"Владимир Кораблинов. Дом веселого чародея ("Браво, Дуров!" #1) " - читать интересную книгу автора

так они и познакомились.
С возможной, разумеется, деликатностью крестный спросил, почему у
достоуважаемого Анатолия Леонидыча вместо реки и прачки получились горы и
черкес. На что Дуров самым серьезным образом ответил, что такова природа
искусства, что, хотя в данную минуту телом он здесь, а душой, представьте
себе, - на Кавказе. И даже местечко какое-то назвал, географическое
наименованье, что-то вроде Матлас или Матрас, - какое-то реально
существующее в кавказских горах селенье.
Много позднее, рассказывая мне о Дурове, он не раз упоминал историю
своего знакомства с ним, и всякий раз (хотя по малолетству я кое-что не
совсем понимал) в голосе, в интонации крестного явственно слышались
недоумение и снисходительная усмешка над чудаком.
Дом же Ивана Дмитрича, разделенный на две обособленные квартиры, имел
шесть комнат; в трех он жил сам, а три сдавал внаем. В те годы он еще ходил
в холостяках, считался завидным женихом; очень любил меня и даже как бы в
шутку уговаривал моих родителей отдать меня ему на воспитание.
Будет случай, я расскажу о нем подробнее. По тем серым, полусонным
временам он все же являлся фигурой довольно занятной. Но это - в дальнейшем,
а сейчас вернемся в столовую дуровского дома, где Елена Робертовна
(Еленочка, как называл ее Дуров, или Бель Элен, как именовалась она в
цирковых афишах) разливала по тарелкам приправленный жареными донскими
бирючками и свежим укропом, ароматичнейший суп, который Анатолий Леонидович
рекомендовал гостям как  в о р о н е ж с к и й.
Тертым калачом почитал себя столичный литератор, но тут и он не вдруг
разобрался - что это: уголок ли бродячей кунсткамеры, лавка ль антикварная,
благотворительный базар или лотерея, как они устраиваются - с пышными
портьерами, с коврами, с вычурными киосками, где расфуфыренные барыньки
торгуют дрянным шампанским, продавая его по четвертному билету за бокал.
Именно все это было и здесь - бархатные портьеры с помпончиками, масса
ненужных вещей, среди которых два серебряных самовара, выставленных напоказ,
как бы для лотерейной приманки; ковры на полу, на стенах; вычурная резная
мебель, расшитые петухами полотенца, цветами, гирляндами роз расписанный
потолок...
Обеденный стол блистал, сервированный как-то странно - и безусловно
показно и запросто в то же время. Тут и дорогой севрский фарфор чаровал, и
гарднеровская музейная посуда, а рядом - хлебница деревянная, купленная за
полтину в щепном ряду, с нарезанным по краю изреченьем: "Не красна хата
углами, красна пирогами", и солонка такая же, какую в любой мужицкой избе
найдете...
Стол был накрыт на восемь персон, и что уж слишком бросалось в глаза -
так это приборы: разномастные вилки, ложки со стершейся амальгамой. Именно
такая неразбериха или, лучше сказать, разнобой в сервировке сперва немного
смутил Б. Б.: что это? Вспоминая только что виденное богатство, он
недоумевал. Но когда за столом собрались все: Прекрасная Елена, дети и два
гостя - некто господин Чериковер, коммерсант, и присяжный поверенный Сергей
Викторыч Терновской, и хозяин дома, наполнив бокалы красным винцом, встал и
торжественно, зычно, как на манеже, провозгласил:

Под кровом хижины моей,
В порыве искреннего чувства,