"Григорий Иванович Коновалов. Былинка в поле (Роман) " - читать интересную книгу автора

братьев Кузьмы - Егора да Ермолая. А может, даже не сама
бежала от черного прозвания "каторжане", а Егорий сманил - непоседа,
кибитошный житель. Следом уехал и вдовец Карпуха Сугуров, видно, не без
тайного умысла свить свою жизнь с Василисиной.
Кузьма потянул на восток.
Повстречал под вечер кибитку на колесах с полотняным верхом. Два
стреноженных коня паслись по лугу, размежеванные сумерками, костер
ластился к черному котлу, подвешенному к поднятой на дугу оглобле.
Волкодав рванулся на цепи, давясь хриплым лаем.
- Проходи, пока пса не спустил, - с непривычной угрозой в голосе сказал
хозяин, рубя кнутом кочетки. - Нельзя к нам, у нас хворь прилипчивая.
И все же Кузьма крался за ним в отдалении, не теряя из виду белевшую
среди высоких трав и перелесков кибитку, пока не дозволили ему подойти.
В кибитке ехали на вольные земли молодой, с русыми усами, Тамбовец
Максим Отчев, поворотливый и на редкость приветлпвый, с женой и годовалой
дочерью. Горевшая в жару черной оспы девочка едва сипела слабым голоском.
Руки связали, чтобы не чесала зудевшего лица.
Лишь меж бровей да на щеке сколупнула по оспинке.
- Парень бы пусть чесался, его и рябого женишь.
А ведь девке нельзя. Терпи, Марька, - уговаривала мать смышленую
кареглазую дочь.
Спутник Отчева Илья Цевнев, в городском пиджаке и шляпе, был молчалив
не в тягость, темные глаза на бледном лице внимательны и зорки. Ехал Илья
в имение князя Дуганова механиком. Посмотрел Кузьма на его хрупкую, на
сносях, жену, посочувствовал ласково:
- Не довезешь ты, бабонька, своего живота до места, растрясешься на
ухабах. Давай-ка понесем тебя с твопм муженьком по очереди..
Но Ольга Цевнева покачала головой, улыбаясь.
Там, где притемненная тучей река Самара вбирали в себя два притока,
встречный башкир, сутулясь на копе, растолковал Отчеву и Кузьме, что
правый приток - Уран - поведет к Шарлыку, ехать надо левым - Камышкоп, за
большой горой с беркутами разножья дымят рано поутру трубы Василпсина
хутора. Сам царь-бачка повелел ей сидеть на тех землях.
Обогнали по суходолу гору, и встретилась им женщина верхом на гнедом
коне с высоко подтянутыми стременами, в войлочной киргизской шляпе. В
одной руке поводья, другой придерживала черноголового синеглазого
мальчонку лет четырех, сосавшего грудь, на удивление Кузьмы. Пока Отчев
говорил с ней, Кузьма стоял в стороне, не узнанный Василисой, застыв
сердцем при виде раздобревшей, вчуже расцветшей жены.
Василиса глядела на Кузьму не мигая, долго и туманно.
Отягченными слезой глазами не разглядел тогда Кузьма дубовые колки меж
гор, зелено стелившуюся степь за рекою. Увидал у ног змею, наступил голой
пяткой на голову и так стоял, едва внимая похвале жены. А сморгнув слезу,
простодушно рассказал Васплпсе, что в азиатской каторге есть гад древний и
мудрый, скорбионом прозывается. Скорбиониху перед свадьбой за лапку берет
и водит по разным щелям, дом выбирает. Если дом не приглянется ей, она
взад пятки. Только спознаются, она убивает его жалом прямо в голову, по
мозгам; ежели он не спроворит убечь на радостях. От скорби великой
прозывается тот гад скорбионом. Кольнул человека - отжплся.
Однако господь поставил над этим страшилищем грозу - смиренную овечку.