"Тадеуш Конвицкий. Хроника любовных происшествий " - читать интересную книгу автора

Кондуктор шел впереди, хватаясь за стенки. Оглядывался недоверчиво,
идет ли Витек за ним. В черной от сажи брезентовой гармошке, соединяющей
вагоны, под ногами у них взорвался перестук колес. Разверстая пасть судьбы.
Ибо тогда железнодорожное полотно было еще порогом вечности.
Кондуктор, словно страж, замер у зеркального стекла двери. Корявой
пятерней остановил Витека.
- Видали, молодой человек, какой великолепный? - шепнул он.
Архиепископ сидел не шевелясь на красном плюшевом диване, его седую
голову покрывала фиолетовая шапочка. Между шепчущими что-то губами мерцал
крупный, высшей пробы золотой зуб. Удивительно лучезарные, словно навсегда
впитавшие отблеск свечей, руки держали тяжелый требник. Он сидел не шевелясь
за искрящимся стеклом и смотрел прямо перед собой, на противоположную
стенку, обшитую старым красным деревом, и, вероятно, что-то там видел, ибо
взор его был пытлив и внимателен.
- Глядите, молодой человек, сколько захочется, - прошептал кондуктор и
притих.
Все купе первого класса, как всегда, были пусты. Только в одном сидел
настоящий архиепископ или по крайней мере епископ, и исходила от него
какая-то волнующая необычность, нечто совершенно неземное. Какая даль, мог
подумать Витек, какое далекое, неведомое бытие.
Архиепископ медленно, очень медленно повернул голову, теперь он смотрел
в сторону двери. Но, вероятно, не замечал Витека. Лучистый солнечный блик
мгновенье трепетал на его щеке, вылепленной должно быть, в каком-то лучшем
мире и покрытой кожей, более благородной, нежели у обыкновенных людей.
И тут что-то тяжело рухнуло рядом с Витеком. Это невысокий субъект в
деревенской бекеше с ходу преклонил колени на красном половике коридора. С
минуту истово осенял себя крестным знамением, потом поднял лицо, отмеченное
печатью всех его прегрешений, а может, попросту многолетней нищеты.
- Благословит? - спросил, заикаясь.
- Он нас не видит.
- Видит, только молится и у Господа Бога гостит. - Незнакомец поднял
брошенный на пол узелок в линялом платке, чтобы показать его Витеку. - Еду,
барчук, к сестре в город. Страшно ехать, покидать, верно, барчук?
Витек молчал, не отрывая взгляда от неподвижных глаз архиепископа.
- Вы не желаете со мной разговаривать?
- Желаю.
- Надо разговаривать. Люди в этом нуждаются, и я нуждаюсь. Знаешь,
барчук, я кое-кого сильно обидел. Поэтому должен говорить. Только всего не
скажу. Страшно обидел женщину, может, собственную сестру.
- Вы же и едете к сестре.
- Да нет. Я еду не к сестре. В Варшаву еду, в самую Варшаву. Может,
буду добиваться справедливости. Но страшно ехать; страшно покидать, верно?
- Я тоже поеду куда глаза глядят.
- Вы - нет. Вы здесь останетесь. И никогда никуда не поедете.
- Кто вам это сказал?
- Никто, я сам все знаю.
- А что меня ждет впереди?
Незнакомец лукаво усмехнулся, вытирая рукой мокрый нос.
- Может, и знаю, да не скажу. Лучше ничего не знать.
Он встал с колен, резко встряхнул узелок, а потом приложил к нему ухо,