"Конан и Гнев Сета" - читать интересную книгу автора (Делез Морис)

Глава пятая В ШЕМ!

Вербар был доволен тем, что ему удалось найти достаточно благозвучный предлог и остаться в одиночестве наверху, а не идти вниз с остальными. Пожалуй, если бы потребовалось внятно объяснить истинную причину своего странного поступка на словах, он бы не смог этого сделать. Так… Что-то на уровне смутных, не передаваемых словами ощущений, которым он привык доверять, потому что никогда еще за его долгую жизнь они не подводили старого мага. Однако это были его собственные ощущения, а потому и убедительно они звучали лишь для него. Поняли бы его правильно остальные, он не знал и предпочел неправдоподобной правде вполне правдоподобно звучавшую ложь.

Размышляя о превратностях судьбы, которые заставляют порой лгать тем, к кому испытываешь искреннюю симпатию, он остановился у замшелого камня и подставил лицо свежему ветру, растрепавшему его седые волосы и бороду, напитывая свежестью тело. Он наслаждался видом бескрайнего синего неба, не в силах оторвать от него восторженного взгляда, и одновременно чувствовал, как четверка его молодые друзей идет по коридорам, камней которых никогда не касался благодатный свет Ока Митры. Он словно незримо присутствовал рядом, бестелесным призраком следовал за ушедшими вперед друзьями, искренне радуясь, что никакие опасности пока не встали у них на пути.

Больше того, Вербар ощущал настроение каждого из них, понимал, кто чего стоит.

Он с удовлетворением осознавал настороженную готовность к любой неожиданности короля Аквилонии, непонятно зачем оказавшегося в этой группе. Он открыто объявил, что пришел за Шаром Всевидения, но это ничего не объясняло, кроме одного: причина, толкнувшая его на столь опасное дело, была очень серьезной, но это ясно и так. Постоянно готовый ко всему, он, пожалуй, был самым надежным звеном короткой цепочки смельчаков, которые шли сейчас, быть может, навстречу смерти.

Старому магу нравилась и даже внушала уважение внутренняя собранность зингарца. Благородный Калим, безмолвно признававший превосходство киммерийца, отвагой вряд ли уступал своему товарищу и был, безусловно, надежным спутником, на которого всегда можно положиться.

Мысли старца с нежностью коснулись прекрасной Олвины. Он знал, что девушка слывет умелым бойцом и ее мастерству могут позавидовать многие мужчины, но…

При всех своих неоспоримых достоинствах она оставалась женщиной, и старый маг волновался за нее. К тому же он чувствовал любовь девушки к королю, а чувство это, равно способное толкнуть и на подвиг, и на глупость,— плохой советчик в опасном деле.

С теплотой подумал старец и о Бергоне, который хоть и был уже взрослым и сильным юношей, но, в сущности, оставался просто веселым и бесшабашным мальчишкой. Правда, он обладал полезным для них даром предвидения или, скорее, предчувствия, но дар этот был в нем еще не развит, и правильно пользоваться им замориец не умел.

Таким образом, мысленно оценив каждого, Вербар почувствовал в душе странное смятение, потому что пришел к неприятному для себя и, признаться, неожиданному выводу — единой команды не получилось. Не говоря уж о том, что она оказалась самой малочисленной из всех предыдущих, лишь двое из четверых действительно были сильными бойцами, способными хладнокровно идти к намеченной цели. Правда, двое эти стоили доброго десятка, но маг знал по опыту, что соотношение сил часто оказывается решающим и даже великий воин может быть бессильным перед огромной враждебно настроенной толпой.

Бергон и Олвина вызывали у старца сильную тревогу. В зависимости от ситуации эти двое могли совершить нечто из ряда вон выходящее, спасая остальных, но могли и подвести, сведя на нет старания Конана и Калима… И все-таки мага не покидала странная, противоречившая здравому смыслу уверенность в том, что эта группа — самая сильная из всех, уже пытавших счастья в заброшенном подземелье черного колдуна и встретивших ужасную смерть в его мрачных недрах.

Быть может, именно поэтому впервые в жизни он, несмотря на решительные протесты Велория, решился спуститься в подземелье сам. Зачем? Теперь он знал ответ и на этот вопрос — чтобы своей магией уравновесить возможный недостаток их силы. Увеличить… Едва эта мысль пришла ему в голову, как он почувствовал обжигающий душу стыд оттого, что стоит здесь, в то время, как они там подвергают свои жизни опасности. Он, маг, может сильно помочь им! Да что там может, он ведь и пришел сюда для этого! А сам стоит здесь и наслаждается синим небом и свежим ветром. Да что это с ним?!

«Не время!»

На этот раз предупреждение в его мозгу прозвучало совершенно четко, отдав словесный запрещающий приказ.

«Они еще не очистили путь!»

Вербар нахмурился, но тут же отбросил все сомнения. Происходило что-то непонятное, что-то пошло не так, и этот голос… Старец покачал головой. Как не походил он на неясные образы подсознания, мягко направлявшие его мысли и действия в нужное русло. Нет, так не пойдет! Он привык прислушиваться к советам, но не намерен выполнять приказы неизвестного, затеявшего с ним непонятную игру, какими бы ни были его мотивы! Тем более, когда его принуждают к действиям, идущим вразрез с совестью! А потому к Нергалу нерешительность! Не по-старчески бодро он бросился вслед за ушедшими, кляня себя за то, что ждал слишком долго.

Он шел легкой походкой и по меткам, оставленным Конаном на стенах, безошибочно определял нужное направление. Правой рукой Вербар опирался на дубовый посох, отполированный до блеска временем и руками мага. Посох несильно расширялся на верхнем конце с закрепленным на нем серебряным набалдашником, искусно отлитым в форме орлиной головы. Благодаря этому посох слегка походил на дубинку, которой можно было при случае оборониться от бродяг да деревенских собак, но которую вряд ли простой смертный мог бы назвать серьезным оружием. На самом же деле сила, заключенная в посохе, исписанном замысловатыми рунами, была велика. Для Вербара он был таким же оружием, как меч для Конана, с той лишь разницей, что киммериец свой клинок мог легко поменять, а посох мага был уникален, потому что на придание ему нужных свойств Вербар потратил едва ли не всю жизнь.

Никакого иного оружия, кроме ножа, который годился разве что для разделки мяса за обеденным столом, при нем не было. Впрочем, если бы он и взял с собой меч, то вряд ли сумел бы как следует им воспользоваться, но тут уж, как говорится, каждому свое. Оружием мага были его знания, накопленные за долгие годы, которые он потратил, овладевая искусством управления Силой,— на то, что среди людей принято называть магией или колдовством.

Итак, Вербар шел тем же путем, что и отважная четверка, все глубже проникая в недра подземелья, пока не добрался до небольшого продолговатого зала, где увидел труп Сатхи. В первое мгновение он невольно оцепенел, когда неожиданно наткнулся на огромную белую голову, в смертельном оскале обнажившую неправдоподобно огромные клыки, на концах которых застыли желтые ядовитые капли. Правда, он сразу понял, что проклятая тварь мертва, причем убили ее совсем недавно. Значит, кровь еще не успела свернуться. Это можно было считать удачей. Он вынул кинжал и, сделав аккуратный надрез, собрал в специально прихваченную емкость немного крови.

