"Олег Корабельников. Надолго, может, навсегда" - читать интересную книгу автора

воды хватает только на троих. Значит, он лишний, значит, он, мужчина, должен
уступить право жить женщине и детям. Она пожала плечами и сказала, что это
слишком мелодраматично, но в общем-то он прав. И еще добавила, что мать
Климова сгубила его своей любовью, а после и ей самой, жене, приходилось
исполнять роль матери, потому что Климов может быть только сыном, а мужем -
никогда. А такой взрослый сын, как он, похож теперь на кукушонка в гнезде
малиновок.
- Нет, - сказал он, - дело не в этом. Конечно, я некрасивый, слабый,
часто болею, а тебе должны нравиться сильные, высокие мужчины. Если бы я
сумел изменить свою внешность, то все было бы по-другому.
Ему стало жаль себя, не виновного в том, что природа обделила его,
вылепила так, а не иначе.
- Ерунда, - сказала она. - При чем здесь внешность? Если бы ты
изменился внутри, тогда бы я...
- Что тогда? - спросил он с надеждой.
- Ничего. Но я думаю, что одиночество пойдет тебе на пользу. И я буду
рада за тебя, если тебе удастся измениться к лучшему.
- Ты вернешься ко мне, если я изменюсь? Ведь мы были так счастливы.
Она покачала головой, сначала сверху-вниз, потом, более уверенно, -
справа-налево.

Начались неприятности на работе. Он не высыпался, недоедал, забывал
выгладить брюки и сменить рубашку, часто допускал ошибки в расчетах, и хотя
к нему относились сочувственно, но дело есть дело, и с работой он просто не
справлялся. Задерганный и усталый, он приходил домой, сил хватало только на
то, чтобы умыться и долить чайник. Он ложился на диван и, расслабившись,
смотрел на свой потолок - вывернутый наизнанку пол, или на свой пол -
перевернутый потолок тех, кто внизу.
Кто-то ходил с той стороны потолка, иногда оттуда доносились голоса или
музыка, или просто что-нибудь тяжелое падало на пол, и тогда потолок
отзывался тихим эхом.
И Климов привычно думал о том, что тот, кто живет наверху, так же
недоступен для него, как, скажем, Бог, или как Австралия, которая для него
никогда не станет реальностью. Ему не приходило в голову, что можно
подняться на другой этаж и попросить у того, высшего, сигарету или щепотку
соли, и познакомиться с ним, и поговорить о чем-нибудь простом, если
получится.
Он подолгу размышлял о благородстве и совершенстве одиночества.
Одиночество - это жизнь без зеркал.
Пусть нет никого, кто бы мог помочь тебе, но зато нет и тех, кто
помешает или повредит. Нет никого, кто полюбит тебя, но нет и ненавидящих
тебя.
Одиночество - это точка, близкая к равновесию, к гармонии. Недаром
отшельники достигали совершенства только в уединении.
Он утешал себя высокими примерами, но самому до пустоты в сердце не
хватало жены и детей. Не другой жены, а именно той, которую он выбрал много
лет назад. Не чужих детей, а именно тех, которых помнит и любит с той
минуты, когда, прислонив ухо к твердеющему животу жены, он услышал
требовательное шевеленье жизни.
Они были близнецами, мальчик и девочка. Непохожие друг на друга, они