого степными разбойниками Пастью Нергала или Нергаловой Глоткой, что пролегло между отвесными скалами, скрыт вход в пещеру, ведущую в древний город. Там, в Черном Замке на вершине Пирамиды Страха, охраняемой Глором и Кэрдаксом от любой магии, ждет своего часа тело истинного бога.

— Как найти этот ход?— спросил киммериец, подозрительно косясь на смотрителя храма — уж больно словоохотлив тот стал.

— Найти его не сможет ни один человек,— гордо ответил жрец,— если только его не проводили этим путем раньше, а войти не сможет никто, если он не знает слов, которые необходимо произнести в потайное отверстие в скале. Лишь тогда стража изнутри откроет проход и пропустит званого гостя.

— И что это за фраза?— прищурился киммериец.

— Время полной луны!— напыщенно произнес толстяк.

— Значит, время полной луны…— повторил Конан задумчиво.

— Да,— кивнул жрец,— именно во время полной луны суждено проснуться спящему на вершине пирамиды древнему, истинному богу.

Хеврон подошел к каменному изваянию уродливого бога-паука, словно замершего в выжидательной позе на краю его рабочего стола, и благоговейно коснулся его каменного тела, и Конан понял, что жрец не врал, рассказывая ему в подробностях все, что должно произойти, но именно это окончательно уверило его в том, что что-то здесь нечисто.

— Что это ты вдруг разоткровенничался?— Киммериец подозрительно покосился на жреца.— Сказал мне секретные слова, хотя прекрасно понимаешь, как я ими воспользуюсь.

— В том-то и дело, что ты никак не воспользуешься ими,— усмехнулся толстяк, и во взгляде его промелькнуло злорадство. — Даже если тебе повезет настолько, что ты найдешь ущелье и упрешься своим любопытным носом в запертый ход!

— Ничего,— киммериец равнодушно пожал плечами, хотя тревога, давно уже шевельнувшаяся в груди, а теперь набравшая силу, подсказывала, что жрец обнаглел неспроста,— я возьму тебя с собой и попрошу показать это место.

— Никуда я с тобой не поеду, да и сам ты отсюда не уйдешь,— злобно прошипел смотритель,— потому, что сейчас подохнешь!

Он резко повернул одну из уродливых лап божка, словно собрался выломать ее, но мгновением раньше, предугадав это движение, киммериец бросился на пол, с удовлетворением слушая, как за дальней стеной послышался знакомый звук. Через то место, где он только что стоял, едва не задев его, пронесся арбалетный болт и вонзился в жирное тело Хеврона, пригвоздив его к дубовой стенной панели, украшенной замысловатой инкрустацией.

Конан быстро откатился к стене, попутно выхватив из-за спины меч, и, не вставая, быстро огляделся и увидел на противоположной стене каменный барельеф все того же опостылившего Затха. Похоже, именно за ним скрывалось отверстие, выпустившее из своих недр стрелу, но теперь каменный диск стоял на месте, надежно скрывая его. Тогда Конан встал на ноги. Жрец был еще жив. Тело его трясло мелкой дрожью, он постоянно облизывал пересохшие губы. Варвар осторожно подошел к жрецу, который, заслышав шаги, поднял голову. В помутневшем взгляде его вспыхнула злоба, на какое– то время влившая в него новые силы. Жрец попытался что-то сказать, но не смог — горлом пошла кровь.

— Эта штука была хорошо придумана, но, пользуясь ею, ты позабыл о простом правиле: никогда не стой на пути стрелы! Впрочем, этого уже не исправить. Значит, придется мне в одиночку искать нору, о которой ты говорил. Прощай!

Без всякого чувства сожаления он кивнул умирающему и исчез за дверью, через которую вошел.

Едва Конан покинул стены храма, Халдон поднялся наверх, в комнату смотрителя. Слишком уж поспешно уходил этот огромный черноволосый незнакомец, и странная торопливость гостя показалась седому служителю подозрительной. По потайному ходу он быстро поднялся наверх и замер, пораженный увиденным.

Пришпиленный к стене арбалетным болтом, смотритель храма истекал кровью, хотя, похоже, был еще жив. Халдон бросился к столу и, налив в серебряный кубок вина, поднес его к губам умирающего. Тот медленно открыл глаза.

— Кого ты прислал ко мне, Халдон? — с трудом шевеля губами, прошептал он.— Смотри, что проклятый варвар сделал со мной…— Хеврон опустил глаза на торчавшее из груди оперение, и лицо его болезненно сморщилось.— Он ведь уже побывал здесь, и трое наших в тот день расстались с жизнью…

— Так это был он!— Седой побледнел.— Но откуда мне было знать? Он же назвал пароль!

— Пароль?— вздрогнул Хеврон, казалось, мгновенно забыв о своем отчаянном положении.

— Да,— подтвердил Халдон, предусмотрительно умолчав о том, что на самом деле пароль оказался старым.— Он искал Харага, и я провел его к тебе.— Он склонил голову.— Прости, брат.

— Сейчас это уже не важно,— прошептал умирающий.— Я ведь и сам виноват,— признался он,— пожалуй, даже больше, чем ты: от меня он узнал пароль в Сура-Зуд!

— Так ты сказал ему заветные слова?!— с деланным возмущением воскликнул Халдон, радуясь про себя, что его невольное предательство так и осталось неизвестным.

— Да.— Хеврон устало прикрыл глаза.— Я сделал это, потому что он должен был умереть, но ты видишь, как все обернулось.— Некоторое время он молчал.— Халдон,— смотритель уставился в покрасневшее от волнения лицо жреца,— я чувствую, что силы оставляют меня… Он не должен помешать нашему делу…— Иди в Сура-Зуд. Ты знаешь путь, знаешь заветные слова, которые, быть может, теперь уже и не понадобятся.— Глаза хранителя лихорадочно заблестели, и Халдон понял, что жить осталось тому совсем недолго.— Найди Харага, предупреди, что Конан попытается помешать.

— Но как я попаду туда?— с трудом скрывая недовольство, спросил Халдон.

Он не собирался никуда идти, а меньше всего в Сура-Зуд. С таким трудом удалось ему выбраться из этого города, куда попал он еще мальчишкой! Он появился в Шадизаре недавно, но успел присосаться к храмовой казне, и из скудного потока пожертвований небольшой ручеек уже потек в его карман. И теперь ему совсем не хотелось нарушать с таким трудом выцарапанное у судьбы скромное благополучие.

— Деньги в столе,— шептал тем временем Хеврон.— Купи коня, еды и отправляйся в путь.— Он опять закрыл глаза и вновь облизал пересохшие губы.— Скачи, лети, иди, ползи, прячься, изворачивайся, укрывайся,— словно в бреду бубнил он,— но доберись до Харага. Быть может, ты успеешь… Спасешь всех и возвысишься.— Последним усилием он открыл глаза, и его мутнеющий взгляд остановился на лице Халдона.— Проклятый варвар посмеялся надо мной… Отомсти…

Это были последние слова, которые услышал жрец, но и на них, равно как и на все произнесенные до того, ему было глубоко наплевать. Трясущимися от волнения руками жрец принялся обшаривать тело покойника, пока не отыскал у того за поясом связку ключей. Тогда он обернулся и, присев у стола, принялся лихорадочно, один за другим, отпирать ящики, пока не наткнулся на объемистый кожаный мешок.

Он долго, со всевозрастающим раздражением, пытался развязать стягивающую мешок кожаную петлю, но от волнения ему никак не удавалось сделать это.

Руки противно дрожали, а мгновенно покрывшиеся липким потом пальцы упорно соскальзывали с неподатливого узла. Он молил Затха, чтобы там оказалось серебро, которого, судя по весу, должно хватить надолго, очень надолго… На всю жизнь! Зато когда, наконец, тесьма поддалась, дыхание его перехватило от восторга.

Великий Затх! Золото! Здесь его было столько, что, без сомнения, хватит не только ему, но и детям останется. Правда, не было у жреца детей, но так уж принято говорить.

Погрузив руку в мешочек с золотом, он пропускал желтые кругляши между пальцами, мечтая о том, как вернется в родную Немедию, купит лавку в Бельверусе и заживет сытой, спокойной жизнью. Он обернулся, посмотрел на труп Хеврона и едва не расхохотался. Надо же было придумать такое — мстить за него! Нашел дурня! Да пропади ты пропадом вместе со своим паучьим гнездом! Удача выпадает раз в жизни, и нужно суметь не упустить ее! Жрец закрыл глаза и попытался успокоиться, понимая, что действовать теперь придется быстро и разумно, но разгулявшееся воображение не считалось с его желаниями, рисуя соблазнительные картины. Уютный домик, нежная жена, садик за домом, лавка…

«Стоп! — приказал он себе внезапно. Как там сказал этот неудачник? Он обернулся и посмотрел на труп смотрителя, словно ожидая его подсказки, но тот, естественно, молчал. Тем не менее, нужная фраза уже всплыла в памяти жреца: «Принеси Харагу весть о том, что Конан идет в Сура-Зуд, и возвысишься!» Он задумался. А ведь покойник прав! С другой стороны, стоит ли рисковать человеку, у которого уже есть в руках всего лишь, правда, синица, но зато весьма упитанная?

Впрочем, синица ведь так и так останется у него в руках. Если даже кто-то и вспомнит о пропавших деньгах,— если допустить, что кто-то, кроме Хеврона, знал о них,— то и тени сомнения не возникнет, что взял их убийца! Да и так ли уж, если вдуматься, велик риск? И он вновь задумался. Хараг уехал совсем недавно, и если он поторопится, то, быть может, сумеет догнать его у предгорий. Так что риска, пожалуй, не будет вовсе, зато выигрыш может оказаться весьма значительным!

Он улыбнулся сам себе и, быстро приведя в порядок все то, что переворошил, пока искал деньги, запер ящики и засунул связку на прежнее место, за пояс мертвецу, совершенно не задумываясь о том, что вряд ли настоящий вор стал бы делать это.

— Хвала Митре!— воскликнул Мэгил, едва лишь Конан вошел в комнату.— Мы уже боялись, что с тобой что-то случилось! Где ты пропадал?

Кроме двух убитых горем женщин и нервно шагавшего из угла в угол Тефилуса в комнате находились Брун, Мэгил и Тушка с Зулом.

— Навестил Хеврона,— коротко бросил киммериец, спокойно усаживаясь в кресло и наливая себе вина.

Глаза Мэгила округлились от удивления. Он и представить себе не мог, что после случившегося пару дней назад его друг рискнет вновь явиться в храм Затха. Зато остальные просто не поняли, где был Конан и зачем ходил туда, а поэтому сказанное им не произвело на них никакого впечатления.

Тефилус остановился и нервно сжал руки,

— Мы уже давно должны были находиться в пути! — резко бросил он, холодно взглянув на киммерийца.

— И куда ты собрался?— лениво поинтересовался тот

— В Йезуд, Конан, в Йезуд! — Тефилус явно нервничал, что было неудивительно, и потому с трудом сдерживал себя.— Куда же еще?! — почти выкрикнул он.

— Почему же они тогда ушли из Шадизара через северные ворота? — все так же спокойно задал свой очередной вопрос Конан.

— Чтобы сбить нас с толку! — выкрикнул Дознаватель, теряя остатки терпения.

— А зачем? — искренне удивился Конан.— В Йезуде они будут в полной безопасности, а значит, должны спешить туда. А они выбирают обходную дорогу, прекрасно зная о том, что мы пустимся в погоню, и предоставляют нам возможность срезать часть пути и настигнуть их задолго до того, как они окажутся на месте.

— Так куда же они направились, по-твоему?!

Тефилус наконец-то заставил себя говорить спокойнее. К тому же он почувствовал, что проклятый варвар что-то узнал, и не хотел выставлять себя в глупом виде.

— В горы,— все так же спокойно ответил киммериец.— Где-то там находится Сура-Зуд, их тайный оплот. Именно там прячут они тело Затха, которое хотят оживить.

Тефилус замолчал, подавленный. Лучше бы ему не слышать этой новости! Теперь их задача, и без того непростая, еще более усложнялась, ибо даже он, Главный Королевский Дознаватель, которому по долгу службы полагается знать многое из того, о чем даже не догадываются простые люди, не представлял, что в Заморе может существовать неизвестный город!

