"Конан и пророк Тьмы" - читать интересную книгу автора (Арчер Грегори)

Глава третья

Лязг мечей, истошные выкрики командиров, гул огня горящих шатров, испуганное ржание, боевой клич врага «Ула, ула, ула!..» эхом отзывались в спящем мозге пленного варвара. Узник спал в подземелье Вагарана. Спал и видел сны…

…Увы, слишком поздно Конан понял, что ввязался в авантюру, которая заранее была обречена на провал. Но, оказавшись без гроша в кармане под шемским городом Мероэ, с трудом вырвавшись из оков интриг, плетущихся во дворце Тананды, едва не погибнув во время схватки с прихвостнями безумного короля Акхирона, возомнившего себя богом, он был рад любой возможности заработать немного денег. Тут под руку и подвернулся вербовщик, набирающий добровольцев (иными словами, всех кого ни попадя) в армию Баруха. Поскольку некоторые из наемников, знавшие неукротимого варвара по прошлым походам, замолвили за него словечко, сотник с ходу назначил двадцативосьмилетнего Конана десятником — правда, всего лишь в отрядах арьергарда. Получив неожиданно крупный аванс и соблазнившись обещанием доли от несметных сокровищ, якобы хранящихся в приграничном городе хорайцев (которых он всегда недолюбливал), Конан согласился. Но уже вскоре начал подозревать, что вместо обещанной награды его скорее всего ждет лишь бесславная смерть на поле брани.

Напрасно он убеждал своего сотника, что накануне наступления разбивать лагерь в такой близости от Вагарана не просто опасно, но равносильно самоубийству, напрасно он просил усилить ночную стражу — особенно на подступах ко входу в Завывающее Ущелье… Однако на все речи варвара надменный командир отвечал, что, во-первых, другое место для лагеря можно отыскать только в самой пустыне, откуда незаметно начать атаку совершенно невозможно; во-вторых, каждый воин должен выспаться перед сражением, и наличие в ночной смене одного-единственного лишнего дозорного может грозить потерей одной боевой единицы; в-третьих, Барух — прекрасный тактик и сам знает, что делать, а если, в-четвертых, всякая там солдатня, возомнившая себя слишком умной, начнет давать советы насчет планов штурма, то это будет не армия, а… и так далее, и тому подобное.

Кипя бессильной яростью, Конан вернулся к своему отряду. Но, в конце концов, что он может изменить? Коли Барух настолько прекрасный тактик, что ютов загнать собственное войско прямиком в лапы смерти, то это его, Баруха, дело, и Конан здесь совершенно ни при чем. Поэтому, приказав своей десятке расположиться как можно ближе к границе пустыни и подальше от Завывающего Ущелья и там же поставить палатку десятника, он со спокойной душой (правда, не снимая боевого облачения) погрузился в сон.

Лязг мечей, истошные выкрики командиров, гул огня от горящих шатров, испуганное ржание, боевой клич врага «Ула, ула, ула!..» — вот что разбудило его.

Схватив неразлучный двуручный меч, возрастом своим уступающий лишь самому Митре, великан-варвар выскочил из палатки в ночь. И чуть было не столкнулся с невесть откуда взявшимся всадником на гнедом жеребце, что уже занес над палаткой кривую саблю. Для полноценного замаха не оставалось времени Конан ткнул острием меча повыше передних ног коня и тут же выдернул свое оружие; бедное животное, отчаянно заржав, повалилось вперед. Не ожидавший такого поворота событий наездник, чтобы сохранить равновесие, взмахнул руками; и тут Конан с разворота очертил в воздухе мечом стремительный полукруг, середина которого пришлась аккурат на грудь врага.

Что сталось дальше с располовиненным трупом неизвестного нападающего, киммериец смотреть не стал.

— Десятка, к бою! Пешими, в наружное полукольцо, живо! — во все горло прокричал он и только после этого оглядел залитый предрассветным туманом лагерь.

