"Григорий Иванович Коновалов. Былинка в поле (Роман) " - читать интересную книгу автора

Пожирает его овца, при этом даже благодарно богу блеет. Запаха овечьей
шерсти бежит гадскорбион, как огня. Так-то равновесит жизнь гадов,
животных, птиц и людей на весах мудрости.
"Да он вовсе блаженным стал", - решила Василиса, когда Кузьма развернул
черную тряпку и показал толстую, с кирпич-сырец, в деревянном, обшитом
кожей переплете священную книгу.
- Шли мы с товарищем по азиятским пескам голопятыми, потрескались
ступни до кости, хоть в голос вой.
Найдем лошадь павшую, вырежем ножом кожу с мясом, обернем ноги. Вот и
дошел. В законе мы с тобой, Василиса Федотовна. Али порушено?
- Знамо дело, в законе. Только переступила я черту по бабьей слабости -
дите у меня. Хоть ветром майским надуло, - видишь, приволье какое! - все
же по закону Автономом Кузьмичом зовется сын. Если смиряешься, становись
хозяином, горемыка.
И потому, может быть, что притянула к себе за бороду и, склонившись с
коня, поцеловала благостно, с легким стоном горлицы, осмелел Кузьма,
полюбопытствовал почтительно, по какой нужде кормит большого мальца
грудью. Погладила Василиса меж ушей коня, рассказала, будто шел как-то
солдат на побывку, а через дорогу протянул ноги ыалец лет шестнадцати,
грудь матери дудонит.
Спрашивает служивый, какой губернии отрок. А тот отвалился от
кормилицы, сладостно чмокая губами: "Тамбоцкои!" - и опять сосать. "Такой
большой, а все сосунок", - урезонил воин. "А черта ли нам!" - опять
чмокнул губами, Василиса опустила глаза и уж с сердцем закончила:
кормление просветляет разум, утихомиривает душу.
Нес Кузьма налитого силой Автонома до самого двора, через всю Хлебовку,
другой рукой вел коня, рядом шла Василиса нога в ногу с мужем - ни дать ни
взять царевна шемаханская.
Карпуха Сугуров, черноволосый, синеглазый, статный плотник, что-то
слишком уж по-хозяйски воззрился на Кузьму, почти с супружеской тревогой
спросил Василису, вонзив топор в бревно последнего венца возводимого
амбара:
- Васена, а?
- Какая я тебе Васена? Вон для мужа, Кузьмы Данилыча, я Васена, а для
тебя хозяйка. Запомни это на всю жизнь, Карп! - Василиса легко поднялась
на крыльцо и скрылась за зелеными дверьми веранды.
Жарко-синие, уверенные в своем счастье глаза Карпея встретились с низко
опущенными от непомерной тоски глазами Кузьмы. Плотник выдернул топор,
поигрывая им в отблесках закатного солнца.
Скрепя зубами, исступленно просил Кузьма господа ниспослать кротость
ему, чтоб связала руки. И тут мальчишка верхом на рыжем коне погнал со
двора четырех лошадей да двух жеребят в ночное. Пышнохвостый двухлеток,
озоруя перед старыми конями, махнул через саманную стену, да, видно,
оробел, перекинул передние ноги и повис на стене. Ни взад, ни вперед.
- Стенку ломай! - приказала Василиса Карпею. - Пока ребра не помял
конек.
Карпей Сугуров взялся за пешню, но Кузьма остановил его:
- Не трог. Отвернитесь все.
И когда Василиса и Карпей отвернулись и только мальчишка на коне
завесил быстрые глаза рукавом рубахи, Кузьма взял рыжего двухлетка за