"Андрей Корф. Сто осколков одного чувства " - читать интересную книгу автора

Чего?
Тень от забора - как воровской слепок ключа. Смех ведьмы из окна...
Хватит!.. Хватит!.. Хватит!..
2007, Институт соитологии

Эротический этюд # 11

Вольная импровизация на тему, предложенную Ольгой

Вот вам четыре персонажа. Они живут вместе, в одном доме, и логично
начать с того, кому этот дом принадлежит. Вернее, с той.
Ей - за тридцать, но, пролежав полжизни в холодильнике собственного
одиночества, она сохранилась великолепно. В сумерках ее принимают за девочку
и заставляют трусливо убегать от непристойных откликов. Она умница, хорошо
воспитана, умеет следить за собой и не норовит следить за другими. У нее,
как у многих возвышенных натур, очень большая грудь и, признаться, талия в
ширине проигрывает жопке с разгромным счетом 1:3. У нее кожа цвета хорошей
финской бумаги и только на свет в ней можно разглядеть водяные знаки,
оставленные временем. Она - учительница музыки в средней музыкальной школе.
Есть две категории людей, которым она всегда была небезразлична. Первая -
коллеги, в очках и с бородками, толстожопые философы, имеющие каждый по
Персональной Неприятной Привычке - один постоянно покашливает в платок,
осматривая его внимательнейшим образом, другой заикается и поэтому пытается
говорить без умолку. Вторая категория - южные красавцы, овеянные запахом
шашлыка и замирающие с шампуром наперевес при виде ее консерваторских
прелестей. Надо заметить, что ее не привлекали ни те, ни другие. К первым
она относилась с ровным дружелюбием, как к товаркам, ко вторым - с
паническим страхом, навеянным воспитанием, предрассудками и сводками
новостей. А вот кого она любила - так это своих детей. Особенно мальчиков.
Садясь поближе к купидончику в кукольном костюме (как хорошо быть
учительницей фортепиано!) она с наслаждением прислонялась грудью к плечу
юного дарования, и, если гамма в его руках с натурального мажора вдруг
сбивалась на миксолидийский, она в сладкой судороге сжимала бедра, чтобы не
запятнать репутацию чопорного деревянного стула. Из этих редких тайных
удовольствий и материализовался наш второй персонаж. Ему было не больше
восемнадцати, когда он поселился в ее доме. Сейчас ему за двадцать, но
только что разменянный третий червонец еще хрустит в карманах свежайшей
капустой. В этой ли капусте, или в какой другой, они нашли друг друга и
теперь не хотят расставаться. Он решительно ничем не примечателен, этот
мальчик. Он не похож на Рэмбо, даже когда надевает повязку-обруч на
непокорные черные кудри. Ему не светит слава Гагарина, ибо он ухитряется
укачиваться даже в метро, не говоря уж о водном и воздушном транспорте. Ему
не стяжать славы того актера из порнухи, (ну, вы-то, конечно, помните), с
плечами вепря и кувалдой доброго жеребца. У него в паху растет мизинчик,
впрочем, довольно сладкий на вкус и неутомимый в игре любовных тремоло.
Самое досадное - то, что ему не светит слава Гиллельса или Рихтера, потому
что его руки... Стоп. Его руки и есть то, о чем стоит поговорить.
Вот что пишет по этому поводу Ольга: "...Она видит его руку,
продолжение нежно-мужской кисти руки, покрытую волосами - продолжение его
джинсовой рубашки. Он курит, стряхивая пепел изящным движением... она