"Дин Кунц. Двенадцатая койка" - читать интересную книгу автора

Дин КУНЦ

ДВЕНАДЦАТАЯ КОЙКА




Теперь вот - во тьме и молчании, когда лишь сестрички-железки жужжат
и снуют повсюду, теперь, когда все ушли, а все вокруг пропитано
одиночеством, теперь, когда где-то поблизости от тебя витает Смерть и
когда мне суждено вскоре оказаться с нею один на один, - вот теперь-то я и
решил рассказать обо всей этой истории. Есть у меня и цветные мелки, и
пастельные краски, и бумага для рисования, что давали каждому из нас.
Может быть, эти записи найдут, и они станут как бы голосом моим, эхом,
долетевшим из прошлого и нашептывающим нелепые слова. Может быть.
Когда я закончу, мои записи - "исторический документ" - придется
припрятать, и места лучше, чем шкафчик-хранилище, не найти: в нем уже
полным-полно разных бумаг, так что мои затеряются среди них.
Сестрички-железки читать не умеют, зато всегда сжигают все-все бумаги,
когда ты умираешь. Хранить у себя в столе - дело пропащее. Отчасти и
поэтому место, куда мы попали, становится храпящим Адом - нет никакой
возможности связаться с внешним миром. Человеку же потребно выбираться из
скорлупы и наблюдать, как все неустанно движется, смотреть на хорошеньких
женщин, на детей и собак - да мало ли что хочет увидеть человек. Его
нельзя держать в пробирке или колбе, будто он экспонат, или засушивать,
как лист гербария, в заброшенной и забытой папке. Вот так, ломая свои
хрупкие крылышки о колбу тюрьмы, я и пишу.
Сколько помню, нас всегда было одиннадцать. В палате на двенадцать
коек. Мы знали, что некоторые из нас вот-вот умрут и появятся свободные
места. Приятно было думать о том, что появятся новые лица. Из нас лишь
четверо прожили тут восемь лет и больше, и мы ценили новичков, ведь с ними
на какое-то время приходило все, что делает жизнь интересной (да-да,
конечно, цветные мелки, пастельные краски, шашки... но они переставали
увлекать уже после нескольких месяцев).
Был случай, в палату попал настоящий Англичанин - благородные манеры
и все такое. Дважды бывал в Африке, всласть поохотился там на сафари - вот
ему-то было о чем рассказать. Не один час мы слушали его истории про
"кошек" - гибких, мускулистых, с блестящими, словно полированными, когтями
и желтыми клыками, - звери таились в зарослях, в засаде, готовые рвать,
грызть и трепать неосмотрительную жертву. И еще истории про экзотических
птиц. И, конечно, рассказы про чудесные храмы, необычайные ритуалы, сказки
о туземках с гладкой и темной кожей.
Потом Англичанин умер - кровь хлестала у него изо рта и ноздрей.
Новые лица приносили с собой свежие вести и ты вспоминал, что жизнь
еще теплится под твоей собственной иссушенной оболочкой и есть в этой
искорке что-то такое, что заставляет тебя хотеть жить. Либби
(по-настоящему его имя было Бертран Либберхад), Майк, Кью и я были
единственными ветеранами. Старичье первого призыва. Либби обошел меня,
пробыв пациентом одиннадцать лет, мой срок тянулся девять. Кью и Майк