"Владимир Константинов. Жестокие игры " - читать интересную книгу автора

помощника, или, говоря официальным языком протоколов, - завербовать,
произвести на свет нового агента ФСБ, каким когда-то был сам, а проще
говоря - стукачка-с. Да-с. Более того, я вознамерился с ним подружиться и
поддерживать наши отношения до тех самых пор, когда высокий суд не разведет
нас по разные, так сказать, стороны баррикады. Я, лично, очень бы этого
хотел.
Дело в том, что любимому тестю Вени Архангельского Танину было
невдомек, что его зять ещё полгода назад продал его и весь их Высший
экономический союз со всеми потрохами. Если бы ему кто об этом сказал, то он
бы наверняка сильно расстроился, а у Вени возникла бы после этого масса
проблем. А если бы об этом узнали члены вышеназванного Совета, то он мог
разом и навсегда избавиться от всех проблем. Хотел этого Архангельский?
Уверен, что - нет. И эта уверенность поддерживала меня с тех самых пор,
когда я решил служить сразу двум "господам".
Вениамин Маратович Архангельский был пай-мальчиком. Во-первых, - очень
воспитанным и вежливым. Самым распростарненным в его богатом лексиконе было
слово "извините". Было заметно, что извиняться доставляет ему большое
удовольствие. Во-вторых, - очень образованным и начитанным. Он не только
знал назубок таблицу Менделеева или теорию относительности Энштейна, но и
мог полчаса кряду читать стихи Робиндраната Тагора или дядюшки Гомера.
В-третьих, - был очень исполнительным и обязательным. Эти качества особенно
нравились его тестю. И, наконец, в-четвертых, - был настолько серьезен, что
начинал улыбаться моим плоским шуткам тогда, когда другие переставали
смеяться. Словом, он обещал быть классным агентом. Как человек
слабохарактерный, он быстро поддался моему обоянию и теперь смотрел на меня,
как невинная девушка на отставного гусара - робко, боязливо и восторженно.
Мое предложение встретиться, сделанное в обстановке строжайшей
секретности, было вопринято им с таким воодушевлением и этузиазмом, что мне
невольно стало его жаль. Бедный Венечка-Бенечка, он даже представить не мог
какой удар готовит ему его кумир, пребывая пока в том счастливом состоянии,
когда яркие мечты бегут далеко впереди серой и унылой действительности. Я на
мгновение представил - какая ожидает его дорога назад, и содрогнулся. Нет,
не хотел бы я оказаться на его месте. Очень не хотел.
Ровно в десять ноль ноль я подходил к кафе "Интим". "Клиент" уже сидел
за столом в дальнем углу зала. Увидев меня, вскочил и, радостно светясь
симпатичным лицом, побежал на встречу. Поймал мою руку мягкими и нежными
цыплячьими ручками, принялся энергично трясти.
- Здравствуйте, Максим Казимирович! Очень рад вас видеть! - проговорил
он так, будто сделал открытие мирового значения.
- Привет! - небрежно бросил я и, обведя зал подозрительным взглядом,
строго спросил: - "Хвоста" нет?
От этого вопроса Архангельский сильно растерялся. Лицо его выразило
явное недоумение. Он никак не мог понять о чем же таком я его спрашиваю.
Даже оглянулся себе за спину. По всему, он был совсем незнаком с языком
штатных агентов контрразведки. Но ничего, очень скоро это слово прочно и
навсегда войдет в его лексикон. Это я могу ему обещать и даже где-то
гарантировать.
- К-кого, п-простите? - От волнения Вениамин даже стал заикаться.
- Киллера, филёра, мента?
- Шутите? - с надеждой в голосе спросил он.