— Слышал я кое-что о Малом Круге — тайном сообществе жрецов Затха,— задумчиво произнес Мэгил.— И название это, Сура-Зуд, тоже слышал, только вот где он находится,— жрец пожал плечами и покачал головой,— не представляю.

— Так что же нам делать? Где искать их?!

Тефилус вновь возбужденно забегал по комнате, словно женщина нервно ломая руки.

— Подождем Фана,— спокойно ответил жрец.

— Но ведь когда он вернется, мы не успеем нагнать их! — в отчаянии воскликнул Тефилус.

— Конечно,— согласился Мэгил.— Наша задача теперь будет иной — найти место, где поместят твою дочь, и выкрасть ее. То есть заняться тем, чем до сих пор занимались они.

— Но время!— никак не унимался Дознаватель, и Конан понял, что почтенный отец семейства находится в состоянии, близком к истерике.

— Время еще есть,— спокойно ответил киммериец.

— Сколько?!

— До полнолуния.

Отряд в три десятка прекрасно вооруженных всадников сопровождал три квадриги, в одной из которых помимо возницы находилось двое жрецов, вторая несла в себе девушку и сопровождавшего ее воина, а на третьей сидели двое привязанных к передку колесницы мужчин.

Высившиеся вдалеке горы внезапно выросли, заслонив собой солнце, и отряд ворвался в ущелье. Теперь топот копыт и грохот колес уносились прочь, оглушительным эхом возвращаясь к всадникам. Поворот. Еще … один, и они у цели. Возница резко затормозил.

Не дожидаясь, пока квадрига остановится, Хараг соскочил на жесткий песок, быстро подбежал к неприметной щели в скале, прошептал заветные слова и, не обращая внимания на почти тотчас возникший за спиной грохот, подошел к Рамсису.

— Дело сделано,— довольно сообщил он.— Теперь мы в безопасности.

— Ты уверен?

Стигиец покосился на приятеля, изо всех сил пытаясь скрыть недоверие. Хараг с деланным равнодушием пожал плечами и повернулся к начальнику своей стражи:

— Останься здесь и дождись погони.

— Это будет проклятый варвар? — злобно прищурился тот.

— Скорее всего.

— Что мне делать, когда он явится?

— Все, что тебе угодно,— величественно разрешил Хараг.— Условие лишь одно — он не должен остаться в живых!

В глазах жестокого, сильного воина сверкнуло злобное торжество.

— Слушаюсь, мой повелитель!

Он сдержанно поклонился и, повернувшись к отряду, махнул рукой в сторону выхода. Отряд мгновенно разделился надвое. Три квадриги исчезли в открывшемся проходе, а три десятка всадников поскакали ко входу в ущелье.

И никто из них на всем протяжении пути от Шадизара так и не заметил маленькой точки, неотрывно висевшей в голубом небе над их головами.

Совсем немного времени заняла у Халдона покупка коня и провизии на дорогу — ни то, ни другое не было в Шадизаре проблемой для человека с деньгами, каким теперь стал он. Жрец сразу вскочил на коня и тронулся в путь, надеясь побыстрее осуществить задуманное.

Он уже подъезжал к городским воротам, когда внезапная мысль заставила его остановиться. Он, не раздумывая, свернул к первой же таверне и, бросив поводья подбежавшему мальчишке, вошел внутрь. Толстый хозяин выбежал навстречу, вытирая руки о замасленный передник, и Халдон заказал бутылку лучшего вина, жаркое и уселся за угловым столом. Вино принесли сразу, и после дешевого храмового пойла, оно показалось Халдону восхитительным. Пока готовилось жаркое, он, потягивая ароматную, терпкую жидкость, принялся не торопясь обдумывать то, что неожиданно пришло ему в голову.

Халдон поставил себя на место Главы Малого Круга. Вот он скачет по степи с только что выкраденной девушкой и без устали погоняет коня, потому что понимает: проклятый варвар непременно бросится в погоню, как только узнает о похищении. Значит, нужно скакать быстрее, потому что, лишь оказавшись за каменными воротами тайного пути, он окажется в полной безопасности. И вот отряд нагоняет один из жрецов и отнимает драгоценное время, сообщая то, что ему и так известно!

Представив себе все это, он усмехнулся. Что ни говори, а нарисованная воображением картина никак не вела к обещанному Хевроном величию.

Тем временем принесли жаркое. Жрец рассеянно кивнул хозяину, и взгляд его вновь стал отсутствующим.

Он молча допил вино и принялся за мясо, отметив про себя, что оно гораздо вкуснее бобовой похлебки.

Да, жаль, что дело сорвалось. Конечно же, в Шадизаре он оставаться не собирается. Какой бы путь он ни избрал для себя, ясно одно — дорога его теперь будет вести лишь прочь из этого города. Как же все-таки быть с его известием, с тем журавлем в небе, которого неизвестно как можно поймать? Каким образом он может придать своему сообщению нужный вес, дающий ему право рассчитывать на ощутимую благодарность? Да и может ли вообще?

Что для этого нужно? Он нервно потеребил себя за ухо. Для того чтобы добиться своего, он должен принести известие о неожиданной угрозе. Похоже, его весть о пустившемся в погоню Конане никак для этого не годится. Придется, видно, отказаться от этой затеи, а жаль. Он влил в себя очередной стакан вина и вновь принялся за жаркое, в который уже раз возвращаясь к прерванной мысли. Да, жаль, конечно, что так все обернулось, но как только Хараг укроется за каменными воротами, всем тревогам его придет конец.

Он сосредоточенно прожевывал очередной кусок, когда его осенило: да ведь это же, как раз то, что ему нужно! Как же он сразу-то не сообразил! Опасность останется, но Хараг ничего не будет знать об этом! Ведь он уверен, что никто из непосвященных не знает заветных слов! А вот Конан знает их! Вот с этим-то известием и явится к Главе Малого Круга Халдон. Придет, чтобы спасти тайный город от проклятого варвара.

Спасти накануне церемонии пробуждения Спящего, а это не шутка! Вот тогда он действительно сможет рассчитывать на награду!

Что же для этого нужно? Во-первых, время. Xapaг должен почувствовать себя в безопасности, иначе сообщение его не произведет должного впечатления. Значит, торопиться не надо. Правда, и тянуть не стоит. Конечно, если побыстрее нагнать Харага, он просто прикажет привратнику до окончания церемонии никого не впускать, даже тех, кто правильно назовет пароль. Но он-то, Халдон, что получит с этого ничего. Он вновь задумался. Пожалуй, самым лучшим будет, если он останется на ночь в этом уютном заведении, где хорошо кормят и недурно поят, и спокойно отдохнет, а назавтра отправится в путь.

Успокоенный этими мыслями, он подозвал хозяина и поинтересовался, не найдется ли для него комната.

Комната, конечно же, нашлась, и он без промедления отправился наверх, заявив, что расплатится поутру, и, наказав, получше смотреть за конем, которому предстоит длинный путь.

Отряд мчался во весь опор. Помимо сотни Бруна, после сражения с бронзовой Деркэто пополнившейся новыми бойцами, в нем были десяток слуг, Тефилус, не пожелавший остаться дома, а также Конан, Акаяма, Зул и Мэгил, который скакал впереди всех с сидевшим на правой руке, облаченной в перчатку из толстой воловьей кожи, Фаном.

Надежды догнать беглецов, промчавшихся в этом самом месте на полдня раньше, у них не было, однако, они все равно торопились. До гор еще было далеко, когда Конан вдруг насторожился, краем глаза, уловив, справа от себя движение. Он обернулся и увидел, что Брун смотрит туда же. Киммериец чуть придержал повод и мгновение спустя оказался рядом с воином.

Теперь стал виден очень большой отряд, насчитывавший никак не меньше тысячи воинов. Скорее уж его можно было назвать небольшой армией. Брун не сводил с них внимательного взгляда и не заметил, как рядом с ним оказался Тефилус.

— Что будем делаться?— обратился сотник то ли к Конану, то ли к Тефилусу.

— Я пробьюсь, и ничто меня не задержит,— напыщенно ответил Дознаватель и упрямо поджал губы.

— Подожди, оставим драку напоследок.

Конан шлепнул жеребца ладонью по крупу и резко вырвался вперед. Акаяма и Мэгил чуть придержали коней и тотчас поравнялись с Тефилусом и Бруном. Зул же, наоборот, последовал за киммерийцем.

Брун поднял руку и натянул поводья. Его конь резко остановился, а вслед за ним и весь отряд. Разгоряченные животные прядали ушами, нервно переступали копытами и громко отфыркивались, успокаиваясь, в то время как люди напряженно следили за двумя всадниками, во весь опор уходившими к горам. Тефилус ударил пятками своего гнедого и подъехал к сотнику.

— Почему мы остановились? Разве я давал команду.— Взгляд его пылал гневом, но Брун оставался спокоен.

— Твое дело отдавать приказы. Мое — выполнять их, но как — это уж я буду решать сам. Сейчас я считаю, что лучше остановиться и не рисковать понапрасну. Силы слишком неравны.

— А-а! Так ты тоже не доверяешь варвару!— едва ли не обрадовался Королевский Дознаватель.

— Я полностью доверяю ему! — Он оглянулся, видимо посчитав разговор законченным, и окинул своих людей, особенно новичков, быстрым, но внимательным взглядом.— Проверить оружие и приготовиться! Команда последовала как раз вовремя. В следующий миг орда лавиной ринулась на них. Грохот копыт стремительно нарастал подобно каменной лавине, низринувшейся с крутой вершины. Вот еще немного, и она сметет жалкую горстку смельчаков, рискнувших оказаться у нее на дороге.

Тефилус едва расслышал резкий гортанный выкрик, и все стихло так же внезапно, как и началось. Стена зуагиров остановилась в пятидесяти локтях. От нее отделились четверо всадников и неспешной рысью потрусили к его сотне.

Гнедой под Тефилусом встал на дыбы и обиженно заржал. Тот ударил коня пятками и вдвоем с Бруном направился навстречу приближавшимся всадникам.

Двое из них были Конан с Зулом. Двух других, одетых в пестрые джуббэ, с белоснежными сарыками на головах, Тефилус не знал. За спиной у каждого из оставшихся на месте воинов висел короткий, причудливо изогнутый лук, на поясе кривая сабля и кинжал. У некоторых Брун различил по три — пять метательных ножей, служивших явно не украшением.

Это была грозная сила. Брун знал, что таких кланов воинов-скотоводов, занимавшихся всем, чем угодно, от разведения племенных верблюдов до сопровождения караванов в соседний Туран и даже дальше, на восток, вплоть до Вендии и далекого Кхитая, немало бродило по бескрайней степи, давным-давно поделенной между племенами, ревностно оберегавшими границы своих владений.

Всадники сблизились и остановились в пяти локтях друг от друга. Конан выехал чуть вперед.

— Позволь представить тебе Тулгун Сада, главу клана Дасаев, и его сына Таргана. Они из племени зуагиров,— киммериец заметил, как при этих его словах дернулось лицо Тефилуса, а Брун прищурился, словно прицеливаясь,— но давно уже оторвались от своих корней, решив вести более спокойный образ жизни.

— Спокойный?

Тефилус недоверчиво покачал головой, и Тулгун Сад рассмеялся. Голос у него оказался неожиданно молодым и звонким, сын же его лишь сдержанно улыбнулся, не сводя с незнакомцев настороженного взгляда.

— Да, да. Именно более спокойный!— сказал глава клана, наконец, отсмеявшись.— Конечно, грабить караваны — занятие прибыльное, но и опасное тоже. Теперь мы нанимаемся только в охрану. В основном же мы разводим боевых животных. В их достоинствах вы могли сами убедиться недавно.

— К сожалению…— начал, было, Королевский Дознаватель, но так и не договорил.

— Да, да. Я уже знаю,— опять заговорил старик,— именно поэтому мы здесь.

— То есть?— не понял Тефилус.

— Я хочу предложить тебе свою помощь, Королевский Дознаватель.

Он улыбнулся, показывая чистоту намерений, но с сожалением увидел, что рассеять сомнений своего собеседника ему не удалось. Впрочем, в Заморе все знали, а зуагиры в особенности, что Главный Королевский Дознаватель очень недоверчив.

