"Артем Кораблев. Охота на приведений " - читать интересную книгу автора

будут, ездил куда-то, добивался чего-то, да вернулся ни с чем и сразу
заболел сердцем. А как иконы-то вынесли, он в тот же день и умер, уж
колокольню-то без него взорвали. Только я не думаю, что икону с ним зарыли,
не знаю уж, откуда Егор это взял, в заблуждении он, в заблуждении. Что ж это
за священники, если они святой образ в землю закапывают, такому не бывать.
Да Егору-то что, нехристь.
Старик замолчал, а Светка тут как раз вспомнила о том, за чем мы,
собственно, и пришли.
- Нет, - ответил Петр Максимович к Светкиному разочарованию, - котят я
тут таких не видал. У Егоровой кошки летом котята были, но они все
разноцветные, а чтобы черный... Нет, не видел. Вот только у Евдокии Бармалей
черный котище, ну так ему уж лет семь будет. Может, Евдокия и этого
прибрала, для своих надобностей, ей черные кошки вроде как сродни. - Старик,
лукаво посмеиваясь, глянул на Светку. Но она не заметила этой усмешки,
опечаленная отрицательным ответом.
Больше нам у Петра Максимовича делать было нечего и мы уж собрались
уходить, да старик вдруг вспомнил, что еще как только мы пришли, он поставил
для нас чайник. Вскочив, охая и сокрушаясь, Максимыч поковылял к печи.
Чайник почти выкипел, но все же в нем хватало воды на три чашки, и нам
пришлось еще немного задержаться, чтобы не обижать стариковское
гостеприимство. За чаем Максимыч понес уже полную околесицу, все сетовал на
какого-то беса, посещающего его по ночам и мешающего спать, мол, поэтому он
про чайник-то и забыл. Я даже начал уставать слушать эту старческую
болтовню.
Попив чая, мы все-таки попрощались и вышли на улицу. Я с удовольствием
вдыхал свежий морозный воздух после пыльной духоты стариковского жилища.
День стоял замечательный, в начале ноября такие дни редкость. И снежок
выпал, и морозец небольшой есть, лучше, чем слякоть-то. Я был уверен, что
самое позднее через неделю все это растает и начнется самая обычная
ноябрьская дрызга, но пока все было здорово. Хорошо, что я сюда приехал!
- Ну что ты загрустила, - обратился я к пригорюнившейся Светке, - пошли
теперь к твоей бабке сходим, раз Петр Максимыч о ней поминал. Может и правда
она котенка прибрала.
Светка кивнула, и мы пошли.
- Куда мы идем-то? - удивился я, - в ту же сторону домов больше нет,
деревня кончается.
- Моя бабушка живет особо, - ответила Светка, - на выселках за
кладбищем.
"М-да-а, - подумал тогда я, - подходящее местечко для ведьминого дома".
По дороге мы миновали церковь. Колокольня была полуразрушена, частью
она обвалилась внутрь и полузавалила главный вход, в окнах не было ни
решеток, ни стекол, ни досок - ничего. Мне очень хотелось забраться внутрь и
посмотреть, как там, но я решил отложить пока эту экскурсию. У самой церкви
подле колокольни росло высокое дерево с причудливо извивающимися
раскидистыми ветвями, не то тополь, не то ива, не то еще что, я не разобрал.
Его крона сплеталась на фоне серого ноябрьского неба причудливым
фантастическим орнаментом. Я видел такие деревья в музее на картинах
какого-то средневекового художника из Голландии, вот только фамилию его
забыл. Это мама у меня по художникам большой спец. Но здесь ее не было.
За церковью, обнесенное хилой покосившейся оградой, топорщилось