"Николай Коняев. Власов: два лица генерала " - читать интересную книгу автора

Сосновы в лесу, где Власов узнал, что менее опасным был путь на город
Прилуки через село Черняховку, обходя населенные пункты, так как в них
находились немцы. Из этого села мы ушли на следующий день, не будучи никем
задержаны. Мы с Власовым ночевали здесь у одной старухи, а Свердличенко у
гражданина, с которым я пришла в Соснову.
Перед уходом мы с Власовым отдали Любченко на хранение свои пистолеты и
документы, за исключением удостоверений личности. Кроме этого, Власов
оставил при себе партийный билет"{12}.
Как рассказывала на допросе Агнесса Павловна, вместе с Власовым и
Свердличенко они благополучно добрались до Прилук, но, выяснив, что немцы
уже в городе, обошли Прилуки стороной. Через Сребное, Хмелев, Смелое,
Белополье вышли первого ноября к Курску, который уже готовился к эвакуации.
Отсюда их отправили в Воронеж...
В июне сорок третьего следователя интересовало, не помышлял ли уже
тогда Власов об измене.
- Нет!-ответила Подмазенко. - Напротив... Власов давал высокую оценку
действиям частей Красной Армии в районе Киева и заявлял, что, если бы
немецкие войска не окружили Киев, они не смогли бы его взять. Успехи немцев
он рассматривал как временные и противопоставлял им исторические факты,
когда при первоначальных неуспехах в войне русские выходили победителями...
Никаких отрицательных настроений он не высказывал и только желал быстрее
соединиться с частями Красной Армии.
Разумеется, Агнесса Подмазенко, хотя и спала в одной постели с
генералом, в вопросах военной тактики и стратегии разбиралась чисто
по-женски. И тем не менее, похоже, что именно так, как рассказывала
Подмазенко, и мыслил командующий 37-й армии. Действительно, если бы немецкие
войска не окружили Киев, они не смогли бы его взять.
Мысль необыкновенно глубокая.
Буквально ощущаешь, как ошеломила она в холодном осеннем лесу генерала
Власова, рассчитывавшего, что немцы будут брать город в лоб, укладывая
дивизию за дивизией перед позициями 37-й армии.
Обнимая беременную военно-полевую жену, Власов поведал ей о своем
стратегическом озарении. Аля, Алик, как звал Власов Агнессу [28] Павловну,
замерла в его объятиях, впитывая в себя эту генеральскую мудрость.
Я иронизирую тут не только над Власовым.
Точно так же думали тогда и вели себя многие советские генералы.
Осенью сорок первого года они, такие умудренные и ловкие, в
совершенстве изучившие штабные интриги, знавшие, что и где можно говорить,
как и что нужно докладывать, не понимали и не могли понять, почему не
останавливаются немецкие армии. Мысль, что имеющегося у них опыта, знаний и
таланта недостаточно для этого, просто не приходила им в головы.
Впрочем, слово "опыт" здесь не вполне уместно.
Летом сорок первого года вермахтовские стратеги противоборствовали,
кажется, и не генералам, а колхозным бригадирам, одетым в генеральскую
форму.
Начальник Генерального штаба С.М. Штеменко пишет в своих мемуарах, что
об обстановке на фронте, о положении наших и немецких войск в Генштабе
зачастую узнавали не из докладов и сообщений, поступавших из армейских
частей, а названивая по обычному телефону председателям сельсоветов.
Мысль, что с такой информацией невозможно воевать на этой войне, не