"Тадеуш Конвицкий. Хроника любовных происшествий " - читать интересную книгу автора

- Меня вообще ничего не касается. Наше дело - быть в казарме до
наступления темноты, только это меня и волнует.
- А может, это тот, кто собирался в Америку? - вдруг произнес не своим
голосом Витек.
Все повернулись к нему.
- Который? - спросил кондуктор.
- Ну тот, с узелком. Вместе со мной любовался епископом.
- Не было при нем никакого узелка, - сказал кондуктор.
Снова помолчали с минуту над грудой драной одежды и изуродованной
плоти.
- А может, это Володко? - вдруг спросил дежурный по станции.
Еще немного помолчали. Позади них прошествовали козы, вероятно
возвращающиеся домой. Они шли, широко расставляя задние ноги, распираемые
тяжелым выменем.
- Может, и Володко, - изрек наконец кондуктор. - Может, совесть его
замучила.
- Нет, Володко бы так глупо не погиб, - сказал солдат.
- Ну, как бы там ни было, человек умер, - вздохнул кондуктор, - звони,
Владек, в Вильно.
Дежурный припустил бегом в свою контору. Бежал через полотно между
вагонами. Паровоз осторожно посапывал, словно самого себя утихомиривая.

* * *

Наши пасхальные празднества совершенно не походили на нынешние.
Собственно, начинались они в Вербное воскресенье, которое уже само по себе
являлось значительным торжеством. Вся Страстная неделя - это праздник со
знаком минус, антипраздник, апогей аскетизма перед чревоугодием. Каждый день
Страстной недели отличался от другого своим суровым ритуалом и каждый
приносил все более строгие ограничения в питании. В Страстную пятницу мы ели
только черный хлеб, запивая его в лучшем случае квасом. С четверга
просиживали в костеле, участвуя в мрачных, смахивающих на погребальные,
богослужениях. Земля также готовилась к весеннему взрыву. В вымоинах,
канавах, оврагах агонизировал засахарившийся, черный снег. Подсохшие лесные
пригорки захватывали лихие орды разнотравья. Земля стонала по ночам, порою
где-то трескалась, обнаруживая жирное, желто-багровое нутро. Пряные запахи
вымерзшей прошлогодней земли и новой поросли гонял по лугам непоседливый
ветер. Когда доносился запах горящей соломы и паленой щетины, все понимали,
что кто-то забил свинью на праздники, разделывает тушу, начиняет кишки
фаршем и всевозможными кашами. Пулей пролетала кошка с привязанным к хвосту
свиным пузырем, в котором гремел горох. Девушки раскрашивали вареные яйца,
мальчишки осторожно опробовали их, выискивая те, что потверже, пригодные для
забав в праздничные дни. В огромных чанах доваривалась ветчина, а тем
временем все поочередно бегали в костел, чтобы присутствовать при медленной,
приближающейся с каждым днем кончине Христа. Обливались слезами, видя
неотвратимость этой смерти, распластывались крестом, дабы предотвратить
трагическую судьбу Иисуса, растроганно прощались с ним навсегда, хотя уже в
Страстную субботу он должен был воскреснуть до полуночи и вернуться к ним
снова на целый год. И в ту Страстную субботу святили пасхальную снедь. А
потом все с искусно украшенными корзинками, полными яиц, колбас и куличей,