— Спасибо, конечно,— холодно поблагодарил Тефилус,— но позволь спросить, зачем это тебе?

Конан едва заметно улыбнулся. Он давно уже привык к тому, что отец Мелии не верит никому, кроме самого себя, и ничему, кроме того, что делает сам.

— Мы живем здесь.— Зуагир гордо вскинул голову.— Здесь сочная трава и много дичи. Мы ладим с соседями. Сильные нас побаиваются, слабые уважают за незлобивость. Мы мирные люди. Нам здесь нравится, и мы не хотим уходить. Это наша земля,— закончил он, и его лицо выражало такое достоинство и покой, что даже недоверчивый Тефилус невольно расслабился.

— Что ж,— кивнул он,— понимаю, но, насколько мне известно, королевская власть не ограничивает права кочевников перемещаться и свободно выбирать себе место жительства, если они не нарушают законы.

— Да. Это так,— согласился Тулгун Сад,— но ты знаешь не все. С некоторых пор у нас стали пропадать люди, в основном женщины.

— С некоторых пор?— с удивлением переспросил Дознаватель.

— Да.— Старик кивнул.— А именно с того времени, как мы прочно обосновались здесь. Естественно, мы всполошились, но узнать смогли немного. Лишь то, что в сердце Карпашских гор живет некто, похищающий людей.

— Некто…— в растерянности прошептал Тефилус и подумал про себя, что разгадку, по-видимому, надо искать в городе Сура-Зуд, скрытом где-то в этих горах. — Вот только зачем им красть женщин?

— Именно некто,— продолжал тем временем Тулгун Сад.— Поначалу многие склонялись к тому, что это демон-инкуб. Об этом говорит хотя бы то, что пропадают чаще всего женщины.

— Их трупы находили? — быстро спросил Дознаватель.

В свое время ему пришлось распутывать несколько подобных дел, и он неплохо разбирался в этом вопросе.

— Нет,— спокойно ответил старый зуагир.

— Впрочем, какая разница? — задумчиво спросил Тефилус.— Горы есть горы. Если где-то здесь укрыт целый город, стоит ли говорить о нескольких трупах? Даже если их десятки или сотни.

— Верно,— кивнул Тулгун Сад.— Вскоре выяснилось, что мы ошибались. Это просто неизвестный нам оседлый клан. Однако, несмотря на все наши старания, мы так и не смогли никого найти, хотя знаем, что они живут там.— Зуагир махнул рукой в сторону гop.— Несколько раз мы видели, как в ущелье, мы прозвали его Пастью Нергала, направлялся отряд всадников, но обратно не выходил. Мы излазили его вдоль и поперек, но так ничего и не нашли.

— К чему ты мне все это рассказываешь?

Тефилус вдруг поджал губы, словно, спохватившись.

По всему видно было, что разговор начал тяготить его.

— Вы идете по следу отряда, который полдня назад вошел в Пасть Нергала,— просто ответил Тулгун Сад.

Глаза Тефилуса сверкнули, но он промолчал, ибо просто не знал, что говорить.

— Что ты предлагаешь?— заставил он, наконец, себя спросить.

— Ничего, потому что просто не знаю, что вас там ждет.— Зуагир поймал на себе подозрительный взгляд Тефилуса и усмехнулся.— Я не оговорился. Вас. Сам я туда не поеду, потому что не могу бросить моих людей, но мой сын готов отправиться с вами.— Тут он немного подумал.— Вчера вернулось три каравана. Два из них сопровождали воины клана Дасаев. Теперь почти все мои люди в сборе. Это без малого тысяча закаленных бойцов. Половину из них я готов отправить с вами.

— Это ни к чему,— спокойно ответил Конан,— по крайней мере, пока.

— Напрасно ты решаешь за меня! — ревниво воскликнул Тефилус.— Я еще не высказал своего мнения.

— Кром!— не выдержал киммериец.— Я ничего не решаю, я просто высказываю свое мнение. Как верно заметил почтеннейший Тулгун Сад, мы не знаем, что будет, а сила далеко не всегда обеспечивает успех.

— Хорошо,— Тефилус сделал над собой усилие,— что предлагаешь ты?

— На мой взгляд,— Конан что-то быстро прикинул про себя,— туда должно пойти не больше десяти человек. Такой отряд сможет действовать скрытно, а если не делать глупостей, то и напасть, и уцелеть. В случае надобности можно позвать на помощь остальных.

— И конечно, среди этих десяти…— с сарказмом начал Тефилус.

— Тебе места не найдется,— отрезал Конан,— потому что нужны воры и воины. Тефилус покраснел от гнева и стыда, и желваки заиграли на его скулах, хотя ничего оскорбительного не было в том, что киммериец не причислил его ни к воинам, ни к ворам.

— Что ж, быть может, это и разумно,— он посмотрел на Бруна, и тот кивнул, соглашаясь,— с точки зрения вора,— зло закончил Дознаватель, решив, что вполне отомстил,— но не с моей. Я отправлюсь туда с моими людьми, согласен ты с этим или нет. Ты же можешь присоединиться ко мне или действовать отдельно.

Конан равнодушно пожал плечами, хотя все у него внутри кипело от злости.

— Что ж. Пусть будет так, как ты хочешь.

— Не время спорить,— вмешался в их перепалку Тулгун Сад,— нужно еще найти тайный ход. Без него все ваши планы, как бы хороши они ни были, просто лишены смысла. Кстати, на этот раз у входа в ущелье выставили охрану. Как видно, поджидают вас.

Конан посмотрел в глаза молодому зуагиру:

— Я знаю Таргана как умного и сильного воина. Пусть займется этими людьми и помнит, что у нас мало времени.

Тарган, поймав утвердительный кивок отца, развернул коня.

— Тарган!— Конан шлепнул коня по крупу и в мгновение поравнялся с его гнедым.— Помни, никто из них не должен уйти и предупредить своих.

— Не беспокойся, Конан.— Он спокойно, с достоинством кивнул.— Они останутся там, где стоят.

И, прежде чем унестись прочь, он улыбнулся старому приятелю. Его суровое, обветренное лицо неожиданно стало добрым, а взгляд серых и холодных, как острая сталь клинка, глаз потеплел.

Солнце клонилось к закату. Конан ехал во главе отряда, не обращая внимания на недовольную гримасу Тефилуса. Рядом мерно шагала лошадь Мэгила. Они прошли уже половину ущелья. Тарган, уничтоживший со своими людьми засаду у входа, присоединился к ним.

Ехали молча. Топот копыт гулким эхом отдавался от стен и уносился вперед нежеланным предвестником их появления. Чем дальше они продвигались, тем быстрее недовольство на лице Тефилуса уступало место тревожной настороженности.

Легкий ветерок, у которого хватало сил лишь на то, чтобы снисходительно трепать волосы непрошеных гостей, свистел и подвывал, словно подражая голосам неизвестных злобных тварей, прятавшихся где-то впереди. Несколько раз с отвесных стен падали камни, гулко ударяясь о гранитные склоны, будто высоко над головами людей неотступно следовал встревоженный неожиданным появлением чужаков неведомый страж.

Внезапно Фан резко взмахнул крыльями, сорвался с руки жреца и стремительно унесся вперед.

— Это последний поворот,— словно объясняя его действия, заговорил Тарган.— Еще сотня шагов, и мы упремся в тупик. Что собираешься делаться

Он вопросительно посмотрел на киммерийца. Тот кивнул в сторону пропавшей из виду птицы.

— Он следил за теми, кого мы догоняем,— объяснил Конан,— а ты ведь знаешь, какое острое зрение у ловчих птиц.

— Но там нет никакого прохода!— чуть не в сотый раз всплеснул руками зуагир.— Я сам проверял!

Тарган говорил торопливым шепотом, казавшимся в окружавшей их гнетущей тишине едва ли не криком. Северянин быстро приложил палец к губам и натянул поводья.

— Все оставайтесь здесь.— Он по очереди окинул взглядом лица друзей, как бы подчеркивая серьезность своих слов.— Мы отправимся втроем, но, как только я дам знак, мчитесь галопом!

Втроем они выехали из-за поворота и пустили коней шагом, хотя их так и подмывало поскорее оказаться там, где в глубине ущелья терпеливо поджидал их мирно устроившийся на камне Фан. Солнце еще не село, но здесь, в глубине узкого прохода, зажатого между отвесными скалами, было уже почти темно. Лишь с десяти локтей острый взгляд киммерийца заметил небольшую щель между камнями, почти прямо под птицей. Киммериец неспешно подъехал к ней, спешился, неторопливо размял кости и лишь после этого нагнулся и спокойно произнес заветную фразу:

— Время полной луны!

Сердце его бешено колотилось — ничего не происходило!

Глухой, похожий на стон, грохот, исходивший из недр горы, заставил Конана вздрогнуть от неожиданности, хотя Мэгил подробно пересказал ему словами рассказ Фана, и он знал, что должно произойти.

Титанические каменные ворота, сооруженные из огромных обломков скал, подогнанных друг к другу с такой тщательностью, что снаружи они выглядели простым нагромождением серых глыб, начали раскрываться, словно бутон цветка, созданный мрачной фантазией колдуна-извращенца.

Усиленный эхом чудовищный грохот все нарастал, став почти болезненным, пока не оборвался так же резко, как и начался. И тогда стали слышны иные звуки, раньше не достигавшие их ушей. То были стоны и удары плетей, ржание коней и резкий, злой хохот. В каменном проеме появился бородатый верзила с лицом, словно высеченным из того же камня, что и окружающие их скалы. Впрочем, и вся его фигура была такой же — угловатой и мощной. Как будто трудившийся над ним каменотес не особенно и старался, придав серой глыбе лишь форму, грубо копирующую человеческое тело, не утруждая себя работой над деталями. На боку у верзилы висел огромный двуручный меч.

— Почему так поздно? — пророкотал урод.

Конан спокойно пожал плечами:

— День оказался долгим. Раньше не смогли.

— Ладно,— пророкотал детина,— проходи.

Он развернулся, собираясь уходить, но киммериец окликнул его:

— Подожди! Я не один — со мной отряд.

Привратник мгновенно насторожился.

«Что ж, это хорошо,— подумал северянин,— раз боишься, значит, тебя можно убить».

— Сколько вас?— настороженно поинтересовался он.

— Шесть сотен!— по-прежнему спокойно ответил киммериец.

— Что, так много? — вновь спросил привратник, и по всему было видно, что он просто не знает, как поступить.

— Срок близится!— охотно разъяснил Конан.— Хараг не желает рисковать!

— Хараг ничем не рискует!— отрезал детина.— Когда Спящий проснется, ему не будет равных в этом мире!

— Это случится в полнолуние, а до него еще надо дожить! — уклончиво, ответил киммериец…

— Уж не думаешь ли ты…— начал, было, привратник, но Конан оборвал его.

— Я ничего не думаю!— резко ответил он, показывая, что разговор ему надоел.— Я лишь выполняю повеление Харага явиться в Сура-Зуд и вижу, что мне пытаются помешать!— Он со значением уставился в серое лицо.— Так да или нет?!

Некоторое время они сверлили друг друга взглядами. Привратник, прекрасно знавший, что ошибки ему не простят, и подспудно чувствовавший нечто неладное, не решался пропустить столь многочисленный отряд, хотя этот варвар с ледяным взглядом синих глаз и назвал правильный пароль. Но и не пропустить его он не мог. Наконец он шумно выдохнул:

— Ты должен понять меня, чужестранец,— в голосе истукана впервые прозвучали человеческие интонации, хотя и дались они ему с трудом,— ты верно назвал заветные слова, но я всего лишь привратник и не могу по собственной воле пропустить в город шесть сотен клинков. Такого еще не бывало!

— Того, что предстоит, тоже еще не бывало! Впрочем,— примирительно добавил киммериец,— если шестьсот воинов кажутся тебе опасными, то полсотни, наверное, в самый раз?

— Половина сотни — это нормально,— подтвердил тот, обрадовавшись.

— Тогда сделаем так: я вернусь сейчас за своими людьми, и ты пропустишь нас. Остальные расположатся лагерем у входа в ущелье. Утром ты получишь подтверждение от Харага и пропустишь остальных.