Вокруг царили суета и неразбериха. Сотники и другие –десятники Баруха выкрикивали бестолковые приказы, носились казавшиеся призрачными в полутьме всадники, откуда-то издалека доносились вопли и звяканье оружия, однако поблизости никакого противника не наблюдалось. Щ За своих подчиненных, которых Конан выбрал сам ! и обучению которых посвятил две предшествовавших нападению седмицы, он не беспокоился. Бойцы все сделают как надо: не минует и пяти ударов сердца, как, ощетинясь лезвиями мечей, десять воинов полукругом выстроятся вокруг своего командира. Гораздо больше его заботило то, что неприятель с одного удара, практически бесшумно сумел прорваться почти до самых песков — туда, где, как полагал варвар, безопаснее всего.

— Десятка, по коням! — вновь скомандовал Конан окружившим его в мгновение ока подчиненным.— За мной строй держать два на пять, мечи наголо… и по сторонам смотреть! В оба!..

Молнией взлетев на спину своего вороного жеребца, киммериец, не оглядываясь, бросил послушного скакуна в сторону смутно белеющего вдалеке шатра главнокомандующего: бивак командира-сотника был разбит почти у самого входа в Ущелье, поэтому Конан не стал терять времени на его поиски, а сразу ринулся к шатру Баруха.

Когда он, с трудом пробравшись среди беспорядочно расставленных палаток, гомонящих и не понимающих, что происходит, лучников, то и дело снующих туда-сюда солдат, умудрился добраться до самого шатра, то невидимый противник уже сыграл отступление.

— За ними! — в азарте ревел князь Барух, потрясая до блеска начищенным кинжалом.— Хашидские псы бегут под натиском нашего оружия! За ними, слава Богам и сокровищам Вагарана!

— Барух! — сильнее грома проорал Конан, на полном скаку осаживая коня прямо у ног охраников.— Это ловушка, как ты не понимаешь! Армия хорайцев только и ждет, чтобы мы начали преследование ударного отряда и вступили в Ущелье! Прикажи войску построиться «клешней», тогда мы сможем отразить контратаку Хашида!..

Барух повернул к Конану налитое кровью одутловатое лицо.

— Что я слышу? — по-змеиному прошипел он, с головы до ног оглядел зарвавшегося воина и приметил одну-единственную полоску, черной охрой нарисованную на правой щеке того.— Надо же, десятник! Значит, среди моих офицеров появился либо трус, либо предатель?! Или ты не слышал моего приказа наступать? Кто твой сотник? Я спущу с него шкуру за то, что он берет в подчинение таких мерза…

— Великий князь! — Конан постарался говорить спокойно и учтиво: пятнадцать охранников Баруха, обнажив мечи, только и ждали приказа расправиться со взбунтовавшимся воином.— Враг, что напал на нас, был лишь небольшим легким кавалерийским отрядом — иначе бы ему ни за что не удалось незаметно пройти через наши посты и столь далеко проникнуть в глубь лагеря. Поэтому нет необходимости преследовать его. Напротив, основные силы противника стоят и ждут, чтобы мы начали атаку и вступили в Ущелье. Это капкан, ловушка, западня!..

— Интересно, а откуда ты это знаешь? — прорычал Барух.— Может быть, ты лазутчик, засланный подлым Хашидом? Подкупленный смутьян, что вносит раздор в слаженные ряды благородных воинов?

— Великий князь,— невозмутимо повторил киммериец, изо всех сил удерживая под собой гарцующего жеребца,— прикажи войску построиться «клешней» у входа в Ущелье, потому что…

— Мразь, ублюдок, щенок! — взревел князь.— Я приказал наступать, и ты пойдешь в первых рядах! А если мои люди увидят, что ты пытаешься спрятаться за спинами своих же боевых товарищей, то участи твоей не позавидует и схваченный стражей распоследний насильник малолетних! Вперед, в атаку! — И, точно потеряв всякий интерес к варвару, он повернулся в сторону застывших оруженосцев.— А вы чего ждете, остолопы?! Или вас мои приказы тоже не устраивают?..

Повинуясь команде сигнальщиков, послышался дробный бой барабанов, и над шатром главнокомандующего взметнулись специальные флажки, уведомляющие о начале наступления.

