"Роберт Конквест. Большой террор. Книга 1" - читать интересную книгу автора

исключительный либерализм, но как ясное указание на соучастие самих судей в
контрреволюционной деятельности.[178]
На всем протяжении декабря 1934 года печать нападала на троцкистов,
обнаруженных в различных районах страны, клеймила партийные организации за
"гнилой либерализм" и призывала к бдительности. Начались массовые высылки в
Сибирь и Арктику. За несколько месяцев было схвачено 30-40 тысяч
ленинградцев.[179]
Схвачены были все, кто мог иметь какое-либо отдаленное отношение к
участникам убийства. Известна история одной женщины, работавшей
библиотекарем в "Клубе коммунистической молодежи" в Ленинграде. Клуб этот
был распущен в середине 20-х годов, но до роспуска Николаев был в какой-то
степени связан с этим клубом. И вот арестовали не только бывшую
библиотекаршу, но также сестру, с которой она вместе жила, мужа этой сестры,
секретаря ее партийной организации и всех тех, кто рекомендовал ее
когда-либо на работу.[180]
Газета "Вечерний Ленинград" рассказала о случае, каких в то время
происходили десятки. Речь шла о писателе Александре Лебеденко, арестованном
в Ленинграде в январе 1935 года и вскоре высланном. Через два с половиной
года - т. е. в середине тридцать седьмого, - его приговорили без суда и
следствия, решением тройки НКВД, к 20-ти годам изоляции. Лебеденко
освободили лишь после XX съезда партии, в 1956 году.[181]
Между тем, Агранов продолжал работать над вскрытием "зиновьевских"
связей. Он проследил связи между Николаевым и теми, кто руководил
ленинградским комсомолом в зиновьевский период. Наиболее важным из них был
И. И. Котолынов - в прошлом член ЦК комсомола. Он в свое время смело
протестовал против сталинских "мальчиков", захвативших власть в молодежных
организациях. О них Котолынов говорил так: "У них такие настроения - если ты
не сталинец, будем на тебя давить, будем жать, будем тебя преследовать,
чтобы ты не смел и рта открыть".[182] Котолынов, действительно, был членом
оппозиции - да еще имел массу завистников и недоброжелателей. В период
чисток это было скверное сочетание.
Агранов установил, что Котолынов и другие местные комсомольские
руководители встречались и вели дискуссии в 1934 году. Предметом дискуссий
была история ленинградского комсомола, задуманная местным Институтом истории
партии. Собрания были вполне открытыми, проводились под контролем партии, на
них присутствовал и Николаев. Агранов превратил все это в "заговор". Были
арестованы еще 9 человек, присутствовавших тогда на обсуждениях, в том числе
еще один бывший член ЦК комсомола - Румянцев. Уже 6 декабря 1934 года эти
люди или, по крайней мере, часть из них, находились под арестом.[183] К ним
были применены "жесткие" методы допроса.
Несмотря на это, большинство молодых оппозиционеров отказались
капитулировать. Сам метод подобного обращения с членами партии был тогда
нов, и у подследственных не было еще того чувства безнадежности, которое
позднее в таких же обстоятельствах играло решающую роль. Наоборот, все
происходившее казалось им опасным и ужасающим безумием следователей, которое
вот-вот прекратят. Тем не менее, к 12-13 декабря[184] Агранов имел одно или
два готовых признания. И этого было достаточно, чтобы связать бывших
оппозиционно настроенных комсомольцев Ленинграда с Каменевым и Зиновьевым,
которые раз или два встречались с их бывшими сторонниками при самых невинных
обстоятельствах.[185] В докладе Агранова Сталину дело было представлено так,