Киммериец вопросительно посмотрел на привратника и увидел, что тот мгновенно успокоился.

— Езжай, но быстрее!— согласился он.— Я никого не имею права пропускать после захода солнца.

— Для меня ты обязан сделать исключение,— резонно заметил Конан,— ведь ты сам задержал нас!

— Ладно, приятель, подожду,— согласился тот,— ты ведь не полез на рожон!

Конан кивнул спутникам, ударил пятками своего жеребца, и через несколько мгновений скрылся за поворотом, тут же оказавшись лицом к лицу со своими.

— Мы все слышали,— тут же выпалил Тарган,— кого возьмешь?

— Мне нужна половина твоих людей, Тефилус.

— Моим людям ты не доверяешь? — Глаза молодого зуагира гневно сверкнули в сгущающихся сумерках.

— Кром! Остынь, Тарган! Ты прекрасно знаешь, что это не так! Но ваша одежда выдаст вас с головой, а времени на переодевания у нас нет. И не злись на друзей, копи злость для врага. Драки хватит на всех! Я даже опасаюсь, что ее окажется слишком много. Ну, так как, Тефилус?

— Только вместе со мной,— заявил тот.

— Твоя воля.— Конан пожал плечами.— Мэгил прости, но ты останешься здесь. Кроме тебя, никто не знает жреческих повадок, и потому ты должен остаться в живых.

— Не буду возражать,— мрачно ухмыльнулся жрец,— но эти слова тебе припомню.

Киммериец поморщился, но спорить не стал.

— Брун,— обернулся он к сотнику,— я хочу, чтобы ты поехал с нами.

Тот кивнул и, не таясь, крикнул в темноту:

— Крин! Остаешься за меня.

Он быстро объехал строй своих солдат, и те, на ком останавливался его взгляд выезжали вперед, с трудом сдерживая радость, в противоположность остальным, чьи лица омрачились едва ли не скорбью.

Конан окинул взглядом собранный Бруном отряд. Все бойцы оказались рослыми, крепкими мужчинами, успевшими набраться опыта и мастерства, но и не потерявшими еще ни силы, ни верности глаза, ни быстроты реакции. Пожалуй, и сам Конан, успевший уже узнать поближе всех наемников Тефилуса, остановил бы свой выбор именно на них.

Конан обернулся к Tapгану:

— Возвращайся к своим и ждите нас у входа. Ничто не должно их насторожить.

Когда киммериец во главе изрядно уменьшившегося отряда вновь подъехал к воротам, то застал там Акаяму и Зула, мирно беседовавших с привратником.

— Я думал, ты уже не вернешься, приятель!— осклабился тот, настроенный на этот раз гораздо дружелюбнее.

— Слишком много народа,— коротко бросил киммериец, и три всадника ступили под мрачные своды.

Конан настороженно смотрел вперед. Сразу за мощной стеной в десяток локтей начинался огромный зал с терявшимися в темноте сводами. Слева от входа располагался огромный деревянный помост, локтей тридцать в поперечнике, с мощным шестирычажным воротом посредине. Двенадцать рабов, вращавших его, сидели теперь на полу и, тупо глядя на незнакомцев, уныло жевали какую-то жвачку. Тринадцатым был надсмотрщик — огромный, под стать привратнику, детина с длинным, упругим хлыстом в правой руке. Он стоял в расслабленной позе и равнодушно смотрел на въезжающих, но едва конь последнего пересек видимую лишь им черту, могучая рука взметнулась в отработанном жесте. Раздался звонкий щелчок, и зычный голос ударил по ушам:

— Вставайте, паучий корм! Вам бы только жрать, да спать! За работу, ублюдки, если не хотите проверить задницей остроту кола!

С большим опозданием изможденные доходяги зашевелились, но, несмотря на отчаянную брань надсмотрщика, и не прекращающиеся ни на мгновение удары его хлыста, без устали сыпавшиеся на костлявые плечи, движения живых скелетов оставались медленными, словно они не работали, а спали на ходу. Конан не сразу понял, что они просто не способны двигаться быстрее. Тем не менее, ворот заскрипел, цепные тяги с лязгом натянулись, и вслед затем раздался привычный уже грохот ворочающихся в невидимых опорах гранитных «лепестков».

Киммериец лишь скользнул по ним взглядом и тотчас отвернулся — они сейчас его мало интересовали.

Для начала он должен был выяснить, кто охраняет эту нору, да и вообще не помешало бы знать, сколько народа бросится на них из скрытых сейчас в густой тени углов, заслышав в этом мрачном чреве веселый перезвон стали. Конан решил пойти на риск, считая, что в их положении он вполне оправдан.

— Расскажи мне о порядках, царящих у вас.

Он поймал на себе удивленный взгляд своего спутника и поспешил пояснить:

— У нас на Севере никто даже не слышал о Затхе. Я узнал о нем, лишь побывав в Заморе, а потом судьба свела меня с Харагом. Мы сошлись с ним во взглядах на удивление быстро, и, как только он рассказал мне о своих планах, я решил, что стоит рискнуть и встать на сторону возрождающегося бога. Если повезет…

Он выразительно посмотрел на серокожего привратника, и слова его прозвучали столь убедительно, что тому даже в голову не пришло, что этот огромный черноволосый парень нагло ему врет.

— Клянусь жвалами Затха, ты сделал правильный выбор, приятель,— одобрительно отозвался он. — Скоро мы будем купаться в золоте, и у каждого будет по сотне наложниц — таких, как эта! — крикнул он и указал на прикованную к стене обнаженную девушку, почти девочку.

Цепь не мешала ей двигаться, но отойти от стены больше чем на два-три шага не позволяла. Такой же, как и привратник, квадратный верзила стоял в паре шагов перед ней и, зло смеясь, избивал ее плетью. Жертва замерла и не шевелилась, словно происходящее никак не касалось ее. Она даже не пыталась закрыться от ударов. Ни единым звуком она не выдала своей боли, лишь миленькое личико ее чуть заметно вздрагивало.

— Молчит?— как-то буднично спросил привратник.

Экзекутор на миг оторвался от своей жертвы:

— Клянусь кистью на хвосте Нергала, скоро заговорит.

— Смотри не перестарайся! — посоветовал привратник.— Мне нужна на ночь женщина, а не полумертвый кусок мяса!

— Посмотри на нее!— Экзекутор довольно осклабился, от чего невыразительное лицо его стало уродливым.— Она вынослива, как молодая ослица, а плеть мягка, словно шелк, она не рвет плоть, а лишь возбуждает ее!

Конан окинул девушку мимолетным взглядом. Ее миниатюрное стройное тело было мокрым от пота, небольшие упругие мячики грудей высоко вздымались при каждом вздохе — от жары и боли ей не хватало воздуха. Он поймал на себе взгляд ее синих, почти как у него, глаз, полный тоски и боли, и поспешно отвернулся,— не время сейчас!— хотя рука его непроизвольно легла на рукоять кинжала и сжала его так, что побелели пальцы.

Несмотря на то, что движения киммерийца были вполне естественны, а привратник стоял чуть впереди, слева от холки его коня, он заметил еле уловимое движение гостя.

— Я вижу, тебе не по душе такое обхождение?

Он обернулся и кивнул на руку Конана, сжимавшую рукоять.

— Верно,— не стал спорить северянин,— я и сам не отказался бы позабавиться с малышкой, но в отличие от твоего приятеля предпочитаю возбуждать женщин иначе.

— Ты ничего не понимаешь!— резко оборвал его привратник.— Ее прислали сверху вчера вечером, а ночью эта маленькая стерва выцарапала глаза одному из наших!

— Быть может, у него дурно пахло изо рта?— насмешливо спросил Конан и тут же добавил:— А впрочем, не мое это дело.

Он чуть сдавил бока коня, и тот двинулся вперед неспешным шагом. Привратник молча шел рядом, и по всему было видно, что ответ гостя не понравился ему.

— Далеко нам еще?— спросил Конан, чтобы как-то разрядить обстановку.

— До конца пещеры не очень,— нехотя ответил тот,— но до города значительно дальше. Кстати, следующий пост вам встретится лишь у северных ворот. Я провожу тебя еще немного, хотя дальше пещера пуста.

— Как мы найдем дорогу?— поинтересовался киммериец, которого интересовало лишь одно: насколько далеко этот пост у северных ворот, а стало быть, будет ли слышен там шум начавшегося боя.

— Пещера довольно длинна,— вновь заговорил привратник,— но в ней нельзя заблудиться. Поэтому смело езжай вперед и все время смотри наверх. Как увидишь над головой звезды, значит, она кончилась. Поедешь налево, вдоль стены, пока не попадешь на дорогу, ведущую в горы. Она приведет тебя в город.

— Сколько времени это займет?— вновь спросил Конан.

— Хоть вы и на конях, но сейчас ночь.— Привратник остановился, поднял повыше факел, который держал в руке, и киммериец почувствовал на лице жар пламени. Он посмотрел на спутников киммерийца, которые за все время пути не проронили ни звука, словно все поголовно были глухими, и равнодушно пожал плечами.— Будь дело днем, и ты не успел бы соскучиться в дороге,— вновь обратился он к варвару — единственному, кто удостаивал его ответом,— а так вы прибудете в Сура-Зуд не раньше полуночи.

Конан пустил своего вороного шагом, так, чтобы проводник их свободно поспевал, но не прошли они и пары десятков шагов, как киммериец вновь увидел висевшее тело и натянул поводья. На сей раз это был обнаженный огромный мужчина, подвешенный за вывернутые руки к кольцу в своде пещеры. Он настолько походил на привратника, что казался его родным братом.

— Этого, похоже, перевозбудили?— зло ухмыльнулся киммериец, на сей раз не почувствовавший и тени жалости.

— А ты весельчак, чужестранец!— Привратник хмыкнул неопределенно, но тут же не выдержал и расхохотался.— Да, Кил перестарался маленько, но тут дело в другом. Этот урод,— тусклые глаза привратника сверкнули ненавистью,— впустил людей без моего ведома!

— Они не знали заветных слов?— поинтересовался Конан.

— Знали, но он не имел на это права! Здесь я главный!— Он рубанул воздух рукой, и киммериец понял, что в этом мире каждая тварь должна четко знать свое место и отступление от этого правила карается смертью.— Он должен был позвать меня, но не сделал этого!

— А ты суров,— отозвался северянин и, как показалось привратнику, уважительно посмотрел на него.

— Иначе нельзя,— снисходительно заметил привратник.— Здесь я главный!— повторил он уже более мирно.— Это должны помнить все, а у кого память плоха, пусть пеняет на себя!

— Тут ты прав,— согласился киммериец,— но это лишь одна из истин.

— Что ты хочешь сказать?

— Тому, кого ты убил сегодня, быть может, было назначено судьбой защитить тебя от смерти завтра,— назидательно произнес он.

— Он подох еще вчера,— довольно осклабился привратник, весьма довольный своей шуткой и остановился. Как видно, дальше он идти не намеревался.— Что скажешь?

Он обернулся к Конану и уставился в синие глаза варвара своими мутными рыбьими зенками. Киммериец пожал плечами и ответил с деланным равнодушием:

— Значит, он мог бы спасти тебя сегодня.

— День уже кончился, чужестранец,— ухмыльнулся верзила.— Ворота закрыты — чего мне опасаться?

— Ну, например, этого.

Конан резко взмахнул рукой, и спрятанный у него в рукаве кинжал пронзил горло привратника. Он непонимающе посмотрел на киммерийца, потом схватился за горло и медленно повалился на камень пещеры.

Киммериец слез с коня и впервые обернулся к своим. Зул сплюнул:

— Наконец-то ты заткнул ему пасть. Еще немного, и я бы не выдержал. Что будем делать?

— Во-первых, всем спешиться. Нас полсотни. Это сила, но мы не знаем, сколько врагов у нас за спиной. Факелы оставим здесь. Освещено лишь пространство перед воротами, и это нам на руку. Действовать придется быстро. Десять человек останутся в резерве. Брун, лучшего наездника оставишь при лошадях. Как только ворота откроются, он должен будет опрометью скакать за подмогой. Остальным останется только захватить ворота и открыть вход.

