"Дин Кунц. Античеловек (Роман)" - читать интересную книгу автора

такое предложение, стоило бы выкинуть из лаборатории, предварительно вываляв
в смоле и перьях. Это было бы вполне заслуженно. Но тогда почему бы не
назвать его Гарри? Или Джордж? Или Сэм? В действительности Он являл собой
одно из блистательнейших достижений Человека. Ни один сотрудник,
осмелившийся назвать Его Сэмом, просто не имел бы права оставаться среди
нас. Когда-то у меня была собака, которую я никогда не называл иначе как
Собака. Похоже, с Ним был тот же самый случай. Моя Собака была всем, чем
только должна являться собака, архетипом всех собак и настоящим воплощением
представления о Лучшем Друге Человека. Она просто не могла носить никакого
другого имени, кроме как Собака. Назвать ее Принцессой или Чернушкой было бы
равным оскорблением. Точно так же и наш андроид, безукоризненный, как
гидропонное яблоко, был архетипом Человека. Он - вот достойное имя.
- Ты отнекиваешься уже... - попытался было спорить я.
- Не беспокойся об этом, - сказал Он, взглянув на меня своими
удивительными глазами. Именно Его глаза всегда ошеломляли сенаторов,
приезжавших инспектировать наш проект, дабы, поддержав его, создать себе
рекламу и подправить подмоченную политическую репутацию. Потом они
вспоминали и о других Его особенностях и принимались расспрашивать, но
начиналось все с Его глаз. Представьте себе небо, смутно отражающееся в
замерзшем молочно-белом стекле. Вырежьте из этого стекла два кружочка,
окаймленных синевой, и наклейте их на два шарика, белых, как алебастр, как
лицо греческой статуи. Это и будут Его глаза. От них не укроешься и не
убежишь. Они блестят, словно лед под лучами солнца, словно капля ртути, в
которой отражается океан.
- Все равно раздевайся, - сказал я. Он знал, что я упрям. Это может
подтвердить любой мой знакомый. - Я хочу взглянуть на рану. В конце концов,
я врач.
- Уже нет.
- Я могу удалиться из общества, не теряя при этом своих знаний и
мастерства. Не льсти себя надеждой, что из-за тебя я поставлю крест на всех
своих профессиональных интересах, надеждах и мечтах, парень. А теперь давай
снимай пиджак и рубашку!
Приятно было почувствовать свою силу после того, как Ему столько раз
удавалось свернуть меня с намеченного пути. Даже забавно: я восемь лет
считался грозой интернов, мрачным черноглазым драконом, пожирающим молодых
врачей только за то, что они являются на работу в недостаточно хорошо
отглаженном халате, и только теперь смог поставить на место этого
нечеловека. Медсестры, работающие в моем отделении и в мою смену, приходили
на работу на полчаса раньше и уходили на полчаса позже, лишь бы не забыть
приготовить все, что нужно, и закончить все, что не успели сделать. И что, я
теперь должен спорить с этим Адамом лишь ради того, чтобы спасти его руку от
угрозы гангрены? "Возможно, - сказал я себе, - это все из-за того, что мы
- беглецы, а я - терзаемый страхом преступник". Мне нужно приспособиться к
новому образу жизни, а нынешняя ситуация несколько подорвала мою уверенность
в себе. Что я из себя представляю без своих вечных угроз, без своего
монументального гнева? И я заорал тем голосом, от которого интернов разбивал
паралич:
- А ну, пошевеливайся!
Получив такой резкий и строгий приказ, Он подчинился. Он всегда
подчинялся приказам. Он был почти безукоризненным андроидом. Лишь однажды Он