"Полина Копылова. ROMA IV" - читать интересную книгу автора

Из-за этой Луны, говорят люди, и спутался он с Аврелией. Ночью, на
привале, приспичило ему опять Луну. С тем он и подкатился к первой
попавшейся лупе, которая, не будь дура, налила воды в свой таз для
подмывания. Дело было в полнолуние, и в тазу действительно закачалась Луна.
Госпожа Аврелия убрала замерзшую ладонь от окна, и дернула за красную
нитку, призывая невольника. Красные нитки остались после императора,
тянулись они - из каждого покоя своя - к особым бубенчикам и трещоткам на
большой раме возле комнаты невольников. Так император устроил, чтобы всегда
знали, где его искать.
Войдя, невольник коротко, но глубоко склонил голову. "Зодчего ко
мне!" - распорядилась Аврелия, и взмахом руки отослала раба.
Белый город за окнами невидим. Чтобы добраться оттуда досюда, нужно
столько времени, сколько варится греча в большом солдатском котле. То есть
минут сорок по ее счету. Здесь так никто не считает. Никто не сечет время
на такую мелкую лапшу, как она привыкла. Пока варится каша в большом
солдатском котле, можно досчитать до двух с половиной тысяч. Две с
половиной тысячи монет - годовое сенаторское содержание. А император за
Луну давал всего-то тысячу. Впрочем, ей он уплатил куда как больше за ту
Луну, что качалась меж медных бортиков таза. Эту Луну он ловил в ладони, и
пропускал меж пальцев - кто ж из этих болванов-патрициев мог догадаться,
что ему была нужна именно такая Луна!
Он получил свою Луну, и жену получил, и стал вести себя куда тише, чем
положено по истории слегка сумасшедшему императору, а они все равно его
убили, и несколько призадумались, оказавшись к лицу лицом с его вдовой и
законной наследницей Аврелией, императрицей.
Аврелия, императрица, не плела интриг, не толкла в ступке яды, не
служила Черной Богине, и не шлялась по лупанариям, натянув на больную
голову лицедейский парик, так что убивать ее саму по себе было не за что, а
заодно с императором - поздно - смерть его была два дня как объявлена.
Да и вообще... Ну, варварская шлюха. Ну, исполнила императорскую
давнюю прихоть - достала ему с неба Луну. Ну, лыбилась рядом с ним в
пиршественном чаду, носила белые арабские покрывала, черные египетские
парики из папирусного волокна и муслиновые цветные тюрбаны - совершенно не
за что ее убивать, как-то это не по-сенаторски, не по-патрициански, не
по-христиански (половина Сената была крещеная). И будь наложница, а то -
вдова. И совершенная, ну совершеннейшая... дура.
Патриции вздохнули, потом сошлись на пир (без танцовщиц, мимов и дождя
из лепестков, но зато с одной подвешенной над столом розой), сочли доходы
императорских личных вотчин, которые унаследовала вдова, расходы на
содержание двора (включая сюда празднества и пр. и пр.), перебрали поименно
побочных наследников со всеми их причудами и вывертами, и на основании
всего сочтенного оставили Аврелию в живых на прежнем месте и в прежнем
звании. Пускай себе тешит чернь и знать, свезло же этой варварке,
северянке, потаскухе!
В пустой длинной анфиладе (изо всей мебели - только треножники да
резные скамьи) зазвучали, приближаясь, шаги зодчего.
Отец его был зодчим, и дед, и прадед - все они достраивали
императорское жилье, сверяясь и смиряясь с уже возведенным, словно до них
строили не люди, а боги. Гордости у зодчего было не менее чем у патриция,
потому что род его не пресекался и не был запятнан позором.