Тут Вербар остановился, раздумывая. Теперь его планы менялись, ведь он рассчитывал на долгие блуждания по лабиринту и не ожидал, что гигантская змея погибнет первой. Как и Конан, он считал, что именно Сатха сожрала незадачливого вора, а это означало, что нужно искать ее берлогу. Теперь, когда у него есть свежая кровь мертвого гада, сделать это будет не так уж и сложно. Главное, чтобы никто не помешал!

До сих пор он шел по подземелью, ни о чем, не заботясь, рассчитывая на то, что вовремя почувствует надвигающуюся угрозу и успеет принять необходимые меры, но больше рисковать не имел права. Он знал, что о смерти Сатхи мгновенно станет известно всем обитателям подземелий и гнусные твари, до сих пор прятавшиеся по отдаленным, недоступным ей уголкам, полезут из нор. Поэтому он сотворил защитное заклинание, и серебряное навершие посоха начало излучать слабое голубоватое сияние. Теперь, по крайней мере, на время, он мог чувствовать себя в относительной безопасности: если на него не станут беспрерывно нападать или не встретится чересчур крупный противник, беспокоиться ему не о чем. Позаботившись о себе, Вербар достал флакон, смазал клюв орлиной головы кровью змеи и произнес короткую фразу на не существующем ныне языке. Голубоватое сияние стало более темным, но маг знал: это означает лишь, что теперь посох сам приведет его в нужное место.

Вербар еще раз мысленно перебрал все известные ему факты. Итак, он защищен, и цель известна. Вроде бы ничего не забыто. Он в последний раз оглянулся на огромное мертвое тело и пошел вперед. Чуткие руки мага привычно улавливали малейшие дрожания посоха, и этого было достаточно, чтобы он без колебаний сворачивал, нисколько не сомневаясь, что идет в нужном направлении.

Вскоре старец увидел впереди мерцающее странным призрачным светом зеленоватое пятно, словно кто-то вымазал потолок светящейся краской. Подойдя ближе, он обнаружил, что это вовсе не краска, как он подумал сначала, а живое существо. Он ясно чувствовал это, хотя существо и оставалось неподвижным. Вблизи пятно уже не казалось бледно-зеленым. Оно переливалось, точно гигантская жемчужина, превращенная по чьей-то неведомой воле в жидкость.

Некоторое время Вербар с интересом наблюдал за существом, пытаясь понять, что же это такое. Крыса выскочила из-за угла и, едва не наткнувшись на его ноги, с пронзительным писком бросилась прочь. В тот же миг существо резко упало на нее, накрыв своим телом, точно куском материи. Послышался отчаянный визг. Крыса под «тканью» забилась, пытаясь выбраться, но неравная борьба длилась недолго. Через мгновение несчастная жертва затихла. Тоненький изломанный лучик, похожий на маленькую молнию, проскочил между существом и потолком, где оно только что сидело, и тварь прилепилась к прежнему своему месту. На полу остался лежать аккуратно обглоданный крысиный скелет.

Маг покачал головой и пошел дальше, но, как только приблизился к светящемуся существу, оно бросилась на него, видимо посчитав крысу лишь легкой закуской перед плотным обедом. Однако до человека она так и не добралась, а упала на магический купол, прикрывавший его сверху, и принялась ползать по его округлой невидимой поверхности, выискивая место, сквозь которое можно было бы пробраться внутрь. Туда, где пряталась еда.

Некоторое время Вербар с интересом следил за ее бесплодными попытками. Тварь медленно скользила у него над головой, щедро разбрызгивая разноцветные искры, словно всерьез рассчитывала прожечь в магической защите дыру. Наконец магу надоело это развлечение, и он слегка коснулся посохом центра радужной пленки. Тварь заверещала, чего маг совсем не ожидал, издавая звук, похожий на дребезжание стального листа. По краям ее появился дымок, тварь упала на пол и перестала шевелиться. Вербар склонился над ней. Существо уменьшилось в размерах и потеряло свой изумительный перламутровый цвет. Оно было явно мертво.

Вербар шел уже довольно долго, но серьезной опасности так и не встретил, лишь разная пакостная мелочь путалась у него под ногами, опрометчиво пытаясь нападать на мага, но всех он без труда извел прикосновениями своего посоха. Не успел старец порадоваться этому, как на него навалились трехглазые уроды, родственники тех, что напали на Конана с друзьями, с той лишь разницей, что теперь они действовали вшестером, а человек был один. Правда, Вербар ничего не знал об этом, но было ему от того ничуть не легче. Они в ярости кидались на мага, без устали атакуя его со всех сторон, пока не поняли, что преодолеть его магическую защиту им не по силам.

Когда они несколько поутихли, Вербар порадовался, считая, что все на этом и закончится. Однако вскоре он понял, что ошибался. Шестеро уродов встали в кружок и принялись перегукиваться, время от времени проверяя, не слишком ли далеко ушел старец, после чего поплелись за ним следом, явно не собираясь оставлять мага в покое.

Они тащились в некотором отдалении, но изредка, то один, то другой из них швырял в Вербара камень, чтобы проверить, действует ли еще защита. Столь разумное поведение оказалось настолько неожиданным, что в первое мгновение маг даже опешил, пока ему не пришла в голову другая, к сожалению, более печальная мысль — драки не избежать.

Это было очень плохо, ведь защита его и, в самом деле, невечна. Скоро она спадет и тогда ему придется драться. Быть может, даже в прямом смысле этого слова, используя магический посох вместо простой дубины. Конечно, в его посохе еще достаточно силы, но врагов много, и неизвестно еще, что ждет его дальше. А главное — сколько сил потребует такая борьба! И еще одна весьма неприятная мысль пришла ему на ум: не привлечет ли борьба еще кого-нибудь, кто окажется не прочь поживиться чужой плотью? В любом случае надо что-то делать.

Недолго раздумывая, он подошел к ближайшему дикарю, с интересом наблюдавшему за его действиями, и ткнул его посохом в средний глаз. Тот упал и начал корчиться, завывая от боли. Вербару пришлось коснуться его еще дважды, чтобы он окончательно затих. Маг хотел показать свою силу, надеясь, что от него отстанут, но просчитался. Правда, врагов стало на одного меньше, зато приятели погибшего урода просто озверели. Теперь они кидались на мага со всех сторон и, хотя пробиться к нему по-прежнему не могли, но не давали двигаться вперед.

Поневоле он свернул в один из боковых проходов и понемногу принялся отступать вглубь. Дикари продолжали кидаться на него, оттесняя все дальше, пока один из них, не рассчитав, не оступился и не полетел в зиявшую в полу черным пятном каверну, из которой вскоре донеслось довольное ворчание.

Едва это случилось, как оставшиеся в живых дикари бросились бежать: видно, то, что обитало на дне ямы, было им слишком хорошо знакомо. Вербар обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как из недр провала показалось нечто неопределенное, похожее на сгусток непроницаемой тьмы, не имевшее ничего, кроме пары огромных зеленых глаз, зло уставившихся на него.