— Ты рассуждаешь так,— насмешливо заметил Тефилус,— как будто нам противостоит грозный противник, а на самом-то деле за спиной у нас остались только двое.

— Мы видели только двоих,— поправил его киммериец,— но буду рад, если это и на самом деле окажется так.

Они неслышно двинулись вперед. С лошадьми остался молодой парень, явно недовольный отведенной ему ролью гонца. Это же надо — попасть в отряд, опередив многих более опытных и сильных, и оказаться приставленным к лошадям!

Остальные тем временем быстро продвигались назад, к воротам. Шаг их был скор, но неслышен, и освещенное пространство быстро приближалось. Никого впереди не было видно. Лишь откуда-то из глубины пещеры, где еле виднелось тусклое пятно света, доносились приглушенные расстоянием крики и удары плетей.

Вскоре они оказались у самой границы освещенного пространства, и Конан повернулся к сотнику:

— Брун, ты решил, кто останется?

— Стоит ли так усложнять? Послушай, какая тишина,— засомневался тот.— Те крики доносятся издалека. Для нас главное — успеть открыть ворота. Когда все шесть сотен окажутся здесь, сам Нергал не остановит нас!

— Все верно,— согласился киммериец,— но то, что тебя успокаивает, меня тревожит. И мне не нравится как раз эта тишина.

— Хорошо.— Брун не стал спорить, справедливо рассудив, что предосторожность, быть может, и лишняя, но беды от нее не будет.— Шом, ты со своими людьми останешься здесь. Нук, твое дело — ворота. Сдохни, но открой их. Остальные остаются со мной и действуют по обстоятельствам. Вперед!

Они вырвались на освещенное пространство. В паре сотен локтей впереди девушка встрепенулась и встала. Она не знала, зачем вернулись эти люди, но чувство, сходное с надеждой, шевельнулось в ее груди.

Конан подбежал к ней:

— Где стража?

— Здесь, рядом,— быстро зашептала она.— Как только вы начнете открывать ворота, они узнают об этом.

— Много их? — насторожился киммериец.

— Много,— кивнула она.

— Брун, ты слышал?

Конан обернулся к сотнику, и лицо его вмиг посуровело.

— Да,— кивнул тот,— и дело еще хуже. Невольников увели, нам придется самим вращать ворот.

— Кром!— Киммериец сжал чудовищный кулак.— Тогда начинайте! Нет смысла ждать! — Брун кивнул и бросился к своим, а киммериец вновь повернулся к девушке.— Где тот, с плетью?

— Здесь рядом есть комнатенка.— Она кивком указала в сторону ворот, и лишь теперь Конан заметил находившийся почти вплотную к стене темный зев проема.— Здесь нигде нет дверей,— пояснила она,— лишь вырубленные в скале помещения.

— Сейчас я освобожу тебя.

Он лишь успел сказать это, как за спиной его раздался знакомый уже лязг цепей, и негромко заскрипела в опоре массивная ось ворота. Он обернулся. Почти тотчас угрожающе загрохотали чудовищные «лепестки».

— Берегись!— взвизгнула девушка.

Конан мгновенно отпрыгнул в сторону, одновременно развернувшись и выхватив из-за спины меч, но звонко щелкнувший хлыст мгновенно обезоружил его, заставив схватиться за «ужаленную» руку. Сталь обиженно звякнула о камень где-то в темноте, и второй удар ожег спину киммерийца.

— Кром! — взревел он и бросился вперед, на возникшую из темноты проема массивную фигуру, на ходу нащупывая на поясе кинжал и не находя его. Проклятие! Клинок остался в горле привратника! Конан понял, что остался без оружия, но на сожаления не было времени.

Он извернулся всем телом и нырнул под замах, в два шага преодолев разделявшее их пространство. Как раз в тот миг, когда за спиной раздались первые звуки завязавшегося боя, стальной кулак киммерийца врезался в ненавистную серогранитную челюсть. Третьего удара бичом так и не последовало.

Грузное тело обмякло и тяжелым бесформенным мешком осело на пол. Шум боя за спиной все нарастал. Конан сдернул со шнура на поясе экзекутора связку ключей и бросился к девушке. Нужно было торопиться. Киммериец знал, что его ждут. Судя по звукам, бой набирал силу, и каждая пара рук была на счету, а ему еще предстояло отыскать меч.

Наконец ключ заскрипел в давно не смазывавшемся механизме замка, но в это мгновение девушка резко оттолкнула его от себя, и вовремя. Грузный экзекутор споткнулся о падавшего киммерийца и с проклятиями повалился на пол. Конан прыгнул на него сзади и, просунув руку под подбородком верзилы и ухватившись за его плечо, резко надавил своим плечом на массивный затылок. Отвратительный хруст заставил девушку сморщиться. Северянин разжал руки, и тяжелое тело рухнуло на пол, на этот раз навсегда.

Конан бросился к девушке. В следующее мгновение цепь с лязгом сорвалась с ее рук.

— Ты молодец, милая,— похвалил он и посмотрел в глаза девушке.

— Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал, и я умею быть благодарной! — воскликнула она, прижимаясь к нему всем телом.

Конан почувствовал исходившие от нее жар и возбуждающую дрожь, но, лишь смеясь, отстранился и накинул на ее точеные плечики сдернутый с себя плащ.

— Кром! Это ты брось, детка! Подрасти сперва! А пока помоги-ка найти мне меч — он валяется где-то в тени!

Она обиженно закусила губу, а он, смеясь, шлепнул ее по попке и обернулся, чтобы посмотреть, как там идут дела. Обернулся и замер пораженный, ибо то, что увидел, было хуже некуда.

Все полсотни остервенело дрались, и все равно их теснили, сужая кольцо вокруг ворота, так что даже те, кто встал поначалу к рычагам, теперь бросили это занятие и с оружием в руках присоединились к своим товарищам. Каменные «лепестки» успели разойтись ровно настолько, чтобы Конан смог просунуть в образовавшееся отверстие голову.

— А-а! Кр-ром! — взревел Конан, бросаясь к девушке.— Как тебя звать?

— Милла,— кокетливо ответила она и состроила ему глазки, но киммериец оставил это без внимания.

— Вот что, бросай свои поиски…— начал, было, он, но Милла оборвала его на половине фразы:

— Да нашла я твой меч.

Она укоризненно посмотрела на него, надула губки и с трудом двумя руками приподняла тяжелый двуручный меч киммерийца.

— Молодец! — Конан легко подхватил его и, не глядя, бросил в ножны за спиной.— А сейчас ты должна идти.

— Это еще куда? — капризно спросила она.

— Ты жить хочешь?

Вопрос прозвучал глупо, но зато настраивал на нужный лад.

— Поумнее чего-нибудь спроси! — резонно заметила девушка и, все еще хмурясь, стала ждать объяснений.

— Тогда постарайся пролезть в эту дыру.

Он указал на застывший в неподвижности зев выхода. Она сразу поняла, что от нее требуется, и даже слишком хорошо поняла, потому, что тут же сменила гнев на милость и кокетливо посмотрела на молодого варвара.

— Ну,— задумчиво произнесла она, пряча под опустившимися ресницами лукавый взгляд прелестных глаз,— если по возвращении ты будешь со мной поласковее…

Она чуть склонила голову и приоткрыла губки, глаза ее призывно сверкнули. Она лишь чуть шевельнула плечами, и полы его грубого плаща, накинутого на девичьи плечи, послушно скользнули в стороны, обнажая манящее тело девушки.

— Кром! — выдохнул киммериец.— После об этом! После! Сейчас не время!

— Согласна,— поспешно, словно боясь, что он передумает, отозвалась Милла.— Только мне туда не забраться,— уныло добавила она, прикинув высоту отверстия.

Легко, как ребенка, Конан подхватил девушку на руки и шагнул к приоткрытым воротам, на ходу объясняя ей, что нужно сделать.

— Беги что есть мочи. В конце ущелья увидишь людей. Первому попавшемуся скажешь, что тебя прислал Конан. Пусть тебя проводят к Таргану, Крину, Мэгилу или Тулгун Саду — к любому из них, кто окажется ближе прочих. Скажешь ему, что ворота открыты лишь частично, но один хороший лучник может помочь нам открыть их до конца. И пусть торопятся, если не хотят, чтобы все мы стали трупами!

Пока он говорил все это, девчонка протискивалась в тесный лаз, и если бы не плащ, ее тело сплошь покрылось бы кровавыми бороздами.

Наконец, она скрылась, и Конан быстро отвернулся — пора и ему было поучаствовать в драке, но тут же услышал сзади ее голосок:

— Эй, Конан!

— М-м-м!

С глухим стоном он обернулся и увидел в отверстии ее миленькое личико. Брови девушки были сурово насуплены, она изо всех сил постаралась придать лицу грозное выражение. Его злость мгновенно улетучилась, и киммериец едва сдержался, чтобы не расхохотаться.

— Смотри не обмани!

Она просунула в отверстие руку и погрозила ему пальцем.

— Брысь! — гаркнул варвар, и девушка тут же пропала.

Он выхватил меч и бросился в самую гущу схватки, оказавшись в первых рядах ее, между Бруном и Зулом. Поспел он как раз вовремя — их начали сильно теснить. Первый же удар киммерийца лишил жизни одного из нападавших и на несколько мгновений, пока место его не занял следующий, ослабил напряжение.

— Ну, наконец-то! — переводя дыхание, улыбнулся Зул.— Где ты пропадал?!

— Я освободил ту девчонку, что сидела на цепи.

— Нашел время!— услышал он за спиной голос Тефилуса.— Мы тут теряем людей одного за другим, а он развлекается с девками!

Зул отразил меч противника и без замаха нанес колющий удар, но на месте павшего врага тут же оказался свежий боец.

— Что, жарко приходится?— спросил киммериец, отправляя очередного стражника к его предшественнику.

— Жарко — не то слово!— бросил, не оборачиваясь, Зул.

— Нужно пробиваться к коням,— спокойно сказал Брун,— это наш единственный шанс.

Сотник работал мечом на редкость ловко, экономно тратя силы, не делая ни одного лишнего движения, и противники его падали на пол через почти равные промежутки времени. Брун методично проверял способности каждого нового бойца и, найдя слабое место, без промедления наносил решающий удар.

— Будем держаться здесь!— отрезал киммериец.

— Ну, если тебе надоело жить…

Брун вогнал меч в очередную грудь и повернулся к следующему воину.

— Жить мне хочется не меньше твоего!— огрызнулся киммериец, снося голову вояке, который бросился на него, так и не научившись, как следует владеть мечом.

— Так в чем же дело?!— спокойно спросил Брун, парируя не слишком удачный удар.

— Я послал девчонку к нашим,— объяснил киммериец.— Они скоро будут здесь!

— Послал?— Брун был настолько удивлен, что даже рискнул обернуться.— Интересно, как?

— Ворота уже приоткрылись, правда, совсем ненамного, но я сумел пропихнуть ее в лаз.

Конан успел увидеть, как при этих словах расширились от удивления глаза его противника, и эта мгновенная растерянность стоила ему жизни.

— Пропихнуть?— Зул обернулся и замер, пораженный.

Конан едва сумел отразить удар, направленный в грудь друга.

— Кром! Тебе что — жить надоело?!

Зул мгновенно развернулся и вновь заработал мечом, как будто ничего не случилось.

— Ты уверен, что она была жива, после того как ты выдавил ее в эту дыру?

— Уверен! Уверен!— отрывисто отвечал киммериец, при каждом слове нанося удар мечом.

— Странно это!— прокричал Зул.— Замочная скважина в двери шире, чем этот лаз!

— Нам это ничем не поможет,— вновь вмешался в разговор Брун,— даже если она приведет подмогу, ни один из моих воинов, ни один зуагир не сможет пробраться сюда тем же путем!

— Ты не понял! — Удар Конана достиг цели, и киммериец получил недолгую передышку.— Сейчас даже один хороший лучник мог бы сильно помочь нам.

— Нет! Их слишком много! — мрачно бросил Брун и замолчал.

