"Григорий Иванович Коновалов. Истоки (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

Саша, отрок с вас ростом, Лена-сорвиголова да я. Темный лес! А там
двоюродные, троюродные, ваш плетень нашему забору родня. Каждому по
баранке купить - зарплаты не хватит.
- Хорошо! Родня прокормит!
- С верховья начинайте: нахлебничать по неделе у каждого Крупнова, и
жизни не хватит дойти до Астрахани. Иной раз опасаешься ругнуться: а вдруг
родню обложишь? Отец советует: считай каждого рыжего своим - не
промахнешься.
- Ну как он, Денис Степанович, крутой и веселый по-прежнему?
- Отцу нету износа, хватит его на сто лет. Правда, веселости
поубавилось... Жалко особенно мамку. Тревожится о Косте... И еще ведет с
кем-то или с чем-то спор, этакий внутренний, тяжелый и немой спор. Все
чаще вспоминает, рассказывает о подпольных подвигах своего поколения. Отец
временами даже краснеет. А его бог не обидел гордостью. Кажется, мамака не
все понимает и принимает в молодежи.
Матвей вприщурку, с холодком посмотрел на четкий, строгий профиль
племянника.
- Сколько тебе лет? - спросил с обманчивым простодушием.
- Двадцать семь, Матвей Степанович. А что?
- У тебя молодое лицо и... мысли. Прости, друг, я тоже старею... не
все понимаю, например, в Можайском... Есть такой работник у нас: лысый, а
мысли моложавые, бойкие.
А вот и стена, через которую когда-то Денис во время разгона
демонстрации перекинул Матвея и Савву.
- Останови, Юра, машину.
Матвей, сгибая в дверцах широкую спину, вылез из машины, снял шляпу и
пошел к стене, как показалось Юрию, с необычайной осторожностью. Навалился
грудью на стену, ощупывая шероховатые, нагретые солнцем камни. В прогал
между складскими постройками тянуло с Волги сладковатым запахом размокшего
дерева.
...Да, Юрию, конечно, было около года, грудь сосал, когда хоронили
расстрелянных и порубанных рабочих. Брел тогда Матвей вместе с Любавой
(несла на руках Юрку) за тринадцатой телегой, на которой стоял гроб с
телом Евграфа, и, не поднимая тяжелых глаз, гонял желваки на туго
сведенных челюстях.
<Эх, Матвей, Матвей, похож ты на раскаленное железо: голыми руками не
схватишь, а куда ни брось тебя, пожар вспыхнет>, - сказал тогда старый
мастер.
Через год началась война, Матвея отправили на фронт.
С тех пор и началась беспокойная, но нравившаяся ему жизнь...
В Карпатах перед самым броском в третью штыковую атаку командир
батальона, черкесский князь, сказал Матвею:
- Выбирай, ефрейтор, виселица... - князь, щелкнув языком, сжал свой
кадык двумя пальцами, - виселица или... смерть в атаке. Я долго терпел
твою большевистскую работу, дальше терпеть присяга не велит...
Атака захлебнулась. Ранним утром нашли князя под скалой у родника:
лежал навзничь, пониже газырей грудь прострочена пулями, под смоляными
усами холодно белел оскал зубов, страдальчески и гневно уставились в небо
стеклянные глаза. Смерть князя поставили в вину Крупнову.
Ночью в землянке под дубовым накатом заседал военно-полевой суд.