Что это было, старец не знал, но отчего-то ему казалось, что такая тварь способна заглотить его вместе с его магической защитой и посохом, и неизвестно еще, сумеет ли он выбраться из ее поганого чрева, когда убьет. Он не стал медлить и поспешил обратно, в главный тоннель.

Дикарей уже и след простыл. Вербар невольно подумал: а не пытались ли они принести его в жертву своему темному божеству, обитавшему в колодце? Жертва не удалась, то есть на ее месте оказался свой. Не потому ли его оставили в покое? Впрочем, подобный оборот его вполне устраивал. Теперь маг шел не останавливаясь.

Он постоянно слышал какие-то звуки: то неприятное хлюпанье, то визг заживо пожираемого существа, то угрожающее шипение. Иногда из тьмы бокового коридора на него просто смотрели светившиеся злостью глаза. Что мешало чудовищам выбраться и напасть на одинокого чужака? Этого Вербар не знал, и знать не желал.

Постепенно проход обрел ясно различимый уклон, который становился все круче, пока не стал напоминать скат, по которому Вербару совсем не хотелось спускаться. К счастью, именно в это мгновение посох в его руке дернулся в сторону ближайшего бокового ответвления. Старик свернул в него и сразу понял, что останавливало обитателей боковых проходов. Он приближался к логову Сатхи, и даже смерть ее не смогла побороть вековечный страх, глубоко угнездившийся в черных душах ее поганых сородичей.

В ответвлении, куда попал маг, воняло просто невыносимо, и старик едва удержался от инстинктивного желания повернуть обратно. Превозмогая отвращение и подступившую к горлу тошноту, старец заставил себя идти вперед. Через сотню шагов он добрался до довольно обширного зала, который и, в самом деле, оказался логовом гигантской змеи. Правая половина зала пустовала: как видно, чудовище здесь спало. У противоположной же стены высилась огромная гора смердящих отбросов.

Подойдя ближе, Вербар обнаружил, что гора состоит из непереваренных остатков трапез. Впрочем, то, что Сатха счастливо переварила, тоже валялось здесь. Куча кишела крысами. Вероятно, если бы не они, эта гора переполнила бы пещеру еще десятки, если не сотни лет назад.

Тут можно было увидеть куски одежды, кости, оружие, шкуры и прочие, порой совершенно неожиданные, вещи. Зато Вербар сразу почувствовал, что амулет находится именно в этой груде невыносимо воняющего мусора. От радости он вздохнул с облегчением, но слишком глубоко, и его едва не стошнило. Глаза заслезились, маг закашлялся, понемногу приходя в себя. Восстановив через некоторое время дыхание, он опустил веки и сосредоточился, магическим зрением просматривая содержимое гниющей помойки.

Вербар изо всех сил старался не отвлекаться на царившую здесь гнусную вонь, но ничего с собой поделать не мог: куча дерьма — не букет сирени. Тут и магия бессильна. Раз за разом он отрывался от своего дела, чтобы встряхнуться и вытолкнуть из ноздрей гнусный смрад. И все-таки прошло не слишком много времени, а амулет уже лежал у него на ладони, и у Вербара не возникло ни малейшего сомнения, что это именно то, зачем он пришел.

Он завернул амулет в чистую тряпицу, сунул за пазуху и направился к выходу. Ему не хотелось оставаться здесь ни одного лишнего мгновения, но судьба распорядилась иначе. Из хода, который вел в логово Сатхи, донеслись мокрые шлепки, словно кто-то шел, небрежно расплескивая из ведер воду. Это могло означать только одно: самое смелое чудище сумело преодолеть страх.

Маг замер, наклонив вперед посох. Из коридора появилась ушастая жаба величиной с крупного пса. Бойко подскакав к Вербару, она выкинула длиннющий язык и обхватила им ногу старца, который только теперь с ужасом вспомнил, что сам снял защитный купол, чтобы он не мешал магическим зрением искать в зловонной куче амулет. Впрочем, страх не помешал магу ударить жабу посохом по голове. Уродина завалилась на спину, даже не втянув обратно длинный, не меньше четырех локтей, язык, похожий на застиранную тряпку.

Через мгновение оглушенная тварь слабо задергалась, пытаясь встать, но пока ей это не удавалось, и Вербар не стал проверять, сколько времени продлится обморок, а бросился в спасительную темноту. Как он мог забыть, что для поисков талисмана вынужден был снять защиту? Счастье еще, что все обошлось. Он с содроганием припомнил раскрытую жабью пасть с рядом острейших треугольных зубов.

Очухалась тварь зачительно быстрее, чем того хотелось Вербару. Очень скоро он услышал за спиной знакомые уже постепенно приближавшиеся мокрые шлепки. Вербар успел выскочить в центральную галерею, когда, обернувшись, увидел, что жаба нагоняет его, передвигаясь быстрыми, хотя и низкими короткими прыжками.

Дело осложнялось тем, что старец не мог сейчас восстановить свою защиту. Должно пройти какое-то время, прежде чем он наберется сил и сможет поставить купол. Правда, с помощью определенного заклинанья он мог бы сделаться полупрозрачным и затеряться в темноте коридоров, но для твари, привыкшей находить пропитание в полной темноте, это вряд ли станет серьезной преградой. Будь он наверху, где солнечный свет дарит энергию и тепло, он запросто нашел бы выход, но здесь, где черным колдовством были пропитаны даже стены, его силы истощились слишком быстро. Вербар не учел этого и теперь растерялся, не зная, как действовать.

Неожиданно из бокового тоннеля послышался ужасающий рев, и между жабой и успевшим уже пробежать вперед человеком выскочило страшилище, отдаленно напоминавшее человека. У него были короткие и толстые, похожие на столбы ноги, зато руки оказались длинными и мускулистыми. Высокому Вербару оно едва доставало до плеча, а голова его была словно бы приплюснута сверху. На уродливом безносом лице красовались те же три глаза в один ряд, что и у пупырчатых монстров. В огромной пасти виднелся двойной ряд острых зубов. Тело покрывала пластинчатая броня, придавая шкуре существа схожесть с чешуей рыбы.

Заорав, чудище бросилось на жабу и быстро оседлало ее. Вербар не стал дожидаться, чем кончится этот странный поединок, но, обернувшись, успел увидеть, что коротконогий урод бьет жабу чем-то тяжелым по голове, второй рукой для верности придавив ее к земле. Безносое существо не было полным идиотом, и потому, раздробив жабе череп каменным топором, который само сделало, оно кинулось вслед за Вербаром.

Конан с Калимом медленно шли по обозначенному цветными метками коридору. Отряд уменьшился вдвое, а значит, и держаться, чтобы уцелеть, им теперь придется вдвое осторожнее. Бергона с Олвиной они оставили наверху, где солнце своими лучами ласкает тело и свежий ветер уносит прочь черные мысли, а сами, не без сожаления, спустились обратно, во мрак и тьму подземелья. Они уже миновали место своей предыдущей ночевки и теперь шли дальше по главному тоннелю, так до сих пор никого и, не встретив на своем пути.

Вербар хоть и выглядел бодрым старцем, но от груза прожитых лет это не избавляло, а потому он успел уйти совсем недалеко, когда стих шум драки за спиной. Он ускорил шаг, но через некоторое время его ушей достигло донесенное эхом рычание, а вскоре стал ясно различим и звук тяжелых шагов победителя.

