"Дары Зингарцев" - читать интересную книгу автора (Стюарт Торн Сейшел)

Эпилог

Наутро, увидев, что зингарец спешно уводит своих, кхитайские лучники, в страхе, что теперь гнев святого кайбона и его демонов падет на их головы, бежали. Жители Тай Чанры вышли из пещер и как ни в чем не бывало взялись за обычные ежедневные труды. Точно и не было ни пережитого страха, ни давящей тьмы пещер, ни ожидания в томительной неизвестности. «Падда не оставил своих детей!» — восклицали они, и в словах их не было ни удивления, ни страха, а лишь бесконечная уверенность, что все именно так и должно было случиться. Падда не оставил своих детей.

А на оплетенной зеленью террасе дворца Конан собрал своих приятелей, ставших ему еще более близкими в этом чужом краю. Совместные вылазки, звон оружия и пролитая кровь сплотили их сильнее, чем все золото, украденное из сокровищниц кхитайских богачей — но теперь Тай Цзон был в безопасности, они с честью справились с возложенной на них миссией, и четверым искателям приключений предстояло решить, что им делать дальше.

С добродушной усмешкой Конан подтолкнул в бок Сагратиуса, грузно развалившегося в кресле с бутылью самого крепкого вина, какое только удалось отыскать в подвалах дворца. Боевые вылазки последних дней ничуть не утомили толстяка, однако, когда все кончилось, он в ужасе объявил, что, кажется, похудел и осунулся от пережитых волнений, и теперь ему грозит страшная гибель от недоедания — так что теперь он спешно наверстывал упущенное, с утра до вечера почти не покидая стола.

Глядя на лоснящуюся от жира физиономию гиганта, в нездоровье его верилось лишь с большим трудом, однако любому, кто осмелился бы отнестись к жалобам его без должного доверия, пришлось бы познакомиться с дубинкой толстяка.» а на это, особенно после того, как в подземельях Тай Цзона он показал свое искусство, желающих не находилось.

— Что, жрец, по вкусу тебе пришлось здешнее гостеприимство?

Не утруждая себя ответом, Сагратиус довольно хрюкнул и вновь приложился к бутылке. Затем тяжело, всем корпусом повернулся к киммерийцу.

— Уж не почудилось ли мне, о блудный сын Крома, или я и впрямь уловил скрытый смысл в твоих словах?

Уловив его настороженность, Кинда с Сиплой, до того негромко переговаривавшиеся о чем-то, стоя у балюстрады, настороженно обернулись. Силла тревожным жестом поправила повязку на предплечье — она настояла, чтобы и ей позволили, наравне с мужчинами, участвовать в обороне подземной галереи, и зингарский клинок зацепил ее. Кинда, по счастью, оказался рядом и сумел вытащить отважную красавицу из гущи сражения. Правда, не раньше, чем она метким броском кинжала уложила нападавшего.

— О чем вы говорите, Сагратиус? — спросила девушка тревожно. На сердце у нее последние дни было неспокойно — и потому любая мелочь воспринималась как угроза.

— Да вот, — с лукавой усмешкой пояснил бывший жрец, похлопывая Конана по плечу, — нашему командиру что-то опять не сидится на месте. Он ведь у нас из тех, кто норовит сбежать в самом начале пира!

Киммериец выглядел смущенным. Он не думал, что Сагратиус так легко раскусит его. А ведь он и сам еще толком ничего не успел решить. К тому же, прежде чем покинуть Тай Цзон, у него оставалось еще одно дело, не решив которое, об отъезде нечего было и думать.

— С чего ты взял, что я собираюсь куда-то уходить? Аквилонец расхохотался.

— Неужели я мог бы хоть на миг поверить, что ты и впрямь решишься принять предложение нашего хозяина и останешься навсегда в этих благословенных краях? Хотя слов нет, предложение заманчивое.

Было в его интонации что-то такое, что заставило варвара мгновенно насторожиться.

— Э-э.« — протянул он, пораженный. — Вот оно что, оказывается! — И обернулся к Силле с Киндой, не упускавшим ни слова из разговора, почувствовав внезапную досаду.

Неужели и эти вот так запросто предадут его? Неужто и им сладкая жизнь покажется приятнее? Он и себе не решался признаться, насколько это задело его. До сих пор Конан даже не допускал подобной возможности. Как ни привык он странствовать в одиночку, но с этой троицей сжился, как с родными, и одна мысль о том, что он мог потерять их, наполняла его болью.

— Так что же? — обратился он к ним. — Вы-то что решили?

К его великому облегчению, Кинда отозвался почти мгновенно, без колебаний.

— Ветер Пустыни несет Кинду, — объявил карлик торжественно. — На восток несет Вечный Ветер своего сына — и на восток я пойду, до самого края мира. Там Великая Пустыня поглотит сына. Там Кинда найдет покой.

Слова его звучали торжественно и уверенно, словно этот невысокий жилистый человечек с далеким взглядом черных глаз не испытывал и тени неуверенности в том, что все будет именно так, и обещанный покой уже ждет его — только руку протяни. Это казалось Конану странным, он не понимал огня, горевшего в душе жителя степей, но не мог не проникнуться уважением к его непоколебимой решимости. И, главное, теперь он знал, что Кинда продолжит путь вместе с ним. На душе у него стало чуть полегче.

