"Максим Кононенко. Танго" - читать интересную книгу автора

глухой стук, словно где-то далеко забивали сваи. Глазам не верилось, но
весь Столешников тоже был усыпан трупами, совершенно непонятно, почему
именно здесь, но их были сотни, тысячи, как бы толкучий рынок, но все - и
продавцы, и покупатели лежат в самых разнообразных позах на грязном
асфальте. И шуршание бумаги, маленькие смерчики из пыли и кусков газет,
тишина, но теперь высокий, до боли высокий звук, звенящая тишина. Чуть
дальше - постукивает о купеческую стену кусок водосточной трубы, ни снизу,
ни сверху ничего нет, у третьего этажа одно колено, еле держится и
долбится ветром в камень. Отпусти, оставь, ну что ты. Мой рот набит твоими
волосами, мне уже нечем дышать, кто здесь? Да что я, впрочем, гусеницы это
гремят, и совсем рядом, ничего уже не разобрать в голосе труб, сейчас они
будут здесь, в подъезд, наверх, на крышу. Их стало видно, когда я был на
четвертом этаже. Угловатое бронированное чудовище медленно ехало прямо по
телам, мягко переваливаясь на широких гусеницах. За этим грохотом я не
слышал, как хлюпали раздавленные туловища и хрустели кости, быть может,
они не в первый раз здесь едут. Из крыши машины торчали две каски, лиц не
было видно, ни одного движения, куклы. А она опять здесь, обхватывает меня
руками и ногами, прижимается всем телом, зачем, уйди, опять этот твой
запах, ты сейчас, черт, что ты делаешь, мы же сейчас, отталкиваю, всеми
силами рвусь, но поздно, и никакого звона не может быть слышно в этом
железном гаме, но звон есть, он оглушает, и мы вываливаемся в разинутое
окно, а самый большой кусок стекла, сверху, летит прямо за нами, я вижу,
что первая на его пути она и пытаюсь укрыть ее, перевернуть, бесполезно, я
никогда не был парашютистом, отпусти, оттолкнись от меня, а она тянет рот
ко мне, к моему рту, и в тот момент, когда мы приземляемся, скажем так,
прямо под гусеницы неведомого устройства, осколок догоняет нас, сначала
она, ее голова отлетает в сторону, все так же похотливо улыбаясь, он
вонзается мне в грудь, но я не чувствую, я уже не вижу ничего, слышу
только, как ломаются наши кости и тихо поет что-то восточное и печальное
рулевой машины, который теперь прямо над нами, знакомый голос, Егор
Расторгуев, а на внутренней стороне левого катка пучок соломы и... старый
велосипед... со сломанными тормозами... к черту...



7

Анька в ту ночь спала с Петей. Я проснулся почему-то первым, увидел
ее голову у него на плече, покусал губы и вышел из дома. Ледяная рань,
семь утра, или даже шесть, не помню, но было очень холодно и на озере
туман. Конечно, кто я такой? Разве можно ее за что-то винить? Ну хочется
ей с ним спать, а не с тобой, ты же ее все равно не любишь, тебе же она
так, как это... Или даже просто самолюбие твое дурацкое, раз уж одна
женщина на свете осталась, так чтоб непременно твоя, ничья больше.
Успокойся, подумай о чем-нибудь легком, воздушном, как туман этот над
стеклянной водой. О Среднерусской возвышенности подумай например, ты ведь
давно уже о ней не думал, ты же знал, что так и будет, ты же знал
прекрасно, что она и раньше спала с ним. А то, что ты был рядом с ней
прошлые сутки - так ведь это случайно, просто так получилось, все вокруг
занимались устройством нашей будущей жизни здесь, а ты вился вокруг бабы и