Покрытый чешуей трехглазый урод, неуклюжими скачками несся так быстро, как позволяли его короткие ноги, и временами глухо ревел от обиды. Все-таки он спас от верной смерти столь похожее на него самого существо, которое, даже не поблагодарив, просто повернулось и ушло! А он даже не успел похвастаться своей славной дубинкой, которую совсем недавно додумался сделать, привязав огромный камень к крепкой суковатой палке жилой прыгуна! Ну, да не беда! Существо не могло уйти далеко. Об этом говорил и запах, который становился все сильнее. Сейчас он догонит его, и справедливость восстановится. Сгорая от нетерпения, чудище побежало на трех лапах, в четвертой бережно сжимая каменный топор, который очень любило.

Вербар запыхался. Паника потихоньку овладевала его сознанием. И надо же было такому случиться!

Именно сейчас, когда амулет лежит у него в кармане, его угораздило повстречаться с этим уродом, явно стремившимся разделаться с пришельцем! Трехглазый был очень силен, а силы в посохе — Вербар чувствовал это все своим существом — осталось не так уж и много. Шаги раздавались уже совсем близко, но маг не сбавлял шагу, боясь оглядываться.

Конан с Калимом передвигались осторожно, готовые ко всему. Именно поэтому за время, в течение которого в прошлый раз они добрались до зала с четырьмя камерами, теперь преодолели вдвое меньшее расстояние. Однако оба не забывали о том, что лучше потерять время, чем жизнь, а потому не торопились, стараясь все увидеть и все услышать. Внезапно Конан насторожился.

— Ты слышишь?

— Да,— подтвердил Калим,— кто-то бежит в нашу сторону.

— Я бы предпочел затаиться,— сказал киммериец, ныряя в боковое ответвление, в то время как Калим прошел еще пару десятков шагов, чтобы занять следующий боковой ход.

Первым делом Конан убедился, что недлинный тоннель, в который он заскочил, никуда не ведет, и вернулся к его началу. Шаги быстро приближались. Киммериец воткнул свой факел в трещину, образовавшуюся в расшатавшейся кладке стены главного тоннеля, и скрылся в темноте. Теперь доносились уже не только звуки шагов, но и чье-то учащенное дыхание. Конан вытянул из ножен меч и приготовился. Шаги раздавались уже совсем рядом. Еще немного… Сейчас… В следующее мгновение в освещенное пространство выскочил запыхавшийся старец.

— Вербар!— удивленно воскликнул Конан.— Вот уж никак не думал, что в этом Нергальем переплетении переходов два человека могут столкнуться нос к носу! Калим! Выходи! Это наш друг!

Зингарец появился из бокового прохода, но Конан тут же насторожился.

— Кто это тащится за тобой?— Он вопросительно посмотрел на мага.— Судя по шагам, кто-то очень грузный.

— Быстро приготовьтесь!— ответил тот, судорожно ловя широко раскрытым ртом воздух.— Это существо не только грузное, но и очень сильное.

Калим тут же нырнул обратно, на этот раз предварительно потушив факел. Конан втолкнул старца в проход, в котором только что прятался, а сам вышел на середину центрального тоннеля и приготовился. Шаги приблизились и остановились за границей светового круга. Из темноты доносились странные звуки, словно кто-то усиленно принюхивался. Существо явно медлило, не зная, на что решиться, и очень скоро Конану это надоело.

— Хватит там сморкаться!— крикнул он в темноту, и сопение тотчас прекратилось.— Выходи на свет, недомерок сопливый!

Как ни странно, его слова произвели нужное действие. Чудище решило выйти на свет, ковыляя по-прежнему на трех конечностях, из-за чего казалось горбатым и еще более низкорослым, чем было на самом деле. Конан ухмыльнулся и пошел навстречу, но, как только сделал первые два шага, трехглазый вытащил из-за спины руку с зажатым в ней огромным каменным топором.

На миг Конан опешил. Чего-чего, а уж такого от этого покрытого чешуей горбатого красавца он никак не ожидал. То ли чудище рассчитывало именно на такую реакцию киммерийца, то ли отвечая на свои потаенные мысли, оно улыбнулось. Это было уже слишком!

Конан не выдержал и расхохотался, глядя на улыбающегося плоскоголового безносого дикаря, который смотрел на него и сиял от счастья, отчего его и без того приплюснутая башка стала походить на стопку дрожжевых блинов, решившую обменяться улыбками с едоком.

— Клянусь Кромом, блиноголовый, ты мне нравишься!— воскликнул киммериец, едва лишь немного успокоился.— Мне даже жаль тебя убивать! И топор твой, которым ты так гордишься, просто чудо, хотя я его и оружием-то не назову. Калим! Ты только посмотри на этого шута!— крикнул он другу, появившемуся за спиной дикаря,— У него нет носа, и он улыбается!

Нахохотавшись вдоволь, Конан увидел, что их безносый приятель и не думает ни на кого нападать, а стоит и зачарованно таращится на его меч.

— Мне он тоже нравится,— усмехнулся киммериец, потом, подумав, достал из-за пояса кинжал и бросил его под ноги уродцу.— Он твой, дарю!

Калим стоял позади трехглазого и с не меньшим, чем Конан, интересом наблюдал, как создание подняло кинжал, вынуло его из ножен, провело лезвием себе по руке. Из пореза потекла темная кровь, но трехглазый, как ни странно, улыбнулся, словно именно такого результата и желал, развернулся и, не забыв прихватить и свой обожаемый топор, ускакал прочь.

— Думаю, у подземелья появился новый хозяин,— сказал Конан.— Веселый парень. Побольше бы таких.

Калим, казалось, тоже ничего не имел против улыбчивых монстров, лишь Вербар не разделял их радости.

— Побольше бы таких,— ворчливо бубнил он, приходя в себя и не обращая ни малейшего внимания на насмешливые взгляды друзей.— Эта тварь меня чуть не сожрала!— Наконец он отдышался, успокоился и довольно посмотрел на своих молодых спутников.— Пора выбираться наверх.

— А как же амулет?— опешил Калим и непонимающе посмотрел на невозмутимо молчавшего Конана.

Вербар достал из-за пазухи сверток и аккуратно развернул его.

— Вот он.

Конан бережно принял из рук старого мага тряпицу с недостающим куском карты и внимательно рассмотрел его. Как и на всех прочих, на нем были вырезаны какие-то значки, но значение их можно будет оценить, лишь уложив его на нужное место.

— Как это удалось тебе?

— Я нашел логово Сатхи.— При воспоминании о посещении жилища змеи мага передернуло и комок подкатился к горлу. Вербар сплюнул и сделал глубокий вдох.— В общем, я нашел его,— закончил он под насмешливым взглядом киммерийца,— хотя было это и непросто. А как Бергон и Олвина? — перевел он разговор на другую тему.— Они тоже решили отделиться, или их…

Он не закончил фразу и, помрачнев, посмотрел на своих спутников. Конан рассмеялся.

— Нет, нет!— успокоил он старика.— С ними все в порядке. Они только ранены, но неопасно. Оба дожидаются нас наверху.