— Вот видишь, — обернулся он к Сагратиусу. — Не все такие, как ты, толстый обжора. — И, неожиданно сам для себя, с надеждой добавил: — А может, передумаешь? Что, в других краях, в конце концов, девок и вина тебе не найдется?

Лоснящееся лицо бывшего жреца обрело неожиданно задумчивое выражение.

— Боюсь, друг мой, ты превратно понял мои намерения. Поверь, не еда и не утехи плоти привлекли меня в этих благословенных краях. Я скажу тебе то, в чем не осмеливался признаться прежде никому». — Толстяк вздохнул, собираясь с мыслями. — Видишь ли, Конан, и вы, друзья мои, здесь, в этом крохотном княжестве на краю света мне впервые открылось нечто такое, о чем прежде я не смел даже мечтать. Называйте это Богом, Истиной, Красотой наконец., я искал это всю жизнь. И заливал разочарование вином, ибо был уверен, что поиски мои бесплодны, бессмысленны и навсегда останутся таковыми. Ибо Истина не живет в нашем грешном мире, и людям не дано зацепить даже краешек ее плаща. Но здесь»

— Ты думаешь, что нашел это нечто?

Четверо на террасе вздрогнули. Это подал голос показавшийся в дверях Тай Юэнь. Сагратиус обернулся к нему.

— Мне кажется, да, — произнес он неуверенно. Кайбон Тай Цзона задумчиво кивнул.

— Ты станешь для нас желанным гостем, аквилонец, Но неожиданно жрец Митры покачал головой.

— Я благодарен тебе за эти слова, князь. Более того, я льщу себя надеждой, что когда-нибудь мне позволено будет воспользоваться твоей щедростью. Когда-нибудь. Но не сейчас.

Тай Юэнь не сказал ничего. В чуть раскосых темных глазах его отразилось понимание и сочувствие. Конан подал голос вместо него.

— Как тебя понимать, приятель? То ты остаешься, то нет~ Ты хоть сам-то знаешь, чего хочешь?

— Конечно! — И неожиданно Сагратиус Мейл расхохотался заливисто и громко, и от смеха его остальные почувствовали неожиданное облегчение. Такой Сагратиус, шумный и веселый, был им куда понятнее и ближе задумчивого философа. — Конечно, друзья мои, я знаю, чего хочу! Бродить по свету, дойти вместе с Киндой до самого края земли и плюнуть вниз — и распить там, на краю, бутылочку доброго винца! Вот чего я хочу. А уж потом, к старости», вернуться сюда и постигать истину. Что еще мне тогда останется?!

— Отлично сказано, дружище! — Конан хлопнул его по плечу. — До старости еще целая жизнь — кто же станет растрачивать ее на пустые раздумья! — Он перевел дух и счастливым взглядом обвел приятелей. Ничто так не пробуждало дух киммерийца, как предвкушение новых странствий. — Вот и отлично! Значит, решено. Передохнем здесь немного, я одно дело закончу — и в путь.

Он поднялся на ноги.

И в этот миг тоненький девичий голосок, почти на грани слез, произнес:

— Только без меня.

Силлы хватило только на эти три коротких слова — и она разрыдалась безутешно и горько. Киммериец, обеспокоенный, сжал ее в объятиях. Он и сам замечал, что последние несколько дней с девушкой творится неладное, но не обращал на это внимания, надеясь, что само как-нибудь обойдется. И вот на тебе.

— Что такое? — Неловкой, непривычной к ласке ладонью он гладил ее по плечам. — Кто тебя обидел, малышка?

Силла покачала головой. Слезы уже не катились у нее по щекам, но взор, упорно избегавший киммерийца, был устранен куда-то вдаль, в глубь парка, начинавшегося чуть ниже террасы.

Проследив за ее взглядом, Конан, к своему изумлению, увидел там, на берегу искусственного озера, стройного, как тростинка, юношу в шелковых одеждах, не сводившего жадных глаз с их террасы.

May Па, всплыло неожиданно в памяти имя. Бывший придворный императора. То-то он все эти дни крутился поблизости» Но кто бы мог подумать!

Ревность острой иголочкой кольнула сердце Конана, но он поспешил изгнать ее. С самого начала он относился с Силле скорее по-приятельски, покровительственно, и ласки ее принимал с удовольствием, но без испепеляющей страсти. Да и в ее отношении было больше благодарности забитого зверька, попавшего вдруг к доброму хозяину, чем настоящей любви. И когда она встретила юного кхитайца, должно быть, вся жизнь для нее перевернулась. Так что он будет искренне рад ее счастью.

— Что ж, — варвар нерешительно обернулся к кай-бону, подошедшему ближе и смотревшему вниз, как и Конан. — Ты здесь главный, тебе и решать, парен.

Тай Юэнь рассмеялся — и тут же смех его сменился кашлем. Киммериец с тревогой взглянул на друга.