Конан выругался и отсек занесенную над ним руку вместе с мечом, затем обернулся и окинул быстрым взглядом картину боя. Положение действительно было отчаянным. Кольцо врагов сжималось, становясь все уже, и центром этого круга был ворот — их последняя надежда, воспользоваться которой они уже не могли. Их и так осталось меньше сорока, и, если снять еще десять человек, они не пройдут и одного круга, как кольцо обороняющихся будет смято, и уже некого будет спасать.

Он видел, что Тефилус уже не может наносить настоящие удары и хотя, стиснув зубы, продолжает размахивать мечом, но если бы не Акаяма, работавший за них обоих, уже давно расстался бы с жизнью.

— Конан!— услышал он истошный девичий крик и непроизвольно вздрогнул, когда первая стрела вонзилась точно в глаз его противника.

Хотя и не слишком часто, стрелы методично поражали теперь врагов, и Конан понял, что стрелок был опытным воином. Внимательный взгляд его выбирал самого сильного из врагов и стрелял именно в него. Плохо было другое — стрелять мог лишь один человек, вдвоем напротив отверстия было просто не поместиться.

— Нужно открыть ворота!— прорычал киммериец.

— Нельзя!— огрызнулся Зул.— Нас просто сомнут!

— Держитесь!

Конан нанес удар. Отпрыгнув, вскочил на помост и бросился к вороту. Теперь он возвышался над всеми, оказавшись словно на арене шутовского балагана.

— В какую сторону крутить!— запоздало всполошился он.

— По ходу солнца! — выкрикнул Брун, уворачиваясь от удара.

Киммериец навалился грудью на ворот и едва успел увернуться от метательного ножа, пущенного верной рукой. Кром! Если так пойдет и дальше, дело плохо!

Он вновь взял упор, на этот раз внимательно глядя вокруг. Два или три раза он видел отведенную для броска руку, но туда тотчас улетала стрела, и рука с ножом исчезала. Северянин почувствовал себя увереннее. Он уперся ногами в специальные планки на полу, лучами расходившиеся от центра, а грудью — в рычаг ворота. Цепь с лязгом натянулась, и киммериец почувствовал, что толкает гранитную скалу. Он стиснул зубы и удвоил усилия. Ноги его налились свинцом, грудь превратилась в продолжение деревянного рычага, в который упиралась, став жесткой и бесчувственной, как дубовое полено.

Он не видел себя со стороны, а потому не мог знать, что стал страшен, ибо могучие мышцы, покрывавшие его тело, вздулись невообразимыми буграми, вены наполнились кровью до такой степени, что казалось, еще немного, и они просто лопнут, превратив его тело в брызжущий во все стороны кровью фонтан.

Перед глазами встала стена непроницаемого мрака, озаряемого лишь алыми сполохами, бившими в лицо с частотой пульса, и, вторя им, били по ушам раскаты отдаленного грома.

Он перестал думать. В его голове просто не осталось места для мыслей… Лишь одна фраза размеренно и тупо, по одному слову, прокручивалась в его мозгу: Если… Не сможешь… То… Умрешь… Если… Не сможешь… То…»

Когда нарастающий, словно идущий из недр земли грохот пробился сквозь монотонные удары грома, первая мысль шевельнулась в его пробудившемся мозгy — он понял, что правая нога его полностью разогнулась, и тяжело проволочил ее на две планки вперед.

Шаг…

Способность мыслить вернулась к Конану, и он с ужасом подумал: сколько еще таких маленьких смертей ему предстоит пережить, чтобы избежать одной большой?!

Шаг…

Он вновь мог двигаться и чувствовать боль. Грудь перестала казаться бесчувственной деревяшкой, а ноги свинцовыми болванками. Они вновь стали его телом. Телом, сведенным судорогой невыносимой боли, готовым взорваться от нечеловеческого напряжения.

Шаг…

Конан почувствовал, как острое жало впилось ему под левую лопатку, и тут же полный ужаса девичий крик: «Конан!» — напомнил ему о том, что он не один здесь и не только себя защищает этой смертельной пыткой.

Шаг…

Он поймал себя на мысли, что боль — это хорошо. Она напоминает о том, что он еще жив и может бороться. У него есть тело, его тело, и есть враги, которых он сокрушит его мощью. Враги, которые знают об ожидающей их участи и хотят убить его!

Шаг…

Убить?! Ну, нет! Он стиснул зубы и зашагал.

Шаг, еще шаг!

Боль в спине будила злость. Злость придавала сил.

Шаг, другой!

Он шагал и шагал, пока внезапно не почувствовал, что идти стало неожиданно легко. Тогда он тряхнул головой, и черная пелена мрака спала с его глаз.

Зул встал рядом с ним. Он прошел уже пол-оборота и теперь видел, что лаз — входом его назвать было еще нельзя — расширился настолько, что один за другим в него протискиваются зуагиры Таргана и воины Бруна и с яростью изголодавшихся по крови зверей бросаются в схватку.

Киммериец продолжал шагать и вскоре увидел, что строй обороняющихся пополнился новыми бойцами и теперь уже не отступает под натиском врагов. Несколько лучников выбрали себе наиболее возвышенные места и начали отстреливать самых активных и умелых врагов. Идти становилось все легче: появлялись все новые и новые помощники.

— Конан!— Радостный крик Миллы раздался совсем рядом.— Конан, остановись! Ты ранен!

— Отстань!— беззлобно огрызнулся он.

— Как это отстань?!— возмутилась девушка.— Да у тебя нож в спине торчит!

— Отвяжись!

Киммериец отмахнулся от нее, как от назойливой мухи.

Она вспыхнула и задохнулась от возмущения, но, увидев, что Конан перестал обращать на нее внимание и ее великолепная ярость пропадает втуне, замолкла и пошла рядом с ним, толкая тяжелый ворот, совершенно не задумываясь о том, что ее жалкие усилия бессмысленны.

Так они прошли следующие пол-оборота, и ситуация еще больше изменилась — теперь уже зуагиры теснили серокожих, а не наоборот, как было еще недавно.

В следующее мгновение Зул подскочил к нему:

— Ну-ка, пойдем.— Он едва ли не насильно оттащил Конана от ворота и заставил его присесть на помосте.— Теперь потерпи. Нужно вынуть у тебя из спины эту железку.

— Вот и я ему говорила, вот и я,— затараторила Милла,— но он не слушался — все отстань, да отвяжись! Дикий какой-то! Варвар! Она стукнула его кулачком по здоровому плечу и обиженно надула губки.

— От-вя-жись,— просипел Конан, потому что именно в этот миг Зул вытягивал из его тела засевший там кинжал.

— Вот видишь?— со слезами на глазах вскричала она. Он опять!

Она хотела добавить еще что-то, но тут увидела, как брызнула кровь из раны и рубаха стала быстро набухать от крови. Девушка обхватила киммерийца своими нежными ручками за шею и залилась слезами, приговаривая:

— Конан, миленький, потерпи!

— Помолчи,— устало простонал он, почти не чувствуя боли, зато чувствуя смертельную усталость.

— Девица права,— услышал Конан знакомый голос, который мог принадлежать только ехидному Мэгилу.— Я всегда это говорил — варвар ты, Конан.

— А, жрец, ты уже здесь,— проворчал киммериец, вытирая испарину, мгновенно выступившую на лбу, когда Зул вытянул клинок из его спины.

— А что ж ты думал,— ухмыльнулся Мэгил,— раз я остался там, так и…

— Слушай, Конан,— перебил его Зул,— а ножичек-то твой! Что ты об этом думаешь, а?

Киммериец резко оглянулся и посмотрел на окровавленный клинок, который Зул вертел в руках.

— Кром!— в сердцах воскликнул северянин.— Так он не подох! Вот живучая тварь!— Тут брови его грозно сошлись на переносице.— И меня! Моим же ножом!

— Какое коварство!— возмущенно всплеснул руками Мэгил.

Конан недобро покосился на него и глухо зарычал.

— Уже все понял. Умолкаю,— с готовностью согласился жрец, подняв руки в примирительном жесте.

— Зул,— Конан обернулся к негру,— пошли кого-нибудь проверить лошадей и того парня, что остался с ними. Что-то я не видел его здесь.

— Сейчас, Конан.— Зул на миг отвлекся.— Слушай, девочка, отстань-ка от него и, если хочешь помочь, позаботься о нем по-настоящему! Сумеешь?

— Да, конечно! — закивала Милла.— Я постараюсь!

Она отпустила руку киммерийца и растерянно посмотрела по сторонам, но когда увидела залитую кровью спину своего Конана, глаза ее округлились, и она покачала головой, явно не зная, что делать.

— Конан, — Зул поднялся и встал перед приятелем, — я думаю, мне лучше самому сходить и посмотреть, что там.

Северянин кивнул:

— Только не ходи один. Возьми кого-нибудь из людей Таргана.

— Хорошо.

Зул ушел, а девушка все так же испуганно смотрела на продолжавшую кровоточить рану, не зная, как к ней подступиться.

— Ну-ка, девочка,— Мэгил решительно отодвинул ее в сторону,— подержись-ка лучше за него — это у тебя лучше получается.

Жрец помог Конану раздеться, потом засучил рукава, быстро обмыл могучую спину киммерийца и начал заученными движениями прощупывать тело вокруг раны, чутко реагируя на малейшие признаки боли, невольно проявляемые другом. Он заставил его несколько раз глубоко вздохнуть, меняя положение тела, сильно, но осторожно надавил на ребра сбоку и, удовлетворенно улыбнувшись, разогнулся:

— Могу тебя поздравить — рана, в общем-то, пустяковая, хотя и болезненная. Нож лишь скользнул вдоль ребер. Я сделаю стягивающую повязку и приложу кое-какие травы. К утру будешь как новенький, хотя пару дней рана поболит.

— Что так скоро? — недоверчиво проворчал киммериец.

Я только что припомнил кое-какие заклинания, которые окажутся нелишними, так что, думаю, все так и будет

— Опять колдовство,— недовольно поморщился молодой варвар.

Мэгил усмехнулся:

— Никак не могу привыкнуть к твоей манере, выражать благодарность.

— Ладно, не сердись,— ухмыльнулся киммериец,— спасибо.

Конан терпеливо дождался, когда Мэгил отпустит его, и посмотрел на Миллу.

— Ты давно здесь?— спросил он.

— Со вчерашнего дня,— удивленно ответила девушка, ведь она сама слышала, как привратник сказал ему об этом.

— Да нет,— досадливо поморщился северянин,— я имею в виду не эту пещеру, а Сура-Зуд.

— А-а! — растерянно протянула она, чувствуя себя последней дурой, ведь могла бы и догадаться.— С пяти лет.

— А сейчас тебе сколько?

Вопрос прозвучал вполне невинно, но девушка мгновенно насторожилась и плотно сжала губы.

— Сейчас я уже взрослая,— уклончиво ответила она и тут же перевела разговор на другое:— Что еще тебя интересует?

Конан усмехнулся, но спорить не стал, а просто ответил:

— Я хочу все знать про Сура-Зуд.

— А-a! Про верхний город, — как-то неопределенно протянула она, и взгляд ее потускнел.

— Верхний город?— переспросил он.

— Ну да!— закивала девушка.— Город в горах. Пещера выходит в сердце гop — в огромный котлован, по стене которого вьется дорога.

Какое-то смутное воспоминание шевельнулось в памяти киммерийца и тут же исчезло.

— Город большой?— вновь спросил он.

— Что ты!— Она всплеснула руками.— Огромный!

— Да какой там огромный! — невольно воскликнул до тех пор молчавший Мэгил.— Не слушай ее. Ее привезли сюда маленькой девочкой, она и не видела ничего, кроме этого Сура-Зуда. Всю жизнь прожила здесь! Да для нее деревня в десяток домов — уже громадина!

— Десяток домов, говоришь?— Она прищурила глазки и подбоченилась.— А если я скажу о многих сотнях, ты не изменишь своего мнения?

— Да перестань!— Он пренебрежительно махнул рукой.— Я в жизни не поверю, что в горах может существовать достаточно большой город, о котором ничего не знает никто во всей Заморе! А ты, Конан, как считаешь?

— Мне-то откуда знать? — Конан пожал плечами и невольно поморщился, но тут же поправил себя:— Хотя… Верю. Десяток домов не станет охранять сотня стражников,— пояснил он,— а на нас навалилось много больше! А, впрочем, завтра придем туда и все увидим сами.