— Просто превосходно!— Велорий возбужденно ходил по комнате, не в силах успокоиться.— Чудесно! Сейчас я принесу остальные, и мы посмотрим, где это находится.

Купец поспешил из комнаты.

Черная Роза Сета повернулась к Гробану, стоявшему по левую от нее руку, опиравшемуся правой на длинную, выше собственного роста, корявую палку.

— Ты видел?— Она кивнула в сторону яркой картины, пылавшей в овале врат.— Талисман у них! Нельзя допустить, чтобы проклятый киммериец смог пробраться в Лур-Дун. Пойди и возьми его, но самого Конана не трогай!

— Ты затеяла опасную игру, владычица!— воскликнул Гробан тоном, по которому ясно было, что разговор этот возникает между ними не впервые.— Этот человек не так прост, как ты думаешь. Я чувствую исходящую с той стороны врат Силу! Смотри, как бы потом не пожалеть!

— Ты чувствуешь Силу колдуна!— запальчиво воскликнула она.

— Э, нет!— не согласился с ней Гробан.— Поверь мне, это совсем другое! Просто ты не хочешь слушать моих советов. Вспомни, я говорил тебе, что не нужно снимать с девушки кожу и рисовать на ней королеву! Ты не послушалась, и что из этого вышло?

Прекрасное лицо Рози налилось краской гнева, но в глазах промелькнуло сомнение. Она поморщилась, отгоняя неприятные воспоминания, и почти мгновенно взяла себя в руки и стала прежней — надменной и властной, не знающей сомнений госпожой.

— Мы же с тобой договорились не возвращаться больше к этой теме,— спокойно заметила она. Взгляд ее скользнул по уродливому телу рыбочеловека, который неотрывно смотрел на картину, открытую вратами, и Роза презрительно ухмыльнулась, видя его неподдельную тревогу.— Впрочем, если ты боишься, то так и скажи — я пошлю кого-нибудь другого!

— Хорошо. Будет так, как ты сказала,— сдержанно ответил Гробан, неуклюже поклонился негнущимся телом и шагнул в горевшие золотом Врата Сета.

В комнате царило радостное оживление, когда Конан внезапно насторожился. Не говоря ни слова, он подхватил Олвину и, отпрыгнув назад, обнажил свой верный меч. Остальные смотрели на него, ничего не понимая, но в это мгновение противоположная от двери стена комнаты подернулась рябью, будто карпашский гранит, из которого она была сложена, вдруг превратился в собственное отражение в воде, внезапно искаженное налетевшим порывом ветра.

Все невольно попятились, а Олвина отскочила в сторону, мгновенно схватила лежавший на столе лук, и стрела ушла в стену, словно та и впрямь была лишь водяной пленкой, грозившей вот-вот лопнуть под напором кого-то рвущегося с той стороны. Выстрел, однако, пропал впустую, потому что еще через мгновение, прорвав колеблющуюся завесу, словно выйдя из стены, в комнату пробралось странное существо, больше всего походившее на бесхвостую рыбу, способную передвигаться по суше и для этого отрастившую маленькие кривые ножки и такие же кривые, но гораздо более длинные руки.

Конан насторожился. Бергон отпрянул. Олвина держала пришельца под прицелом, но спустить тетиву не решалась. Как ни странно, но самый сдержанный из всех, Калим, обнажив меч, шагнул чужаку навстречу, однако Вербар предостерегающе поднял руку:

— Остановись! Сталью его не взять!

Выпуклые рыбьи глаза уставились на старца.

— Он правильно сказал,— заговорило существо странным дрожащим голосом, словно урод и впрямь находился под водой,— но он сказал не все.— Рыбочеловек обвел присутствующих мутным презрительным взглядом.— Всего он просто не знает, а потому за него докончу я, Гробан, страж и личный советник Черной Розы Сета. Чтобы остаться в живых, вы должны отдать мне амулет.

Говорил он как ярмарочная марионетка — неуклюже разевая огромную пасть. Разница состояла лишь в том, что балаганным куклам не вставляют полного набора острейших зубов. Взглянув на него, Конан сразу понял, кто был тем пятым, оставившим ужасные раны на трупах лиронцев… Вербар даже не шелохнулся. Глаза же киммерийца налились кровью, желваки заходили на скулах. Он напрягся и едва заметно подался вперед, но рыбочеловек заметил это движение и мгновенно повернулся к нему лицом.

— Мне бы не хотелось тебя убивать,— пробулькал он, и на его невыразительной морде появилась ясно различимая брезгливая гримаса.

— Зато мне не терпится прикончить тебя,— процедил сквозь плотно сжатые зубы Конан и шагнул вперед, но тут же замер.

Из-за двери, ведущей вглубь дома, послышались шаги — это Велорий спешил обратно с полным набором амулетов. Через мгновение он появится в комнате, и тогда все, конец. Конан понял, что единственный выход — драка и бегство. Именно бегство. Интуиция подсказывала ему: Вербар знал, что говорил, когда останавливал Калима. Потом они будут думать, как обезопасить себя в дальнейшем. Сейчас главное — спасти амулет. Однако сделать он ничего не успел, потому что Бергон опередил его. Повинуясь безотчетному порыву, замориец вынул руку из кармана и что-то кинул незваному гостю.

— Забирай и проваливай! — с отвращением произнес он.

— Не вздумай шутить со мной,— пробулькал Гробан и, отложив свою палку к стене, открыл крышку, закрывавшую синюю стеклянную банку.

В следующее мгновение огромный, усеянный острыми зубами рот его раскрылся в беззвучном вопле ужаса, когда округлая, отливающая перламутром капля, выскочив из его рук, исчезла в чудовищной пасти. В следующий миг жуткий крик заставил людей закрыть уши ладонями, а вошедшего в комнату Велория — оцепенеть.

Рыбочеловек упал, крупно дрожа. Он засучил уродливыми конечностями, обезумев от невыносимой боли. Смерть, которую он всю жизнь нес другим, настигла, наконец, и его в образе небольшого, с кулак величиной, неизвестно как оказавшегося в руках людей стального скарабея, который родился одновременно с ним и только затем, чтобы, когда настанет срок, успокоить его навеки и найти покой самому. Гробан знал, что момент этот неизбежно наступит, но, как и любое живое существо, надеялся, что это будет еще очень не скоро.

Вопли смолкли, и Гробан затих, хотя тело его еще продолжало сотрясаться мелкими судорогами. Покрытая чешуей шкура рыбочеловека быстро опадала, словно наполнявшая ее плоть бесследно исчезала неизвестно куда. В считанные мгновения все было кончено.

— Откуда у тебя это?— спросил Конан, хотя ответ на свой простой вопрос знал и сам.

— Мне было жаль бросать его,— смущенно ответил Бергон, нервно пожимая плечами,— он был такой голодный.

Рози резко взмахнула здоровой рукой, и видение пропало. Зло кликнув рабынь, она зажала раненое плечо, из которого торчало древко стрелы. В ярости она готова была убить себя: всякий раз, когда гордыня или упрямство заставляли ее идти против советов Гробана, она терпела неудачу, но такого сокрушительного поражения, как теперь, и представить себе не могла!

Да и кто дерзнул бы предположить, что в момент прохода через Врата кто-то из скудоумных людей додумается пустить в них стрелу и стрела эта найдет цель! А Гробана на той стороне будет поджидать человек со стальным скарабеем в банке!

