"Олег Корабельников. Встань и лети (Авт.сб. "Башня птиц")" - читать интересную книгу автора

в работу, то валяясь целыми днями в хандре на диване, когда не писалось, и
такая подруга в общем-то его устраивала.
Вот и сейчас его не было дома почти месяц, он ездил в Саяны, писал
этюды, домой вернулся усталый, измученный головой болью, и Дина, словно
зная о его приезде, пришла на другое же утро.
- Я по тебе страшно соскучилась, - сказала она. - Давай пойдем
куда-нибудь вечером.
- Да я бы пошел, - сказал он, - но у меня направление в больницу на
сегодня.
- Разве ты умеешь болеть? Удивительно! Надеюсь, что насморк?
- Что-то вроде этого... Взгляни лучше на этюды. Это Ка-Хем... Так,
голова побаливает.
- Пачкотня, - одобрительно сказала она, повертев картонки в руках. - А
почему же из-за головной боли тебя направляют в больницу?
- Откуда мне знать, докторам виднее.
- Ты от меня все скрываешь, Коля. Ты ужасно скрытный человек. Учти, я
буду ходить в больницу, и все узнаю. Послушай, а вдруг у тебя что-нибудь
страшное? Ты не боишься?
- Нисколько.
- Ты настолько несамостоятельный, что даже бояться за тебя приходится
мне. И делать это я буду на совесть.


Его поместили в отделение нейрохирургии, и уже в самом названии таилось
нечто угрожающее. Не просто нервное, а еще и хирургическое. В его палате
лежало еще двое больных. Один из них уже был прооперирован и теперь
выздоравливал. Об операции он рассказывал просто: заснул, а потом
проснулся. И ничего страшного, мол, в этом нет. Продолбили дырку в черепе,
вынули лишнее и зашили. Вот и все дела. Такое отношение к серьезным вещам
нравилось Николаю. Он и сам был таким и даже к собственной возможной
смерти относился с иронией: эка, мол, невидаль - умереть!
В первые дни собирали анализы, облучали рентгеном, прикрепляли датчики
к груди, рукам, голове; самописец, шурша, писал непонятные для него
кривые. Лекарств почти не давали, только болеутоляющие, которые давно уже
не утоляли никакой боли.
К концу недели его осмотрел профессор.
- Ну, как дела? - спросил он. - На операцию настроен?
- Ну что ж, - сказал Николай, - если надо - оперируйте.
- У тебя опухоль, - сказал профессор, помедлив. - Скорее всего,
доброкачественная. Мы уберем ее, и твоя болезнь кончится. А самое главное
- не трусь и надейся на лучшее.
- А я и не боюсь. Опухоль так опухоль.
- Ну тогда до среды, до операции.


В воскресенье пришла Дина. Он вышел к ней в больничный сад, они
посидели на скамейке, разгрызая твердые яблоки и аккуратно складывая
апельсиновую кожуру в пакетик. Дина молчала, это было непохоже на нее, и
поэтому Николай болтал больше обычного и громко смеялся за двоих.
- Ну что ты пригорюнилась, вольная птица? - не выдержал он. - Неужели