Девушка испуганно посмотрела на него.

— Мы поедем туда прямо с утра?— спросил Мэгил.

— Мы,— Конан сделал ударение на первом слове,— поедем туда прямо с утра.

— Ну да,— удивился Мэгил,— я так и сказал — мы.

— Нет,— киммериец помотал головой,— мы поедем туда утром, а ты,— он ткнул жреца пальцем в грудь,— отправишься туда еще сегодня.

— Я? Без тебя?!— всплеснул руками жрец.

— Хватит спорить,— Зул выскочил из темноты,— несите его сюда.— Он повернулся к Конану.— Похоже, нам всем придется сняться отсюда еще вечером.

Двое зуагиров положили на пол молодого воина из сотни Бруна.

— Он еще жив, но боюсь, что кто-то сумел проскочить мимо, и тогда наше появление в Сура-Зуде уже нельзя будет удержать в тайне.

— Кром!— Конан сжал чудовищный кулак.— Кони все на месте?

— Все, и я выставил охранение, чтобы больше никто не прошел.

— Это вселяет надежду.— Киммериец вздохнул с облегчением.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Милла.

— Если бы ты решила бежать, а по пути тебе попались кони, неужели бы ты не воспользовалась этим?

— Какой ты умный!— восторженно прошептала девушка, восхищенно посмотрела на киммерийца и вновь прижалась к его плечу.

— Ты можешь привести его в чувство?— спросил Конан у жреца.

— Попробую.

Мэгил быстро ощупал тело лежащего, перевернул его на живот и все повторил сначала.

— Ну, что с ним?— Беднягу оглушили камнем, а потом буквально истыкали ножом. Раны неглубокие, но он потерял много крови. Нужно отправить его в лагерь Тулгун Сада: для него этот поход уже закончился.

— Не торопись. До утра он все равно останется здесь, и я хочу знать, что он видел до того, как потерял сознание.

— Хорошо,— кивнул жрец.— Где моя сумка?— Мэгил оглянулся.— Сходи-ка, милая, принеси мою сумку. Она лежит у входа.

Девушка с готовностью поднялась, а жрец пояснил:

— Там есть одно снадобье, которое не излечит его, но вернет в сознание.

— Странно это,— задумчиво проворчал киммериец, когда девушка ушла.— Они ведут тайный образ жизни, и им это вполне удается. Однако они крадут людей с равнины, преимущественно молодых женщин, рискуя обнаружить себя.

— Значит, они им для чего-то нужны,— пожал плечами Мэгил.— Очень нужны.

— Это ты верно подметил,— ухмыльнулся северянин,— я даже могу тебе сказать, для чего.

— М-да,— жрец потеребил себя за губу,— я вижу, ты все знаешь. Что же тогда тебя удивляет?

— Зачем они делают это? — повторил киммериец.

— Вот те раз! — удивился отставной жрец.— Ты только что сказал, что тебе все ясно!

— Да я не об этом, — досадливо поморщился Конан и тут же напрягся, словно сторожевой пес, почуявший чужого.

Ехидная улыбка слетела с лица Мэгила, когда он услышал шум неясной возни за спиной. Он резко обернулся и замер, напряженно вглядываясь в полутьму у входа, где явно происходило что-то неладное, но что именно, он не мог разглядеть. Мимо лица его что-то пронеслось, обдав тугой волной теплого воздуха. В следующий миг это что-то мелькнуло перед глазами, а еще мгновение спустя возня прекратилась, и послышалось сдавленное глухое ворчание.

— Что это было?— недоуменно посмотрел на Конана жрец.

— Один мой старый знакомый,— бросил через плечо киммериец и побежал к выходу. Мэгил поспешил следом.— Я называл его привратником. Похоже, он был здесь главным.

Когда они подошли к воротам, девушка лежала без памяти, хотя крови на ней не было. Жрец изумленно смотрел на развалившегося рядом здоровенного, словно высеченного из цельного куска камня, детину. Огромный двуручный меч, пущенный могучей рукой киммерийца, вошел ему в правый бок со стороны спины и, пронзив насквозь, вышел из левого.

— Надеюсь, этот клинок ты не переваришь,— проворчал Конан, упершись ногой в убитого, и рывком выдернул из его тела меч. Он толкнул ногой бесчувственное тело, заставив его перевернуться на спину.— Видишь рану у него на шее? — спросил киммериец, вытирая клинок об одежду покойника и бросая его в ножны за спиной.— Мой кинжал вонзился в нее по рукоять. Кто мог подумать, что эта каменномордая тварь окажется настолько живучей?

— Каменномордая? — удивленно повторил жрец.

— Ты разве еще не заметил? — отозвался Конан и,– отвернувшись, склонился над девушкой. Он легко поднял ее и, прислонив спиной к стене, пошлепал ладонью по щеке.

— Ну-ка, милая, давай приходи в себя.

Она открыла глаза и ничего не понимающим взглядом обвела своды пещеры, пока не увидела Конана, и тут же личико ее озарилось счастливой улыбкой, но лишь на миг.

— Где он, этот урод? — со страхом спросила девушка, и ее передернуло от отвращения.

— Успокойся, я убил его. Можешь посмотреть.

Она чуть приподнялась, заглядывая ему за спину, и лицо ее исказила гримаса ужаса.

— Не-ет! — истошно закричала она, закрывая лицо руками.

Конан обернулся и увидел Мэгила, склонившегося над убитым. Покойник вцепился ему в горло и уставился в лицо ненавидящим взглядом.

— Кр-ром!— взревел киммериец, выхватывая меч.

Он почти не сделал замаха, но его клинок синей молнией пронесся в воздухе, сверкнул в свете факелов темным багрянцем и опустился на тело монстра, отсекая левую руку и отделив от туловища голову. Массивное тело рухнуло на пол, и молодой варвар подхватил на руки задыхающегося друга.

Он усадил жреца к стене, рядом с девушкой. Тот жадно ловил ртом воздух, потирая рукой шею с чудовищными синяками на ней, оставленными пальцами каменномордого, как называл его Конан. Киммериец сокрушенно покачал головой, стараясь не обращать внимания на восхищенные взгляды Миллы, которая уже видела в нем едва ли не бога, и обернулся на шум шагов — со всех сторон к ним бежали люди, привлеченные ее криком.

Зул раньше других оказался рядом.

— Что тут у вас происходит?— спросил он, настороженно озираясь по сторонам, но в разлившейся вокруг густой полутьме разглядеть что-либо было трудно.

— Помнишь того парня, что открыл нам ворота?— вместо ответа спросил киммериец.

— Ага,— кивнул негр,— так, значит, я не ошибся? Он отлежался и вытащил-таки ножичек из собственного горла?!

— Ты не ошибся,— мрачно подтвердил киммериец,— хотя ума не приложу, как это ему удалось.— Он недоуменно покачал головой.— Правда, это уже не важно. Только что он выкинул номер похлеще. Он попытался убить Миллу, и мне пришлось добить его.— Конан помолчал, словно в деталях припоминая случившееся.— Я проткнул его, Зул, проткнул своим мечом!— Он посмотрел в лицо приятелю, не обращая внимания на то, что вокруг уже собралась толпа, и со значением добавил:— Насквозь.

Зул обернулся, посмотрел на раны на теле убитого и восхищенно присвистнул.

— И этот теперь уже дважды покойник…— вновь заговорил киммериец.

—… Попытался придушить меня,— просипел отдышавшийся жрец, показывая чудовищные синяки на шее.

— Понимаю.— Эбеновое лицо негра расплылось в улыбке.— И ты оттяпал ему руку, чтобы не хватался за что не надо.

Конан поморщился:

— Шутки у тебя такие же черные, как и ты сам.

— Да, не повезло привратнику,— голосом умирающего прошептал Мэгил.— Удар нашего друга застал его в какой-то неловкой позе, и по чистой случайности рядом с рукой оказалась голова.

— Ну и что?— не понял негр, с интересом посмотрев на жреца.

— Тоже отвалилась,— печально заключил жрец.— Варвар ты, Конан, аккуратнее надо ножом-то махать! Останься голова при теле, ее можно было бы допросить!

— Тьфу!

Киммериец сплюнул в сердцах и отвернулся, а Мэгил попытался рассмеяться, но тут же болезненно сморщился и схватился рукой за шею. Собравшиеся вокруг довольно загоготали. Девушка вскочила и подбежала к Конану.

— Не слушай их, миленький! Дураки они оба!— Она повернулась к сидевшему у стены жрецу и состроила смешную гримаску, видимо считая, что выглядит достаточно сердито.— Мало он тебе шею намял!

Мэгил погрозил ей пальцем, а она показала ему язык, и все опять заржали.

— Хватит скалиться,— беззлобно проворчал киммериец,— тут есть о чем подумать. Я дважды убил этого гада.

— Значит, не убил. — Акаяма спокойно пожал плечами.

— В том-то и дело,— согласился Конан,— а ведь обе раны были смертельны.

— Это верно,— согласился Брун, только что закончивший осматривать труп.

— Он был настолько мертв,— вновь заговорил киммериец,— что я даже не счел нужным проверить это, хотя никогда прежде не совершал одну и ту же ошибку дважды.

— Странно это,— заметил сотник и поднял за волосы валявшуюся на полу голову,— ты заметил, что, несмотря на все те раны, что ты нанес ему, на теле нет ни капли крови.

Киммериец молча помотал головой: ему сделалось не по себе, как, впрочем, и всем остальным.

— Ты же вытирал меч,— прошептал Мэгил, на время, позабыв о своей шее.

Северянин пожал плечами:

— Ну да. Я всегда вытираю его, чтобы очистить от поганой крови врагов,— это уже стало привычкой. Я даже не посмотрел на него.

— Надо проверить все трупы,— заговорил, наконец, и Тефилус, до сих пор молчавший.

— К этому я и веду,— согласился Брун.

— Всех проверять ни к чему,— возразил Конан.— Каменномордых было не так много: привратник, надсмотрщик, экзекутор. Кто-нибудь видел еще?

Он оглянулся, по очереди осматривая всех присутствующих, но на ком бы ни останавливался его взгляд, человек лишь отрицательно качал головой.

— Больше нет,— сказал, наконец, Крин, и это было общим мнением.

— По-моему, тот, запоротый, что висел в цепях, был таким же,— сказал кто-то, и Конан не заметил кто.

— А, по-моему — нет,— возразил ему чей-то голос.

— Что спорить зря? — пожал плечами киммериец.— Проще проверить.

— Можете зря не стараться,— раздался глухой голос, похожий на рокот камнепада.

Голова привратника открыла глаза и обвела всех ненавидящим взглядом. Брун вздрогнул, но руки не разжал. Люди, стоявшие вокруг, испуганно замолкли и невольно отступили от сотника, продолжавшего держать в руке зловещий трофей Конана.

— Я один был такой, остальные лишь походили внешне — им еще не один год набираться сил.

— Чего это ты вдруг разоткровенничался?

Северянин подозрительно прищурился. Слишком свеж был в памяти утренний визит в храм Затха в Шадизаре, когда Хеврон точно так же заговаривал Конану зубы, перед тем как пустить в него арбалетную стрелу. Правда, сейчас опасности он не почувствовал, но не сомневался, что какая-то цель у привратника была… Быть может, спасти остальных каменномордых? Скорее всего так, и это несложно проверить.

— Потому что это тебе ничем не поможет,— злобно пророкотала голова.— Ты скоро подохнешь, если только у тебя не хватит ума убраться отсюда!

— Сегодня утром примерно такую же беседу вел со мной Хеврон,— усмехнулся киммериец.

— Ну и что? — Тусклые глаза головы скосились в сторону Конана.

— Я до сих пор жив,— назидательно изрек киммериец,— а он нет!

— Смотритель храма Затха в Шадизаре был всего лишь человек,— надменно произнесла голова,— а меня убить нельзя!

— Многие так думали,— спокойно заметил молодой варвар.

— А ты попробуй еще раз и увидишь,— в тон ему пророкотала голова, и от этого спокойствия присутствующие похолодели.

— Ну, если ты настаиваешь,— киммериец равнодушно пожал могучими плечами и посмотрел Бруну в глаза,— сожги эту тварь!