Она бессильно упала в кресло. Рабыни уже хлопотали над ней, неумело пытаясь извлечь стальной зазубренный наконечник.

— Пошли прочь! Пожива для Змея!— вскрикнула она после одной из болезненных попыток вынуть стрелу.— Позовите Лауду, если сами ни на что не годитесь!

Рабыни испуганно бросились вон, и она тут же позабыла о них, засмотревшись на свое отражение в зеркале. Все так же прекрасна, как и раньше. Сет не обманул, вернув ей прежнюю красоту, но интереса к ней не проявил. Она сердито нахмурилась. Такое равнодушие больно ударило по ее самолюбию, но, с другой стороны, в этом нет большой беды. Скоро она разделается с Конаном и тогда всерьез возьмется за него, Владыку Ночи! Ему не устоять перед ее чарами. И тогда весь мир ляжет у ее ног! Не для того прошла она сквозь тьму времен и бесконечные века безобразия, чтобы и теперь ничего не добиться! Рок иногда любит испытывать людей на крепость, но зато прошедшим проверку он воздает по заслугам. Так кому же, как не ей, рассчитывать на щедрые дары судьбы?!

Вот только Конан!..

Она вновь откинулась в кресле, и мечтательное выражение исчезло с ее лица, уступив место маске растерянности, порожденной неожиданной догадкой. Страшное подозрение шевельнулось в ее груди: все это кем-то искусно подстроенная ловушка! И этот кто-то горько раскается в содеянном, не будь она Черной Розой Сета!

Глаза ее полыхнули злобой, но в следующий миг лицо колдуньи озарилось улыбкой. Как рассчитывала она посчитаться с Зенобией, один раз уже ускользнувшей из ее рук! Но Сет предупредил, что сам Митра поклялся охранять семью киммерийца, пока тот в отлучке. Сколько бессильной ярости выплеснула она по этому поводу, а все оказывается так просто!

Рози снова улыбнулась. Теперь она знала, что ей делать!

Как ни странно, но смерть таинственного чужака не смогла погасить общего возбуждения. Не тратя понапрасну времени, они зарыли чешуйчатую шкуру у дороги и занялись более приятным делом.

Велорий вертел перед глазами отмытый от нечистот амулет, рассматривая его и так и этак, пытаясь в малейших черточках найти потаенный смысл, пока наконец ему не удалось немного успокоиться. Правда, выразилось это лишь в том, что он перестал мерить комнату шагами, но руки его продолжали трястись, как в лихорадке. Он постарался пристроить амулет на его место, в центре карты, но это ему никак не удавалось, так что, в конце концов, все попадало на пол. Тогда Вербар решительно отстранил друга и проделал все заново.

Шесть человек склонились над картой, внимательно вглядываясь в начертанные на ней символы.

— Это Шем,— уверенно заявил Конан,— и сравнительно недалеко отсюда. Я знаю это место. По всей вероятности, твое наследство запрятано в одной из пещер,— показал он на метку Велорию.— Завтра же отправимся туда.

— Мудрейший! В твоих семейных преданиях ничего не говорится о ловушках? — поинтересовался Бергон.— Если их нет, то можно и не ездить: клад наверняка разграблен за истекшие века.

— Они наверняка есть,— с улыбкой успокоил заморийца Велорий,— но ты, надеюсь, понимаешь, что предки мои действовали в спешке-, так что теперь я могу лишь догадываться о предпринятых ими мерах.

— Ничего, разберемся на месте,— ответил за друга Вербар.— Лучше скажи, сам-то ты как себя чувствуешь?— Он посмотрел на Бергона.

— Мы уже в порядке,— ответила за обоих девушка.— Твой бальзам — просто чудо!

В то же самое время в упомянутом киммерийцем Шеме старый согбенный колдун размышлял. Звали колдуна Руф. Всю свою жизнь он посвятил охране наследства Велория, хотя тот и не подозревал об этом. Руф знал, какие сокровища сокрыты в пещере, запутанным ходом уводящей в недра горы, потому что вел свою родословную от тех самых охотников за чужим богатством, которые безуспешно гонялись за предками купца.

Не раз и не два пытался он добраться до клада, но кончалось это всякий раз одинаково: прозрачная стена не пропускала его, дразня укрытыми за ней богатствами, а он, багровый от злости, возвращался в свою мрачную каменную берлогу и тут же принимался за выработку нового плана.

Наконец, отчаявшись снять заклятие, он решил попросту сломать стену, применив губую силу, и едва не оказался погребенным под грудой каменных обломков. Затем он прибегнул к колдовству, но, как только произнес слова тщательно продуманного заклинания, ему показалось, что гора вот-вот сдвинется с места и отправится поближе к южным границам Шема, к восточному морю, где теплые волны станут ласкать ее гранитные утесы. Стены пещеры пошли трещинами, из них повалились обломки. Это был ужас, которого Руфу не удавалось пережить ни до, ни после этого случая. Когда судороги каменных недр прекратились и колдун понял, что остался жив, он возблагодарил Митру, чего прежде ни разу в жизни не делал, и опрометью бросился вон. Этого случая он долго не мог забыть и поклялся себе впредь не вызывать мощных сил в замкнутом пространстве.

Тогда он решил сменить тактику и принялся ждать, когда за кладом явится его законный наследник, которого можно будет без хлопот ограбить, освободив его бессмертную душу для вечной жизни на Серых Равнинах. Постепенно он сколотил вокруг себя банду отпетых мерзавцев, с помощью которых в будущем рассчитывал расправиться с Велорием.

Он прикармливал их в трудные времена и давал убежище, когда после неудачного грабежа погоня наступала беглецам на пятки. Единственным условием, которое он поставил бандитам, было не выпускать из виду Велория и всегда быть под рукой…

Долгие годы длилось ожидание, и вот, наконец, сегодня Руф получил весточку. Почтовый голубь принес колдуну записку от соглядатая, в которой говорилось, что четверо под предводительством старца Вербара принесли недостающую часть карты Велорию, а значит, тот не замедлит явиться в Шем.

Колдун расхохотался и налил себе вина. Наконец-то! Если бы он мог, он бы давно уже сам показал Велорию пещеру, но тогда пришлось бы позабыть о своих планах: проклятый купец ни за что не поделится с ним своими сокровищами!

Путь, выбранный Руфом, был хоть и длиннее, зато надежнее. Подождать, когда клад окажется снаружи пещеры, убить мага и его спутников и спокойно перетащить сокровища в свое логово, где можно будет неспешно, со вкусом разобраться, что есть что. Теперь же главное — не спешить. Пусть себе спокойно едут, а его люди отправятся следом. Они лихо орудуют мечами, но при надобности и скрытно выследить добычу умеют! А вот в Эруке можно будет проверить чужаков на прочность. Если сразу удастся захватить стариков и избавиться от молодых, тех, что лазали в подземелья Тзота за амулетом, тогда все заботы разом отпадут. Люди, отягощенные такими предрассудками, как совесть и честь, бывают порой очень неуступчивы, но вряд ли станут упорствовать в выборе между барахлом, даже если его необычайно много, и жизнью.

