"Максим Кононенко. Сумерки" - читать интересную книгу автора

из Вож... черт, из Вождя Пролетариата. Лучше подумай о себе. Представь
себе, Изя, что ты не Изя вовсе, а, скажем, Ии... черт, как выпью боль-
ше пятисот грамм, так язык запле... черт, зап-ле-та-ет-ся. Так вот, ты
не Изя и не бомж, а в белом венчике из роз... Что, баба, что ли? Какая
баба, какой ты, право, ту-ту-у-у-пой, а говорят, что вы, евреи, ум-
ные... Ты - И-и-и-сус Христос. Вот тебе газ! Какой же я Иисус, когда я
Аронович, Изя, угожденный в гогоде Бегдичеве... Нет, Изя, нет, это те-
бе то-то... черт, то-о-лько так кажется, что ты Изя, а на самом деле
ты И-и-и-сус, несчастный, ни-и-ко-му не нужный, оборванный и грязный
Христос. Но ты Христос! И это звучит гор... черт, гордо это звучит! И
ты уже спишь... Ну, тогда я в там... в тамб.... черт, в та-м-бу-р пой-
ду, курить...



4

Ночь была тиха и непроглядна сквозь грязное стекло. Вагон давно уже
спал, приняв необходимые подушные дозы и рассказав все истории. Он
стоял в шатком тамбуре, растворяясь в таком родном любому из нас с
детства стуке жедезнодорожных колес, приникнув лицом к мутному окну,
он смотрел на пролетающие елки, он курил, он помнил. Он помнил о своем
одиночестве, он помнил о той, что была с ним еще так недавно, мама,
почему, почему я стою вот здесь, курю, смотрю на елки, дышу, пью, жи-
ву, а она лежит там, в холодной глубине Хованского кладбища, лежит да-
же не целиком, почему, кто, зачем, мама? Что я сделал не так? Она, на-
верно, любила меня, да, я идиот, я никогда никого не любил, но она все
равно была так нужна мне, я привык к ней. Я так привык к ней. Когда я
исчезал на неделю (что я делал в эти недели?), я совсем не звонил ей -
она тоже не звонила мне, она не занималась ерундой, но когда через не-
делю я приползал в свою грязную конуру, не соображая уже ничего, она
появлялась тут как тут, она чувствовала это, она знала, когда я при-
ползу, она поила меня горячим молоком с медом, она прикладывала палец
к моим губам, когда я хотел сказать какую-нибудь глупость. Она шла со
мной в престранные мои гости только тогда, когда я звал ее, но никог-
да, мама, никогда она не отказывала мне ни в чем, даже если выходить
надо было немедленно, а ты знаешь, мама, как это трудно для женщины -
выйти немедленно. Мама, я склонен думать, что ни друзья ее, ни родите-
ли не знали обо мне ничего. Они даже не знали о моем существовании, ее
друзья, о, у нее было много друзей, она была красива и умна, мама, по-
чему я здесь, а она там? Почему я сейчас еду один? Почему не с ней?
Это неправильно, мама, я так волнуюсь... Как тогда было, мама, мы шли
в шумные и бестолковые гости, пили, орали, пели, курили траву, дра-
лись, а потом она уводила меня, не сказав ни слова в упрек, тихо, ма-
ма, она верила мне. А потом она отдавалась мне, отдавалась везде, где
есть место для двух тел: в подъезде, на лавке, в ванной, в кабине ста-
рого вагона метро на Киевской линии, везде, мама, везде, где я хотел.
А она хотела, по всей видимости, всегда. Она привозила меня домой, она
готовила мне завтрак, да, я сволочь, я идиот, я не ценил этого тогда.
Я никогда не знал ее адрес. Когда я снова исчез на неделю, а потом