Скрежеща зубами, Конан вернулся к ожидающей его неподалеку десятке. Несколько ударов сердца он мрачно смотрел в преданные лица солдат, потом негромко произнес:

— Вы слышали все. Выбор за вами, и я, ваш командир, никого не неволю. У нас есть всего три возможности. Подчиниться Баруху и геройски пасть в Завывающем Ущелье. Ослушаться приказа, отступить и навсегда покрыть свои имена позором… Или же, вероятно, ценой своей жизни попытаться изменить роковой ход предстоящего боя и снискать маловероятную славу и еще более маловероятный почет среди соратников…

Итак, те, кто выбрал первое, должны поторопиться — передовые отряды князя Баруха уже на подступах к Ущелью, и поэтому я советую им немедленно отправиться вдогонку. Те, кто выбрал второе, тоже должны торопиться — войско Баруха уже на ногах и пробраться к пескам с каждым мигом становится все труднее… Те же, кто пойдет со мной, пусть останутся на месте… но знают, что наши шансы крайне незначительны.

И никто из десятки не пошевелился. И Конан внутренне улыбнулся — все же он командует отменными воинами.

— Что ж,— сказал он,— выбор сделан. За мной, «кустом».

В свете разгорающегося дня он видел, что основные силы шемитов, построившиеся в боевые порядки, быстро и целеустремленно направляются к зияющей впереди расселине, а передовые отряды уже вступили в тень Ущелья. Угрозы Баруха Конан не боялся: во время наступления никто не сможет проследить за выполнением приказа неприметным десятником, а тем более привести в исполнение приговор, каковой выносится лишь особенно отличившемуся дезертиру. И поэтому киммериец повел свою группу не вслед за остальными войсками — в разверстую пасть смерти — и не обратно к пустыне, где был достаточно большой шанс спастись, а вверх по склону скал, справа от предательского Завывающего Ущелья — туда, куда не отважился бы залезть и самый смелый лазутчик.

Подъем продолжался довольно долго, и Конан отчетливо слышал звуки битвы, раздающиеся снизу, с левой стороны: как он и предполагал, в Ущелье войско князя поджидали главные силы вагаранцев, и неудержимая волна наступающих натолкнулась на неприступный берег защитников. Сердце его сжималось от тоски — ведь на верную гибель он оставил там своих товарищей по оружию, и никакое невежество Баруха не сможет послужить ему оправданием… Но так же он знал, что если князь решится-таки на отступление, то с противоположного конца Ущелья его воинов также будут ждать отряды армии Вагарана; так что иного выхода нет, кроме как продолжать подъем.

Ибо действиями защитников нужно руководить с такой позиции, откуда все поле брани просматривается как на ладони и откуда сигналы к перемещению войск будут видны или слышны командирам хорайских отрядов. А подобное место во всей округе только одно: на правом склоне, неподалеку от вершины самой большой скалы из тех, что окружают Завывающее Ущелье; туда-то и направил Конан свой маленький отряд. Долгим и трудным был этот подъем. Из-за беспорядочного нагромождения обломков скал всадникам пришлось спешиться и повести коней в поводу; они и старались не потревожить неустойчивое равновесие камней, поскольку любое неосторожное движение могло вызвать обвал и тем самым раскрыть план Конана.

В Ущелье рассвет еще только занимался, а здесь, на вершине, уже светило висящее над горизонтом солнце. Люди и кони, скалы и камни отбрасывали длинные причудливые тени. Ветер трепал густую гриву волос варвара, пел свою заунывную песню в расселинах и разломах.

Конан огляделся. Где-то там, чуть правее испещренного трещинами выступа, и должен прятаться сигнальщик. А может быть, и не один. Трое. Или даже пятеро…

— Приготовиться к бою,— на мгновенье обернулся киммериец к своим молчаливым спутникам.— Двигаться осторожно, но особо не таясь. Убивать каждого, кто попадется на пути.

Иные из солдат обнажили мечи, другие расчехлили луки. Отряд двинулся вдоль склона Завывающего Ущелья, со дна которого доносились множимые эхом звуки далекой битвы.

Варвар первым обогнул скальный выступ; перед ним открылся обширный, нависший над пропастью карниз. И в первый миг он даже не смог понять, что именно видит перед собой — столь неожиданной оказалась картина, представшая его взору.