Придя к такому приятному умозаключению, Руф довольно потер сухонькие ладони. Давненько у колдуна не было такого хорошего настроения, правда, и повод был весомым. То, за чем он гонялся столько долгих лет, из-за чего загубил бессчетное количество жизней, наконец-то окажется у него в руках!

Жажда завладеть Шаром Всевидения стала смыслом всей его жизни, и вот теперь заветное желание близко к осуществлению, как никогда. Шар станет ему наградой за все невзгоды! Мощный магический атрибут, с помощью которого можно проникнуть взором в любой, самый потаенный в мире уголок и даже наслать через него в выбранное место злые чары! Лишь зеркало Лазбекри, попавшее в руки ненавистного Пелиаса, обладало такими свойствами, но десять лет назад глупый варвар, взобравшийся на трон Аквилонии, разрубил его надвое своим огромным мечом! Но даже священное зеркало не позволяло перенести в изображенное им место человеческое существо! На это способен лишь Шар Всевидения, который вскоре станет служить ему, Руфу!

При этой мысли черная душа колдуна возликовала. Он не смог сдержаться, вскочил с кресла и возбужденно заходил по мрачной, тускло освещенной светом масляной лампы комнате с крохотными, похожими на бойницы окошками. Какие наступят времена! Он отомстит всем своим врагам, а их у старого колдуна накопилось немало! Но главное — никто из них даже знать не будет, откуда на него обрушилась неведомая напасть. Он не убьет их сразу, он растянет удовольствие, исподволь наблюдая за мучениями жертв, а перед самой смертью скажет… Да за одно это он вновь пошел бы на все лишения, которые заставила его испытать на себе злодейка-судьба!

Кто изготовил Шар, Руф не знал, но история его восходила ко временам Валузии. По крайней мере, именно к тому периоду относятся первые упоминания о нем, хотя Руф подозревал, что изготовили его далеко на востоке, но не в Кхитае, иначе таких Шаров наверняка было бы несколько. Однако, как ни старался, но вызнать о создателях Шара он ничего не смог. Может быть, он был наследием лемурийцев, а может быть, и кто-то другой приложил руку к его созданию? Кто знает…

Все это теперь не важно. Значение имеет только одно — есть Шар, и есть он, Руф, и до встречи этих двоих осталось совсем немного времени. Совсем немного! Ровно столько, сколько потребуется полоумному старику для того, чтобы добраться из Хоршемиша до Эрука, а оттуда до пещеры и снять заклятие. Если понадобится, он пообещает главарю своих разбойничков все богатства, хранящиеся в тайнике! Нечего скаредничать! Ему нужен только Шар!

До Шема путники добрались быстро и без затруднений. Правда, Конану все время чудилось, что кто-то скрытно пробирается следом, да и Бергон не скрывал тревоги, но заметить ни разу никого так и не удалось. Конечно, будь времени побольше, киммериец непременно проверил бы свои подозрения, но он ни на миг не забывал, что время для него главное, а потому решил быть настороже, но и только.

Наконец горы остались позади, и всадники остановились. В Эруке, крепостные стены и башни которого уже маячили вдалеке, делать было нечего, и они решили заночевать в первой же попавшейся на пути таверне. Толстяк хозяин, который из кожи лез вон, пытаясь угодить гостям, накормил их на славу, но свободная комната оказалась всего одна, зато в ней стояли целых две кровати, и молодые спутники с готовностью уступили ее двум старцам. Четверка же воинов с удовольствием отправилась ночевать на сеновал, устроенный над конюшней. Не столько из предосторожности, сколько по привычке, они втянули наверх лестницу, и сон мгновенно сморил всех четверых.

Лошади фыркали и отдувались внизу, иногда переступая во сне копытами (видно, им тоже не всегда снились спокойные сны), но Конана это не тревожило, потому, что это были естественные ночные звуки…

Правда, в какой-то момент ему показалось, что кони сипят как-то странно… Не открывая глаз, Конан прислушался, и верно — это были не кони. Кто-то тяжело, с присвистом дышал слева от него, и звук этот совсем не походил на легкое беззвучное дыхание Бергона, спавшего по левую руку от киммерийца. С тихим хрустом натянулась дуга лука. Щелкнул хлыст, и кто-то рассмеялся прямо перед ним. Конан невольно вздрогнул. Звуки казались отдаленно знакомыми, но где он их слышал, киммериец не помнил.

Он медленно открыл глаза и едва не ослеп от яркого света. Солнце стояло в зените. Великолепная блондинка с высокой грудью и жестким взглядом прекрасных глаз зло рассмеялась, замахиваясь. Хлыст звонко щелкнул, обвившись черным жалом… Вокруг чего? Этого киммериец не видел. Он хотел повернуться, чтобы посмотреть, но что-то отвлекло его, какой-то звук. Конан насторожился.

… Рядом с сараем послышалась чья-то осторожная поступь.

Первым делом рука его нашла рукоять лежавшего рядом меча, с которым он никогда не расставался, потом он оглянулся и поймал направленный на него взгляд Бергона — прислушивавшийся замориец выглядел встревоженным. Как и Конан, он чувствовал опасность нутром. Киммериец приложил палец к губам, и юноша согласно кивнул.

Тихий лязг металла раздался снизу, и через мгновение за край окна «ухватился» коготь воровской «кошки». Теперь намерения неизвестных стали предельно ясны. Конан тихонько потряс за плечо Олвину, и девушка тотчас открыла глаза. Киммериец взглядом указал на окно. Коготь едва слышно скрипел о дерево, значит, кто-то уже взбирался по стене. Калим тоже не спал, и Конан приготовился — он лежал ближе всех к окну.

Сперва он хотел захватить незваного гостя и допросить его, но почти сразу передумал, посчитав, что ни к чему тратить время на банального грабителя. А потому едва волосатая лапища любителя ночных прогулок по стенам ухватилась за подоконник, как меч Конана молниеносно рванулся вперед и отсек кисть руки. Громила заорал и повалился обратно, но тут же затих: видно, понял, что удирать нужно молча, если, конечно, не хочет познакомиться с королевским судом. Там, безусловно, руку залечат, но взамен отсекут голову.

Конан метнулся к окну, и Бергон раскрыл рот от удивления, когда киммериец сиганул наружу, нимало не думая о тех, кто может поджидать его внизу. Чуть позже он понял, что и друзья безрукого наверняка не ожидали от своей жертвы такой прыти.

Снизу раздался звон стали, но всего дважды. Третим звуком оказался глухой стон, потом падение. Это словно вернуло остальных к жизни. Они бросились к окну. Внизу лежали два обезглавленных трупа, Конана нигде не было.

Киммериец снес голову дружку безрукого, когда вспомнил вдруг о Велории с Вербаром, оставшихся совершенно беззащитными, и бросился в таверну, но дверь оказалась заперта. Киммериец рванул ее на себя, засов жалобно звякнул, падая на пол, и в следующий миг, подобный ночному демону, он уже несся по ступеням лестницы, желая только одного — не опоздать.