— May Па только сегодня утром признался мне, что полюбил твою сестричку, как только увидел ее. — Конан усмехнулся, отметив слова «сестричка». Но, должно быть, так и вправду будет лучше для всех. — Собственно, я и затем пришел сюда сейчас, чтобы просить за него. — Кайбон улыбнулся, больше не решаясь смеяться. — Впрочем, не сомневаюсь, что даже вздумай я возражать, ты, мой бесстрашный ун-баши, должно быть, выкрал бы их обоих и силком отправил под венец. Как когда-то нас с Фейрой. Так что не мне противиться твоей воле!

Варвар заулыбался, и на сердце у него потеплело. И даже сияющее личико Силлы не могло омрачить его хорошего настроения. Ладно! Будут у него еще женщины. Да и что все они стоят перед истинной мужской дружбой!

— Значит, решено. Но не думай, что ты от нас так скоро отделаешься. Я же сказал — перед отъездом мне надо завершить еще одно дело.

— Еще одно?! — В притворном ужасе закатил глаза Тай Юэнь. — Ты уже в одиночку обратил в бегство армию императора, о мой не ведающий сомнений друг. Неужто и этого тебе мало? Какого же врага, достойного своей стойкости и отваги избрал ты себе на сей раз?

— Врага? — С неожиданной серьезностью киммериец взглянул другу в глаза. — Достойного врага, ты прав. Этот враг — сама смерть.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да ничего. Просто запомни, не зваться мне больше Конаном, сыном Крома, если я не сумею вырвать тебя из когтей этой проклятой болячки!

И, видя, что тот в растерянности, уверенно скомандовал князю:

— Собирайся. Никаких празднеств и чествований больше не будет, пока ты не перестанешь кашлять кровью. Обещанные предсказания тоже подождут.

— И что ты намерен со мной делать? — с улыбкой спросил Тай Юэнь. — А что до предсказаний, то ты и сам все знаешь не хуже меня. Тебе ведь уже как-то предсказывали судьбу.

— Предсказывали, — мрачно буркнул Конан. — Что королем стану. Ну, лишь бы не ошиблись… Но ты напрасно думаешь, что отвертишься. Нечего мне уши заговаривать глупостями! Ты слышал, что я сказал: собирайся. Кроме ножа никакого оружия не бери.

— Скажи все же, что ты хочешь делать?

— Гонять тебя взад-вперед по джунглям и горам, питаясь тем, что мы сами добудем. Лучшее средство от чахотки — ваша рисовая отрава вперемешку с сырым мясом. Вон, и Сагратиус то же самое говорит. А жрецы Митры в этих делах смыслят поболее ваших местных коновалов.

Толстый аквилонец согласно закивал. Это он первым подал Конану мысль о том, как попробовать излечить его друга. И присоветовал даже кое-какие травы, которые видел в здешних местах. Но дальше все уже зависело только от самого кайбона.

Тай Юэнь смотрел на него, по-прежнему улыбаясь.

— Я же говорил тебе, что мы не едим мяса.

— А ты — будешь, упрямец несчастный', — заявил Конан, медленно закипая. Но князь улыбался весело и понимающе. На него невозможно было долго сердиться.

Киммериец хмыкнул и поднял глаза к небу, оценивая погоду.

— Послушай, ты тучи разогнать сможешь, если захочешь? — спросил он вдруг.

— Никогда не пробовал, — ответил Тай Юэнь, тоже невольно поднимая глаза. — Но наверное смогу, если понадобится.

— И при этом собираешься умирать от крови в легких? Да ты просто сошел с ума со своей дурацкой идеей неотвратимости судьбы. Скажи мне лучше вот что: если бы ты встретил в лесу тигра, подыхающего в ловушке, что бы ты сделал? Прошел бы мимо? Добил бы? Или взялся бы лечить?

— Тигры у нас в горах редки, — рассудительно заметил Тай Юэнь. — Так что, наверное, стал бы лечить.

— Ага. — Теперь Конан глядел прямо на него, чуть сощурив синие глаза. — А чем бы ты его кормил? Ведь пришлось бы убивать.

— Значит, пришлось бы.

— А если бы он царапался и кусался?

— Перестань говорить загадками. К чему ты все это ведешь?

— К тому, что теперь ты — мой тигр. И если ты будешь кусаться и царапаться, я свяжу тебя по рукам и ногам, так и знай. Но своего все равно добьюсь. Когда мы уедем отсюда — ты будешь здоровее жеребчика-трехлетки. И думать забудешь о всяких глупостях. В конце концов, не для того я искал твоей Фейре мужа, чтобы она осталась вдовой во цвете лет. Ну что? — Варвар с деланной угрозой сдвинул брови. — Своей волей пойдешь или веревку брать?

Тай Юэнь посмотрел на преисполненное мрачной решимости лицо киммерийца и понял, что это не пустые угрозы. Свяжет по рукам и ногам и потащит за собой, сколько бы он ни брыкался. И тогда он рассмеялся — как показалось Конану, с облегчением — и негромко откликнулся:

— Не беспокойся, дружище, связывать меня не придется. В горы человек должен идти сам.