Действительно, сигналы для отрядов хорайцев передавались отсюда. Однако сигнальщик был не один. И даже не пятеро их было.

Посреди каменной площадки стоял высокий четырехскатный шатер, над которым трепетал флаг Вагарана, и по меньшей мере тридцать солдат окружали его. Возле шатра Конан увидел фигуру высокого человека в белоснежной чалме — скрестив руки на груди, он внимательно следил за ходом сражения, развернувшегося в Ущелье.

Вот низкорослый, крепко сбитый воин в дорогих доспехах, стоящий на почетном месте — за правым плечом человека в чалме,— что-то сказал тому, и человек поднял руку. Тотчас находящийся на самом краю пропасти солдат из всех сил замахал ярко-алым полотнищем, и Конан заметил ответный сигнал на противоположном склоне Ущелья: сигнальщики передают приказы по цепочке!

Киммериец в бессильной ярости сжал зубы. Десять легко вооруженных всадников против тридцати отборных воинов неприятеля… Но кто бы мог подумать, что сам Хашид заберется на такую высоту, дабы лично руководить ходом битвы! Впрочем, на ловца и зверь бежит… Он быстро огляделся. Солнце светит в спину отряду, поэтому враг не сразу заметит незваных гостей. Но времени на раздумья нет. Медлить опасно. — Фарум,— тихо позвал Конан.

Невысокий смуглый воин, совсем еще мальчишка, но уже один из лучших лучников в армии Баруха; передал поводья своего жеребца товарищу и подошел к варвару. Тот указал на вражеский лагерь.

— Не высовывайся, засекут… Можешь попасть отсюда вон в того, в белой чалме, что стоит около входа в шатер?

Фарум пристально вгляделся в намеченную цель, потом покрутил поднятой над головой растопыренной пятерней («щупать ветер» — так это называется у лучников) и наконец медленно покачал головой.

— Не знаю, командир. Далеко, и ветер сильный, неровный. Однако попытаться можно.— Он поднял лук, достал из колчана стрелу, наложил на тетиву… но тут Конан остановил его:

— Погоди. Если ты промахнешься, то мы потеряем преимущество, и нам несдобровать. Хашида они будут защищать, как тигрица защищает свой выводок,— до последнего. А убить его необходимо, без своего предводителя войско вагаранцев станет уязвимым, как тот самый тигренок, лишившийся матери. Надо действовать иначе…

Конан помедлил. Десятеро против тридцати. На стороне противника — мощь и численность, но на стороне нападающих — внезапность и ловкость… Врешь, еще не известно, кому улыбнется удача…

Киммериец повернулся к замершим позади него воинам.

— Дозоры не выставлены, и нас пока не заметили. Значит, нападения отсюда вагаранцы не ждут,— отрывисто сообщил он.— Неожиданность и стремительность — вот наша единственная возможность… Не знаю, выживет ли кто-нибудь из нас, но знайте: судьба наших соратников в Завывающем Ущелье теперь всецело зависит только от вас… И если… В общем, по коням, и да помогут нам боги. Сначала идем кучно. Быстро, но по возможности бесшумно. Как только наше появление будет обнаружено, перестраиваемся и атакуем «трезубцем» — я в центре. И тогда шуму издавать как можно больше. В затяжные поединки с охраной не вступать, главная задача — пробиться к шатру; цели — белая чалма в первую очередь, богатые доспехи рядом с ней — во вторую. Фарум и Юзуф остаются здесь и, когда начнется заварушка, стреляют из луков по шатру. Стрел не жалеть, но целиться постарайтесь точно. Ясно? Тогда вперед.

Конан вытащил заветный двуручный меч и повторил тихо, себе под нос:

— Да поможет нам Кром…

Увы, появление крошечного отряда было обнаружено, едва тот ступил на площадку каменистого карниза. Охрана Хашида бдительно несла службу, и шорох камешков под копытами лошадей отряда вражеской армии сразу же привлек внимание часовых.

Державшуюся над горными вершинами тишину в один миг вспороли крики: тревожные сигналы часовых и боевой клич, вырвавшийся из горла Конана и подхваченный его воинами. Таиться теперь было не к чему. Теперь оставалось надеяться только на удачу и на остро отточенную сталь.