Он увидел, как округлились от ужаса глаза привратника.

— Ты все равно подохнешь! — истошно заорал он, словно груда камней искрашивалась в огромной мельнице, со скрипом перетираясь в песок. Девушка испуганно прижалась к руке киммерийца и зажала ладонями уши.— И ты умрешь вместе с ним, маленькая дрянь!

— Ага,— глубокомысленно заметил молодой варвар, недовольно морщась, словно съел что-то кислое, — похоже, я угадал, и истории суждено повториться. Сожгите всех троих! Ворота открыты, срубите рычаги ворота, он нам больше не понадобится, и разберите помост! Да смотрите, чтобы трупы каменномордых не расползлись, пока вы разводите костер! И заткни ему пасть, Брун! Нет сил выносить эти вопли!

Сотник и сам пришел к тому же выводу, потому что киммериец еще не закончил говорить, а аккуратный кляп уже торчал изо рта не желавшего помирать трупа.

Именно в этот миг Милла вновь вскрикнула и еще сильнее прижалась к киммерийцу.

— Что такое, милая? — Он наклонился к девушке и погладил ее по щеке.

— Посмотри!

Она кивнула на останки — отсеченную руку и обезглавленное туловище. Рука конвульсивно сгибалась и разгибалась, словно уже горела в еще не разожженном костре, а обезглавленное тело поднялось на ноги и, вытянув вперед единственную руку, принялось шагать, слепо тыкаясь в стены.

— Кр-poм! — взревел киммериец, видя, как панический ужас овладевает одинаково и молодыми, и стариками, и понимая, что нельзя ему позволить пустить корни в душах людей.— А ну пошевеливайтесь, бездельники! Ловите остальных! Чтобы ни один не ушел!

Тарган прикрикнул на своих людей, и все разом засуетились, даже радуясь, что их оторвали от омерзительного зрелища. Кое у кого из сотни Бруна нашлись секиры, с успехом заменившие топоры, и часть людей, вмиг срубив рычаги ворота, тут же принялась крушить ненавистный помост.

Двое оставшихся каменномордых не стали дожидаться, пока их найдут, а поднялись из горы трупов и попытались спастись бегством. Они действительно казались неуязвимыми, но без малого шесть сотен воинов были все-таки слишком серьезной силой. К тому же люди теперь знали, как справляться с подобными тварями, и две головы оказались срубленными почти мгновенно, а тела расчленены на части.

— Подальше! Подальше от ворот разжигайте!— крикнул Конан.

— Ну? Что теперь? — спросил Мэгил, уже вполне оправившийся и теперь не отходивший от киммерийца ни на шаг.

Северянин посмотрел на друга и удивленно пожал плечами. Странный человек! Откуда ж ему-то знать? Он что, бывал здесь раньше?

— Скажи-ка, девочка, — обратился он к Милле,— если прямо сейчас отправиться наверх, там можно будет, не вызывая подозрений, остановиться на ночлег?

— Конечно,— она пожала плечами,— я уже говорила тебе: Сура-Зуд — большой город.

— А дом там можно купить? — Киммериец задал следующий вопрос.

— Смотря какой,— уклончиво ответила она.— Лачугу в городе не купишь. Они все в деревнях, что вокруг города…

— Что?!

Мэгил оторопело уставился на девушку. Та пожала плечами.

— Я же говорила тебе, что Сура-Зуд — большой город! — Она вновь повернулась к Конану.— А в самом городе можно купить хоть дворец! Там хватает пустующих зданий, хотя жителей все еще много и днем на улицах полно народа.

— Так вот зачем они воруют женщин!— воскликнул киммериец.

— Да.— Милла потупилась.— Я очень радовалась, что выгляжу моложе своих лет, но теперь и меня сочли достаточно взрослой и вчера впервые послали в казармы, но я выцарапала глаза первому, кто приблизила ко мне.

— Тебе больше нечего бояться,— успокоил ее Конан,— завтра утром ты отправишься к Тулгун Саду, и никто больше не посмеет оскорбить тебя.

— Конан, возьми меня с собой, — вдруг попросила она и умоляюще посмотрела на киммерийца.— Я пригожусь вам — я умею залечивать раны.

— Хм. Невелико искусство,— усмехнулся тот,— достаточно помочиться на рану, и она пройдет сама.

— А если рана на спине?— лукаво улыбнулась девушка, едва удерживаясь от смеха.

Неизвестно, что уж там Мэгил представил себе, но только он коротко хохотнул, однако тут же сделал серьезное лицо и прикрыл рот рукой, не желая вмешиваться в их спор.

— Ничего. Я вон его попрошу.— Конан ткнул жреца пальцем в грудь, отчего тот сдавленно охнул.— Ты ведь не откажешься помочиться на спину другу, правда? — спросил киммериец, зловеще вращая глазами, и, дождавшись его утвердительного кивка, добавил: — Так что отправляйся, детка.

— Нет!— закричала девушка, и глаза ее, в которых еще недавно не было ничего, кроме грусти, а только что промелькнули смешинки, теперь гневно сверкнули.— Я останусь с тобой! Ты обещал!

— Забудь об этом! — резко оборвал ее киммериец.— Я ничего не обещал тебе!

Она закусила губу и вдруг улыбнулась:

— А что ты будешь делать без меня в Сура-Зуде? — Ее первая попытка не удалась, но Милла и не думала сдаваться. Она решила подобраться к киммериицу с другой стороны.— Ты ведь не знаешь ни обычаев, ни порядков, царящих там…— Она выразительно посмотрела на него, потом на Мэгила, на подошедшего Зула, ожидая, когда смыс её слов достигнет их сознания.— Вас схватят в первый же день!

— Ха-ха-ха! — Зул восторженно расхохотался и хлопнул киммерийца по плечу.— Признайся, брат, что в этом поединке ты проиграл!

Конан, однако, вовсе не был расположен шутить.

— Ты уверена, что с тобой мы не попадем впросак?

— Если я пойду с ним, — она кивком указала на Мэгила,— то смогу устроить его на ночлег, а утром покажу город и помогу приобрести дом. Я знаю людей, которые занимаются этим.

— А почему я сам не могу сделать то же самое?— поинтересовался жрец. — Ты мне укажешь, где остановиться на ночь, а утром я спрошу у хозяина, к кому мне обратиться по поводу покупки дома. Неужели он не объяснит мне?

— Объяснит,— кивнула девушка, но он обязан донести, что в его таверне остановился на ночь чужестранец, желающий приобрести дом в Сура-Зуде. Он обязан поступить так,— повторила она,— и он это сделает, ведь за нарушение правила его ждет суровая кара!

— За молчание можно заплатить,— спокойно заметил северянин.

— Можно,— девушка улыбнулась,— но тогда ситуация станет для него еще опаснее, и теперь уже он точно донесет, что желающий купить в Сура-Зуде дом чужак не желает, чтобы о нем знали власти, и получит за это вознаграждение от жрецов.

— Ты можешь объяснить нам, как вести себя,— не сдавался киммериец.

— Всего не расскажешь,— она кокетливо качнула головкой,— слишком много мелочей, каждая из которых может оказаться роковой. Я убедила тебя?

— Сдаюсь! — Конан поднял руки.— Итак, ты отправляешься с Мэгилом.

— Да, но он не может идти один,— тут же возразила девушка.

— Почему? — невольно вырвалось у Конана.

Сам он по натуре был волком-одиночкой, и никогда еще это не доставляло ему хлопот.

— Никто из горожан, неважно, знатного он рода или простой ремесленник,— терпеливо объяснила она,— не станет останавливаться на ночлег в таверне. Он просто отправится домой. Крестьянин сделает тоже самое, хотя его появление и не вызовет особых подозрений, но наряжаться крестьянином или ремесленником я бы не советовала — у них слишком мало прав. Любой стражник вправе схватить простолюдина и доставить для дознания, даже если ему просто не понравится лицо человека.

— У нас нет недостатка в доспехах,— заметил Зул.

— Верно,— согласилась она,— но любой человек знатного рода вправе остановить воина на улице и отправить с поручением куда угодно. Тебя это устроит?

— Быть может, изобразить местного нобиля?— поинтересовался Мэгил.

— Тоже не годится.— Девушка покачала головой.— Знатных семейств в городе не так много, их знает в лицо каждый житель Сура-Зуда.

— Так что же остается? — спросил Конан, которому начал надоедать бессмысленный разговор. Он был уверен, что Милла прекрасно знает ответ на этот вопрос.

— Остаются жрецы Затха. Ими буквально кишит город. Даже если все вы обрядитесь в жреческие балахоны, то никто не заметит вашего появления.— Все молчали.— Жреческая одежда хороша тем,— продолжала она,— что это простой темно-синий балахон с капюшоном. Он одинаков для жрецов любого ранга, но младший жрец не имеет права снимать капюшон с головы, старший жрец может носить его, как заблагорассудится. Те, кто стоит еще на ступень или несколько ступеней выше носят тюрбаны — белый, синий, коричневый и, наконец, черный. К тому же балахон достаточно просторен для того, чтобы спокойно носить под ним и доспехи, и оружие.

— Хорошо,— согласился Конан,— считай, что ты меня убедила. Что ты предлагаешь?

— Он не может идти один,— повторила Милла.

— Ты об этом уже говорила,— напомнил Конан.

— Я помню — она улыбнулась, но я не говорила почему!

— А почему?— покорно спросил киммериец.

— Все очень просто. — Девушка гордо смотрела на него, осознавая, что добилась-таки своего. — Даже младший жрец может спокойно ходить по городу и днем, и ночью, но ему незачем останавливаться на ночлег в таверне.

— Всё то же самое,— вздохнул Зул.

— Верно, но и гости из большого мира в Сура-Зуде не редкость. Такой гость может пожелать отдохнуть с дороги и уже потом отправиться по своим делам. Но по делам обычно приезжают жрецы более высокого ранга, кто носит тюрбан, но такие не ездят в одиночку. При нем должно быть не меньше одного старшего жреца и двух младших, четырех стражников и двух слуг, одним из которых могу быть я.

— Тебе лучше нарядиться жрицей,— возразил Конан, — младшей жрицей, чтобы никто не видел твоего лица.

— Согласна,— с готовностью согласилась она.

Милла старалась не выдавать волнения и выглядеть серьезной, но не могла сдержать довольной улыбки.

— Тогда едем.

Они быстро переоделись. Мэгил надел синий балахон и белый тюрбан. Зул и Милла надвинули капюшоны, надежно спрятав лица в складках ткани. Четыре зуагира надели доспехи стражников, а Нук — еще один синий балахон.

На их счастье, склады у входа оказались полны всего, что им было нужно. Как видно, подобная надобность в смене обличья возникала достаточно часто. Желанные гости тоже должны были подчиняться установленным в городе порядкам.

Вскоре они добрались до коней, и четыре десятка, всадников, держа в правой руке по факелу, во весь опор помчались по мрачному ходу, неизвестно кем и когда пробитому в чреве горы.

Пещера то сужалась, грозя сойти на нет, то расширялась вновь. Иногда потолок становился столь низким, что молодому варвару поневоле приходилось наклоняться, чтобы не разбить себе голову. Иногда же серые гранитные своды терялись в вышине, хотя и случалось это нечасто. Пару раз они пересекали огромные залы.

Наконец пахнуло свежим воздухом, и они вынеслись на простор. Конан поднял голову и замер пораженный. Черное, бархатное небо раскинулось над головой, бриллиантовая россыпь звезд сияла на нем от края до края.

И вновь, второй раз за этот вечер, неясное воспоминание легко коснулось сознания киммерийца, но тут же исчезло. Он чуть придержал повод, конь послушно шагнул влево и пошел вдоль стены. Остальные двинулись следом, и через несколько десятков шагов людям показалось, что они вышли на край дороги, не очень круто, но уверенно забиравшей кверху.

Киммериец осадил коня:

— Ну что ж, удачи вам.

— Будем ждать вас завтра,— ответил Мэгил,— на вечерней заре у городских ворот.

Девушка подъехала к киммерийцу и, неожиданно поцеловав его в губы, ударила коня пятками.

— Скачите,— Конан кивнул Мэгилу,— вы еще должны отдохнуть, завтра у вас много дел.