"Андрей Корф. Сто осколков одного чувства " - читать интересную книгу автора

стал. Прилег ко мне на кровать, смотрит в потолок.
- Как Крыса? - спрашивает.
- Крыса как Крыса, - говорю. - А ты, правда, работу нашел? Теперь бабки
будут?
Это у нас - больной вопрос. Из-за Ма. Мне - по барабану, Папику тоже.
Но Ма у нас просто зверь по этому делу. Когда неделю на гречневой каше
просидели, она Папику такого наговорила, что я потом заснуть не мог. А ему
что? Всплакнул, в сортире бутылкой звякнул - и поехал на "жигуленке"
бомбить. А Ма, как всегда, смотрит на него и непонятно, то ли убить хочет,
то ли обнять. Такой у нее хуевый характер.
- Будут, - говорит Папик. Потом вдруг добавляет:
- Бабки - говно.
- Да, - говорю. И наушники снимаю. Я, честно, всегда рад с ним по душам
поговорить.
- А что делать? - говорит он.
- Да ничего не делать, - говорю. - Прожили семнадцать лет без них, и
еще сто проживем...
Тут он встает с кровати, ко мне подходит и кладет руку на голову.
Гладит, типа. Странный у меня Папик, так посмотришь, вроде - дурак дураком,
а друзья у него - крутые мужики, интересные. А у Ма друзей нет. Она такая,
без друзей живет. Иногда и на меня так смотрит, будто жалеет, что аборт не
сделала. Хотя - заботится, по врачам водит, сколько себя помню. Добрая она.
Однажды бомжиху какую-то в дом притащила, дала отлежаться, накормила, денег
сунула. Кто ее поймет, мою Ма... Люблю ее, конечно, хотя крута она с
Папиком, ох, как крута...
- Сто не проживем, - продолжает Папик. - А сорок-пятьдесят отмотаем
еще... А с бабками, может, и все двадцать...
Это он, типа, пошутил. Я показываю, что понял, улыбаюсь. А он все
гладит меня по голове, странно это как-то, приятно, что ли. Все-таки, Папик
ведь, помню его таким большим, как приход от афганской травы, когда он надо
мной нависает и будто со всех сторон защитить норовит. Это когда мне было
лет пять, раньше ничего не помню. А позже еще много чего помню.
Поплакать, что ли, думаю... И ком глотаю... Я рад, что Папик работу
нашел. И Ма, наверное, рада... Еще бы. Она только об этом и думает. Только
сам он, похоже, не больно рад... Ну да ладно. Такой он у меня, Папик.
Несчастный по жизни... Ма зовет с кухни, говорит, еда уже на столе. Мы
поднимаемся и идем, по дороге звоню Крысе и говорю, что задержусь еще на
часок.
Давно мы так не сидели. Стол ломится, ну и бутылки, ясное дело, его не
портят. Папик наливает Ма вина, а нам с ним - водочки. Кристалловскую
принес, молодец. Мясо дымится со сковороды, красота. Ма и салатик какой-то
сотворить успела, в общем, сидим, как в ресторане.
Па говорит тост за то, чтобы все получилось. Он у меня такой, никогда
без тостов не пьет. Они чокаются с Ма и со мной, потом мы едим, и Ма
спрашивает у Папика, как прошли переговоры. Он какую-то пургу гонит про
директора, как они там поладили, ну, не сразу, конечно, но нашлись какие-то
общие знакомые, туда-сюда, в общем, работу получил.
Ма радуется. На нее вино всегда так действует, один глоток - и готова.
Разрумянилась, глаза блестят, смотрит на Папика по-хорошему, так, что шубы
уже не нужны. Давно так не смотрела. Да я на месте Папика по пять раз в