"Роберт Конквест. Большой террор. Книга 1" - читать интересную книгу автора

существовал уже повсеместно, и состоял этот аппарат не из союзников Сталина,
которые могли бы упираться, но из соучастников, на которых можно было
положиться и против врагов и против друзей, как внутри, так и вне партии.
Тем временем официальное руководство продолжало оставаться у власти.
Сталинский писатель Александр Фадеев говорил, что члены сталинского ЦК
"связаны мужественной, принципиальной, железной и веселой богатырской
дружбой".[131] Половину из этих "богатырей" ожидали смерть или позор в
ближайшие четыре года. Первой жертвой должен был стать Киров.
Очень немногое в послужном списке Кирова наводит на мысль, что он мог
стать крупным вождем. Даже если бы Сталин внезапно умер, в Политбюро нашлись
бы люди по крайней мере столь же влиятельные, к тому же более опытные, и они
вряд ли охотно подчинились бы Кирову. По мнению Пятакова, в случае ухода
Сталина власть могла бы перейти к Кагановичу. Даже предположив поражение
всего сталинского крыла, невозможно прийти к определенному выводу, что Киров
сумел бы справиться с более старыми партийцами из "умеренных". И тем не
менее, с точки зрения Сталина именно Киров, по-видимому, представлял
наиболее трудную и неотложную проблему, был своеобразным бельмом на глазу.
Киров был самым лучшим партийным оратором со времен Троцкого. После
полной победы сталинистов он стал проявлять заботу о положении ленинградских
рабочих, и это начинало создавать ему определенную личную популярность. А в
самой партии популярность Кирова была подлинной и несомненной. Но наиболее
существенным был тот факт, что Киров управлял определенным источником
власти - ленинградской парторганизацией. Когда ленинградская делегация
демонстративно продолжала аплодировать Кирову на XVII съезде партии, это
могло напомнить Сталину о такой же поддержке, оказанной предыдущим
поколением ленинградских партийцев Зиновьеву.
На протяжении всей своей карьеры Сталин рассматривал это сильное
"удельное княжество"-ленинградскую организацию - как гнездо недовольства.
Настороженное отношение Сталина к ленинградской парторганизации видно на
многочисленных примерах - от отстранения Зиновьева в 1926 году, до
истребления третьего поколения руководителей ленинградских коммунистов в
1950-м. Здесь верно только то, что в "Северной Пальмире", переставшей с 1918
года быть столицей государства, все еще существовало определенное отчуждение
от остальной массы населения страны. Русское "окно в Европу" всегда было
чем-то вроде прогрессивного форпоста. Жители этого города традиционно
считали себя далеко впереди, иногда даже в опасном отдалении от остальной
страны - в культуре вообще и западных искусствах в частности. В этом самом
молодом из великих городов Европы - основанном, кстати, позже Нью-Йорка,
Балтиморы, Бостона и Филадельфии - Киров поистине выказывал признаки
определенной независимости.
Сталину было не так легко напасть на Кирова за какой-нибудь уклонизм.
Киров никогда не принадлежал ни к какой оппозиции, а напротив, твердо
боролся с оппозицией различного толка. Но он был великодушен к побежденным.
НКВД уже собрал факты о том, что многие некрупные члены оппозиции или люди с
оппозиционным прошлым свободно работали в Ленинграде. На вопрос, как они
допустили к работе таких людей, ленинградские руководители могли отвечать,
что Киров распорядился об этом лично. Поощряя культурную жизнь города, Киров
разрешил особенно многим бывшим участникам оппозиции занять посты в
издательствах и тому подобных организациях. Киров работал в Ленинграде в
относительном согласии с партийными ветеранами, которые, строго говоря, не