Вбежав в полутемный коридор, Конан как вихрь ворвался в комнату старцев, едва не сорвав дверь с петель. Велорий стоял у дощатой стены и прижимал к ней чью-то руку, по локоть просунутую в маленькое потайное окошко. С той стороны на стену обрушивались лавина проклятий и град ударов. Некто пытался прорубиться в комнату и заставить Велория отпустить руку. Вербар лихорадочно творил защитные заклинания, но спросонья, как видно, не все у него получалось. Не раздумывая, Конан выхватил из-за пояса кинжал и пригвоздил ладонь к стене, из-за которой тотчас послышался сдавленный вопль.

— Хвала Митре — ты уже здесь!— с облегчением вздохнул Велорий и, отпустив руку, отпрянул от стены, а Вербар разразился торжествующим хохотом.

— Какой же я глупец, что не подумал об этом еще вчера!— вскричал он.— Но теперь нам ничего не страшно!

— Все мы не подумали об этом,— спокойно заметил Конан.

— Что, и у вас тоже?— нахмурился Вербар.

Магу явно не нравился такой поворот событий.

— А чего бы ради я примчался сюда посреди ночи?— хмыкнул киммериец.

— И то верно,— согласился Вербар.— Думаю, нам лучше уехать отсюда прямо сейчас.

Конан кивнул, соглашаясь, и тут же насторожился: со двора донесся звон стали, и это не предвещало ничего хорошего.

— Немного погодя!— крикнул киммериец и бросился назад.

— За нас не беспокойся!— успел услышать он, сбегая по лестнице, и тут же забыл обо всем, кроме одного — его друзья в беде.

Было очень похоже на то, что теперь ночные гости решили навалиться сообща на его спутников. Выбежав из-за угла, он увидел раненного в грудь Бергона, который, припав на одно колено, отбивался сразу от двух бандитов. Олвине и Калиму было легче — стоя спина к спине, они сражались с тремя разбойниками.

— Кром!— взревел Конан, надеясь криком отвлечь мерзавцев от своего молодого товарища.

Двое в масках мгновенно обернулись к нему, и Бергон рухнул на землю — остатки сил покинули его. Издалека донесся перестук копыт, но Конану было не до этого. Он налетел на ближайшего к нему бандита, и тот мгновенно понял, что в этом поединке ему суждено умереть. В отчаянии он еще попытался закрыться клинком, но тяжелый двуручный меч Конана расколол его оружие, заодно снеся и голову бандита.

Затем случилось нечто странное, что заставило даже привыкшего ко всему киммерийца удивленно замереть, упустив драгоценное время. Десять коней ворвались в ворота, но всадники были только на двух из них. Зато четверо оставшихся в живых налетчиков, только что рьяно атаковавших Конана и его спутников, дружно бросились наутек. Они оседлали свободных скакунов, и, подняв тучу пыли, отряд исчез так же внезапно, как и появился.

На первый взгляд все выглядело нормально: почувствовав, что сейчас весь постоялый двор окажется поднятым на ноги и им несдобровать, бандиты спешно удрали. Поступок казался совершенно разумным, если бы не одно «но» — напарник сражавшегося с Конаном бандита на лету подхватил срубленную киммерийцем голову своего товарища и скрылся вместе с ней! Если бы не это, северянин не дал бы уйти мерзавцу, но, сам того не желая, замер на миг, пораженный, и время оказалось упущено.

— Кром!— выругался киммериец, сплюнул в сердцах, подбежал к лежавшему на земле Бергону.

Увидев его, тот попытался улыбнуться, но вместо этого мучительно закашлялся кровью.

— Ты как?

— Да вроде жив.

Он вновь попытался улыбнуться, но сморщился от боли. Одежда на правой половине груди была обильно пропитана кровю. Судя по всему, оружие пробило легкое.

— Крепись, парень, от таких ран не умирают… Да позовите же кто-нибудь Вербара!— крикнул Конан, ни к кому не обращаясь, но несколько человек из обступившей их толпы поднятых на ноги домочадцев бросились в дом, однако старец уже и сам спешил к ним.

Склонившись над юношей, он сразу понял, в чем дело.

— Переносную кровать, живо!— крикнул он.— Горячей воды и побольше чистого полотна и света! И не толпитесь вокруг — ему нужен воздух!

Конан с облегчением вздохнул — за жизнь его молодого друга теперь можно было не беспокоиться — и отошел к Олвине и Калиму, стоявшим несколько в стороне.

— Видели?— спросил киммериец неизвестно о чем, но оба его прекрасно поняли.

— Да,— кивнула девушка,— не совсем обычно.

— Быть может, они были братьями,— высказал свое предположение Калим.

— А-a! Брось! В тебе слишком много благородной крови! — Конан досадливо поморщился.— Эти скоты мать родную продадут за гнутый медяк!

— Тогда зачем им это? — невозмутимо поинтересовался зингарец.

Не зная, что ответить, Конан раздраженно хмыкнул, и тут его осенило.

— Они не хотят, чтобы их узнали! — воскликнул он.— Недаром они и сражались в масках!

— Быть может, и так.— Калим пожал плечами.— Во всяком случае, это легко проверить.

Не сговариваясь, все трое бросились к конюшне. Под самым окном валялись два трупа. Безрукий был аккуратно обезглавлен, но ни его головы, ни головы его приятеля нигде не было видно.

— Ну, дела!— Олвина покачала головой.— Безголовые бандиты — это что-то новое!

— А ведь должен быть еще один! — воскликнул Конан и бросился в дом.

Он ворвался в комнату, занимаемую двумя старцами. Пришпиленная его кинжалом к стене, рука бандита покоилась на прежнем месте, но ее неестественная неподвижность показалась киммерийцу подозрительной. Потайную задвижку удалось найти достаточно быстро. Замаскированная под резную панель маленькая дверца открылась, словно, сама собой. В узком, запыленном, сплошь затянутом паутиной коридоре лежал обезглавленный труп, левая рука которого по локоть уходила в стену. Залившая все вокруг кровь уже застыла темной коркой, и Конан понял, что больше ему здесь делать нечего.

В дорогу собрались лишь после полудня. Бергон с тугой повязкой на груди был бледен, но держался молодцом. Хозяин постоялого двора, низкорослый толстяк, лишь сокрушенно качал головой, не в силах прийти в себя после ночного кошмара, когда «полторы сотни разбойников попытались перерезать всех его постояльцевэ! Конан ухмыльнулся про себя, представляя, как стремительно будет расти в его рассказах число ночных бандитов!

— Кто бы мог подумать,— безостановочно вздыхал толстяк,— всего месяц назад купил это дело, был уверен, что изучил весь дом с крыши до подвала, и вдруг такое!

Однако, когда киммериец хотел дать ему десяток золотых, чтобы он ухаживал за Бергоном как следует, тот наотрез отказался.

— Это случилось в моем доме, и, значит, забота о раненом полностью лежит на мне! — тоном, не терпящим возражений, заявил он, и Конан враз зауважал добродушного толстяка.

— Не отчаивайся, друг мой.— Киммериец присел у кровати раненого.— Не знаю, свидимся ли, но в любое время приезжай ко мне в Тарантию.

— Да где же мне искать-то тебя? — удивился юноша.— Город ведь огромный!

— Где же еще, как не в королевском дворце!— рассмеялся Конан.

— Так ты…— начал Бергон и осекся.— О, пресветлый Митра, какой же я болван!